Новый УПК: все, что можно, будет использовано против вас

Отныне безусловно прогрессивные его новшества вместе со всеми остальными будут проверены суровой практикой. В том, что для многих она действительно окажется таковой, сомневаться не приходится. И дело тут не только и, возможно, даже не столько в самом кодексе.

К сожалению, реформировать важнейшую сферу — уголовный процесс — начали против логики. Вместо того чтобы тщательно продумать, выверить и целостно осуществить реформу правоохранительных органов, приведя туда качественно других людей с принципиально иной мотивацией, начали с оперативного переписывания и молниеносного внедрения УПК. Тем самым нынешним кадрам, давно ставшим притчей во языцех, правоохранителям, которых всерьез и небезосновательно опасается собственный народ, дали новый, во многом действительно прогрессивный кодекс. Но в этих руках он, вне всякого сомнения, будет применяться в соответствии со старыми традициями, то есть не по декларируемому назначению. Противогаз ведь тоже изобретали не для пыток в милиции...

Если оценивать нормы УПК c точки зрения возможных печальных последствий для рядовых граждан, то за пальму первенства вполне могут побороться два новшества: возможность использования показаний с чужих слов (то есть рассказ о каком-либо факте, основанный на словах другого лица), включая чьи-то воспоминания о высказываниях кого-то нынче покойного, и, несомненно, негласные следственные (розыскные) действия. С них и начнем.

В новом УПК негласным следственным действиям посвящена целая глава под номером 21, состоящая из 30 статей. Там есть что почитать не только тем, кто будет применять их на практике, но и остальным гражданам, в отношении которых они могут быть применены (к кому-то— уже применяются) с 20 ноября нынешнего года. Правда, это не из серии чтения на ночь...

Негласные следственные (розыскные) действия — это разновидность следственных действий, информация о факте и методах проведения которых не подлежит разглашению, за исключением случаев, предусмотренных законом. Осуществление негласных следственных действий является исключительным способом получения информации в уголовном производстве. При этом следователь или прокурор обязаны изложить обстоятельства, обуславливающие невозможность получения таких сведений открытым путем.

К негласным следственным действиям относятся: аудио- и видеоконтроль лица или места; наложение ареста на корреспонденцию, ее обзор и выемка; снятие информации с транспортных телекоммуникационных и электронных сетей; обследование публично недоступных мест, жилья или иного владения лица; установление местонахождения радиоэлектронного средства; наблюдение за лицом, вещью или местом; негласное получение образцов, необходимых для сравнительного исследования.

В одном из научно-практических комментариев к УПК указано: «Осуществление негласных следственных действий проводится с целью выявления и фиксации информации, указывающей на признаки подготавливаемого, совершаемого или совершенного преступления, при условии, что иным способом получить соответствующие сведения органам досудебного расследования не удалось». (Выделено нами. — «Ракурс»)

Надо сказать, идея сама по себе не революционная. На самом деле все эти методы могли применяться и ранее. Но — в рамках оперативно-розыскной деятельности, на основании соответствующего закона и, главное (!), с разрешения суда. Статья 8 закона об ОРД по всем вышеуказанным действиям (ныне относящимся к негласным следственным) уже давно предусматривает возможность составления протокола, подлежащего использованию в качестве источника доказательства в уголовном судопроизводстве. Не вдаваясь в подробности, отметим лишь, что процедура и их статус были выписаны таким образом, что применение таких действий могло быть и было крайне ограниченным, можно сказать, исключительным. Процедура получения и легализации таких доказательств была достаточно громоздкой и применялась, так сказать, точечно. Теперь, в соответствии с новым УПК, радикально изменился процесс получения информации негласным путем. Из оперативно-следственного это действие превратилось в уголовно-процессуальное, следственное (розыскное), а следователь и прокурор получили инструментарий, о котором раньше могли только мечтать. Принципиальное отличие между прошлым и настоящим заключается в следующем: ранее проведение большинства таких действий требовало соответствующего решения суда, а легализация данных, полученных подобным путем, была крайне затруднена. Теперь их осуществление во многих случаях возможно и без судебного «благословения», а легализация их результатов упрощена до крайности.

Итак, основной целью проведения негласных действий является получение информации о преступлении и совершивших его лицах, которую невозможно добыть иным путем. Повседневная практика правоохранительных органов свидетельствует: наличие судебного контроля в этой сфере вовсе не является гарантией соблюдения Конституции. Смычка прокурор—судья или следователь—судья крепка и неразрывна, как круговая порука. Милиция, прокуроры и судьи традиционно уже который десяток лет грешат ярко выраженным обвинительным уклоном — все «одно дело делают», и никак не хотят отказываться от этой недоброй, но укоренившейся традиции. Исходя из этой общеизвестной практики и учитывая стремящуюся к нулю статистику отказов судов в даче санкции на то, о чем просит следствие (взятие под стражу, обыск, ограничение сроков ознакомления с материалами дела и т. д.), можно не сомневаться: следователю с прокурором не будет слишком сложно убедить судью в этой самой «невозможности получения информации иным путем». Поэтому необходимость санкции суда на проведение описываемых нами действий, увы, реальной защитой прав гражданина не является.

