Не хочу просыпаться от криков избитых людей

Мой Майдан начался внезапно. Он ворвался в окно детской спальни нечеловеческими криками о помощи. Было утро 30 ноября, 4.15 утра. Самое время для начала войны.

Накануне мы легли спать поздно. Все уже так устали от голоса Русланы и пения гимна Украины в 6.00 утра, что спали крепко. Но проснулись все, кроме мужа. Я вскочила и спросонок не могла понять, что происходит. Выскочила на балкон и замерла от ужаса. Потом весь мир облетят эти видеокадры, политики начнут разбираться в причинах, последуют какие-то отставки. Но это будет потом. В то утро я видела происходящее на Майдане своими глазами. И это видели мои дети.

Спросонок было сложно понять, что происходит. Казалось, что у меня под окнами снимают очередной российский сериал в стиле «Черные береты-3»… Люди в сером камуфляже бежали по Крещатику в сторону Бессарабской площади и били всех, кто попадался им под руку. Абсолютно всех, исключения не делали ни для кого. Люди звали на помощь, но их валили на асфальт и били каблуками. Нас в детстве учили, что семеро одного не бьют. Видимо, у нападавших было другое детство и плохие учителя. Когда я, наконец, смогла осознать происходящее, хоть и не до конца, начала будить мужа, крича: «У нас под окнами убивают людей! Что делать?!». Муж посоветовал вызвать милицию. Совет был бесполезным, ведь уже стало понятно, что именно люди, обязанные охранять сон мирных граждан, и являются причиной столь раннего пробуждения нашего семейства.

Человеческая память уникальна. Иногда она стирает что-то плохое и страшное, чтобы защитить нас. Но мой мозг категорически не хочет стереть ту ночь из моей памяти. С течением времени картина чуть выцвела, но образы остались.

Парень и девушка. За спиной рюкзаки с туристическими ковриками, сидят на лавочке и пьют кофе. Наверное, с Майдана, решили начать день глотком кофе, которым на Крещатике можно подкрепиться круглосуточно. Девушку хватают за шиворот и тащат по газону на плитку Крещатика. Бьют дубинкой. Девочка сворачивается в клубок и кричит: «Не бийте! Ви зламали менi руку!». Образ парня растворился. Пятеро ребят бегут по Прорезной, а беркутовцы несутся за ними, словно голодная стая, жаждущая крови.

Поразило еще одно. Многие водители проезжавших по Крещатику машин хотели остановиться и подобрать лежащих на асфальте людей. Но там, возле патрульной машины, два гаишника ловко орудовали палочками, исключая возможность остановки в данном месте. Вся эта бойня продолжалась пару минут. Потом подъехала машина «Патриот», еще какое-то авто, и людей затащили в них.

Со стороны Майдана красивым строем подошли бойцы внутренних войск. Построились, чтобы ограничить доступ людей к месту установки елки. «Беркут» исчез в подворотнях Прорезной, солдаты стояли спокойно, наступила тишина. И тут я увидела эту странную пару… Пожилой священник в рясе и скуфейке и мальчик лет девяти. Что делали эти люди в такое раннее время на улице? В тот момент я не знала ответа. Священник подошел к строю бойцов и начало что-то говорить им. Я могу только догадываться о содержании его речи. На секунду закрыла глаза. Подумала, что сейчас чья-то дубинка опустится на его седовласую голову или на голову мальчика. Слава Богу, рука не поднялась ни у кого. Он постоял напротив строя, взял ребенка за руку и ушел. Потом, намного позже, я прочитала об этом человеке в одном журнале. Он не хотел назвать свое имя, опасаясь, что «статья в журнале — предмет для другой статьи». Автор репортажа описывала внешность, сравнивая его с Андреем Рублевым Тарковского. Я не видела его лица, но в тот момент я видела его душу.

Пишу о той ночи и понимаю, что слов много, а все события длились минуты три. Но они оставили след на всю жизнь. Впервые в моей жизни я видела, как безоружных людей, не оказывающих сопротивления, били так жестоко. И самое страшное — это видели мои дети. Я потом долго думала, почему не стала кричать, звать на помощь, не выскочила на улицу, в конце концов. Я не думала об этом в те минуты. Я была парализована страхом, отравлена этим чувством.

Включив телевизор, я поняла, что Майдана больше нет. Еще несколько часов назад я хотела, чтобы эта «дискотека» поскорее окончилась. И вот мечта сбылась, но я не рада. Я пила валокордин, думала, что нужно кому-то позвонить. Что это изменило бы в тот момент? Ничего. Ни о каком сне речь не шла. Дождавшись 7 утра, я взяла собаку и отправилась на прогулку. Я юрист, поэтому в кармане пальто впервые лежал паспорт с пропиской. На всякий случай.

Обычно в 7 утра Крещатик прекрасен. Он чист, убран и ждет гостей. Но тем утром все выглядело совсем иначе. На асфальте и газонах каштановой аллеи лежали разбросанные вещи. Беркутовцы хватали людей за шиворот и валили на землю. Счастьем было, если человек успевал расстегнуть куртку и вырваться из «птичьих» лап. Запомнилась светлая бурка. На углу Крещатика и Городецкого копошились доблестные тетеньки-коммунальщицы, отмывая кровь на ступенях подземного перехода. Я продолжила свой путь, повернув на Городецкого. Улица моего детства встретила меня группками беркутовцев. Они смеялись, пили кофе и курили. Им было весело. Лапа собаки запуталась в поводке. Я останавливаюсь, чтобы поправить лапу и встречаюсь глазами с одним из этих… людей? Нет, с одним из «представителей правоохранительных органов». Длинно пишется, но мне так легче. Людьми их называть не могу. «И вот они друг против друга стоят и дрожат от испуга». Конечно, он не дрожал. Я — да. Но мы, женщины, любопытные создания. Мне хотелось заглянуть ему в глаза. Игра в гляделки длилась пару секунд при полном молчании. И тут он делает резкий выпад в мою сторону и легко, превентивно бьет по ноге: «Что стала? А ну пошла, с.ка, отсюда!» И я пошла. Тогда мне все еще было страшно.

Вернулась домой, дождалась «приличного» времени для звонков и смс и начала звонить друзьям. Первой, кому я позвонила, была мама. Видимо, в тот момент я искала защиты и маму не пожалела. Ей досталось по полной программе. Я говорила, говорила, кричала, забрасывала ее словами «они убивали людей», а бедная мама не могла ничего понять из моего сумбура. А кто бы понял? Точнее, кто бы поверил? Это нужно было видеть своими глазами.

А потом был гнев. Он пришел на смену страху. Я поняла, что это увидела не я одна, что есть другие и они «непуганные». И вот с этими, другими людьми, я и оказалась вечером того же дня на Михайловской площади. Я пришла туда не одна. Со мною был муж, мои близкие, друзья, одноклассники. Люди шли и шли. К вечеру нас стало больше и я перестала бояться окончательно. Поздно вечером я пошла к «кровавой елке» и зажгла свечу. Людей было не очень много, но они не боялись.

Так начался мой Майдан. Личный. С нежелания жить в стране, где просыпаешься от криков избитых людей. С желания защитить детей от кровавых сцен под окнами их спальни. Впоследствии анализируя события, я поняла, что сценарист и кукловод тут явно был.

Но именно так я оказалась на Майдане. Я тут живу, здесь находится мой дом. Я не могу абстрагироваться от этих событий. Они ворвались в мою жизнь и изменили ее.