Донбасс: сценарии урегулирования и цена победы

Из ситуации на Донбассе есть несколько выходов, и все они — плохие.

Первый. Назовем его «приднестровский» сценарий. Замороженный конфликт, шаткое состояние «ни войны, ни мира» на долгие годы.

Украина несет потери каждый день. Страна теряет людей, погибших и раненых, гражданских и военных. Теряет деньги: современная война стоит дорого. Государство теряет доверие и своих граждан, и международных партнеров. Со временем все сложнее будет убедить кого-либо, что государственный механизм способен принять, наконец, хоть какое-то решение и последовательно добиваться поставленной цели.

Второй сценарий — «минский». Политическое урегулирование. Выборы, амнистия, регион с особым статусом в составе страны. Это воспринимается как потеря части суверенитета. И, определенно, это будет огромным разочарованием для многих: три года кошмара и потерь — ради чего?! Ради того, что предлагалось с самого начала?

Еще одна неминуемая потеря — это утрата веры в справедливость. На одной стороне скажут: «Как? Они убивали наших солдат, а теперь спокойно сложат оружие и будут жить, как ни в чем не бывало?». На другой ответят: «Как? Они бомбили наши города, а теперь будут спокойно жить, а мы из своих налогов — платить им зарплаты и пенсии?». И все в унисон: «За что погибли наши?».

Третий — «хорватский». Силовая операция. Разгром вооруженных формирований непризнанных республик. На фоне двух других многим кажется панацеей: решить все дело одним ударом, лучше ужасный конец, чем ужас без конца!

Это соблазн простых решений. Может быть, главная его опасность в том, что он скрывает от поддавшихся ему истину: простых решений не существует. У этого решения тоже есть своя цена. И ее можно очень приблизительно назвать уже сегодня. Прежде всего, в главном измерении — человеческом.

Это измерение войны давно учитывается в мире и называется «соотношение гражданских жертв» (civilian casualty ratio). Циничные военные штабисты при планировании операций хладнокровно подсчитывают число потерь среди мирного населения, а уже политическое руководство решает, готово ли оно на это пойти.

Статистическая тенденция неутешительна: на протяжении всего прошлого столетия это соотношение меняется не в пользу гражданских людей в зоне военных действий. Большинство специалистов сходятся в том, что последней войной в истории человечества, на которой военных погибло больше, чем гражданских, была Первая мировая. Указанное соотношение составляло 3:2. Трое солдат на двух нонкомбатантов.

Официальная историография Второй мировой зафиксировала такие цифры: 24,4 млн солдат и 46,7 млн гражданских погибли во всех странах, участвовавших в этой войне. Пропорция изменилась. На одного солдата приходилось примерно двое погибших гражданских. К концу столетия «нормальным» считалось соотношение 1:4 (на уровне операций НАТО в Ираке и бывшей Югославии).

«Нормальным» — это значит при условии соблюдения конвенций. То есть стороны военного конфликта не атакуют мирное население целенаправленно, по возможности принимают меры для защиты гражданских, не используют запрещенного оружия массового поражения и т. д.

Реальность современной войны такова, что около 80% ее жертв — гражданские. В среднем, но бывают и исключения.

Максимальное в современной военной истории соотношение жертв было достигнуто дважды. Сначала — россиянами во время первой чеченской кампании, 1:10. После реформы своей армии РФ во время второй кампании в Чечне получила «нормальный» показатель — 1:4.

Потом те же цифры зафиксировали во время массового применения беспилотных дронов американскими военными в Пакистане. Тоже 1:10. В одном из детально изученных эпизодов соотношение было 1:128, в том числе 13 детей.

Полных данных по Донбассу пока нет, есть только скупые обрывки.

Автор этих строк своими глазами видел отчет службы скорой помощи во время первой артиллерийской дуэли на окраинах Донецка. После завершения боя медики подобрали 26 тел, из которых с явными признаками принадлежности к военизированным формированиям (форма, оружие) был один человек. Остальные двадцать пять — мирные жители.

Потом люди в Донецке и других городах Донбасса научились прятаться в подвалы и держат под рукой «тревожные чемоданчики» с самым необходимым. А тогда еще не умели. Двадцать пять человек научиться искусству выживания не успели...

В разные периоды и в разных местах по всей зоне боевых действий международные наблюдатели нескольких агентств фиксировали соотношения от 1:3 до 1:8. Обобщенные цифры сначала публиковала только ООН, после несколько раз свои оценки количества погибших и раненых обнародовали украинские власти и администрация непризнанной ДНР.

Президент Украины Петр Порошенко два года назад назвал такие данные на Мюнхенской конференции по безопасности: 1,4 тыс. военных и 5,6 тыс. гражданских. То есть все те же 1:4. Через год, выступая в Краматорске, озвучил: 2,5 тыс. военных и 6,5 тыс. гражданских. Соотношение 1:2,6.

Офис комиссара ООН по правам человека в последнем докладе по Украине опубликовал только общую цифру погибших — 9758 человек, включая ВСУ, формирования непризнанных республик и жертвы среди мирного населения. Еще 22 779 человек получили ранения. Из этого документа можно понять только пропорцию между убитыми и ранеными — 1:2,3. Эти цифры — фактически единственные, которые можно взять за основу.

Итак, по оценкам Генштаба ВСУ, численность вооруженных формирований непризнанных республик составляет более 40 тыс. человек. Значит, при уничтожении такой группировки могут погибнуть, по минимальным оценкам, 104 тыс. гражданских и 240 тыс. — получить ранения.

Мы можем крайне осторожно предполагать, что прямыми жертвами «хорватского» сценария могут стать 300 тыс. человек, то есть 10% мирного населения неподконтрольных территорий. Каждый десятый. За этими цифрами — живые люди. У многих, кто живет «здесь», «там» остались родные и близкие. Гибель такого количества людей сама по себе ужасна. Тяжелыми будут и последствия. Последствий будет много. Все мы сейчас даже представить не сможем. Но некоторые — вполне.

Какую сумму придется выплатить государству в качестве компенсации родным и близким?

Какую память об этих событиях сохранят выжившие люди на Донбассе? Что расскажут своим детям?

Через сколько поколений такая рана закровоточит новым конфликтом?

Каким после этого будет отношение к Украине в Европе и в мире?

Один только список вопросов, без ответов, по-моему, достаточен для того, чтобы понять: «хорватский» сценарий — это не то, чего можно желать. Это то, чего следует избегать до последнего. И пока есть надежда на другое решение, его нужно искать.