Ходатайство о проведении негласных действий вносится на рассмотрение судьи следователем или прокурором. Следственный судья обязан рассмотреть такое ходатайство на протяжении шести часов с момента его получения, в режиме закрытого судебного заседания, без протокола. Если вдруг, паче чаяния, следственный судья (обязательно обосновав) откажет следователю или прокурору в разрешении на проведение негласного следственного действия, они могут обратиться за ним снова.

Более того, в исключительных неотложных случаях, связанных, в частности, с предупреждением тяжкого или особо тяжкого преступления, негласные следственные действия могут быть начаты до вынесения постановления следственного судьи. То есть по упрощенной процедуре. В таком случае прокурор обязан уже постфактум, «неотложно после начала такого следственного (розыскного) действия обратиться с соответствующим ходатайством к следственному судье». «Неотложно» следует понимать, поясняют авторы комментария, как «срочность», «незамедлительность», при этом «действия прокурора должны укладываться в разумные временные рамки». О разумных сроках даже есть соответствующая статья. Вот только, как говорят в Одессе, где тот разум (с совестью заодно), а где те правоохранительные органы? Простор для «творчества» в контексте допустимости милицейской «неотложки» опять-таки широчайший. Кто-то сомневается в грядущем размахе узаконенной превенции преступлений или в том, что «предупреждать» преступления указанным образом будут налево и направо?

Что может быть удобнее и проще, чем обыск помещения в отсутствие хозяина? Раньше подбрасывать «вещдоки» умудрялись в присутствии подозреваемого и понятых (даже настоящих, а не подставных, милицейских). Теперь же соответствующие возможности правоохранителей не ограничены практически ничем, кроме их собственной фантазии. И утащат, что захотят, и подкинут, что придумают.

УПК предусматривает, что судья может дать добро на проведение негласных следственных действий в том случае, если есть достаточно оснований полагать, что совершено тяжкое или особо тяжкое преступление. Однако из этого правила есть исключения, когда проведение негласных следственных действий осуществляется с целью расследования всех преступлений, независимо от степени их тяжести!

К таким исключениям, в частности, относятся: снятие информации с электронных информационных систем (ст. 264 УПК) в том случае, если доступ к информационным системам или их частям не ограничивается собственником, владельцем или не связан с преодолением логической системы защиты, а также установление местонахождения радиоэлектронного средства (ст. 268 УПК). Очень удобные статьи. Потому что в вышеописанных случаях правоохранительным органам даже не нужно напрягаться с аргументацией в пользу гипотетической тяжести предполагаемого преступления.

Кроме простоты применения, замечательна также широта «захвата» — аспект, конечно, не новый, но еще более перспективный в контексте нынешнего УПК. Например, если читают вашу почту, с чьей-то точки зрения не защищенную должным образом, так вы же обычно не сами с собой состоите в переписке, а с определенным, иногда значительным количеством граждан. Все они автоматически подпадают под перлюстрацию только из-за того, что ваша почта, с чьей-то точки зрения, оказалась защищенной слабее информационных систем Пентагона.

Если говорить об установлении радиоэлектронного средства, то в принципе остальные статьи о негласных следственных действиях — излишни. На основании одной только этой статьи можно «покрыть» любую территорию и любые находящиеся на ней объекты.

Относительно сроков действия постановления следственного судьи о разрешении на проведение негласных следственных действий. Эти действия могут быть долгосрочными, если для выявления и документирования фактических данных о противоправной деятельности лиц может потребоваться значительный промежуток времени (например, снятие информации с транспортных телекоммуникационных сетей), или же краткосрочными (обследование жилья с целью выявления следов тяжкого или особо тяжкого преступления).

Эти сроки не должны превышать двух месяцев, но их, понятно, можно продлить. Например, если в результате проведения негласных действий не были получены фактические данные о преступлении или о совершивших его лицах. Либо таких данных оказалось недостаточно, и следователь или прокурор сочтет, что продление сроков будет содействовать раскрытию и расследованию преступления, следственный судья, конечно же, может вынести постановление о продлении срока проведения следственных действий.

Таковы возможности, предоставляемые только одной из глав УПК тем, кто и так облечен немалой властью над простыми смертными гражданами. В этом контексте цинично звучат рассуждения о соответствующем мировом опыте, который не имеет к нам никакого отношения, если, конечно, речь не идет о государствах Центральной Африки. А вот наш собственный опыт свидетельствует об одном: все, что можно использовать против рядового гражданина или нерядового, но попавшего в немилость (хоть сильных мира сего, хоть простого следователя), будет использовано против него. Теперь — на законных (не путать с правовыми) основаниях. Но никому, кроме следователя и прокурора, не станет от этого легче.

(Продолжение следует)