Долгая дорога домой: 30 лет назад состоялось перезахоронение Стуса, Литвина и Тихого (ФОТО, ВИДЕО)

Доля подала мені знак — я сміливо йду за її покликом. Бо хочу бути гідним того народу рідного, який народиться завтра, скинувши з себе ганьбу вікового нидіння. І в тому народі я здобуду безсмертя.

.

Василь Стус

Тридцать лет назад — 19 ноября 1989 года — в Киеве десятки тысяч людей провели в последний путь украинских деятелей Василия Стуса, Юрия Литвина и Олексу Тихого, погибших в «исправительно-трудовых» лагерях большевистского режима… В свое время украинцев осудили за «антисоветскую пропаганду и агитацию». Олекса Тихий был приговорен в общей сложности на 22 года заключения — отсидел 14, Юрий Литвин прожил всего 49 лет, а осужден был на 43, отбыл 22 года. Василий Стус из своих 47-ми лет осужденный был на 23, провел вдали от родины 12 лет.

Массовой ходе в центре Киева, собравшей по разным оценкам от 30 тыс. до 100 тыс. человек, предшествовала эксгумация бренных останков Стуса, Литвина и Тихого. Вспомним, как эти события описывают член Украинской Хельсинской Группы Василий Овсиенко, писатель Владимир Шовкошитный и сын Василия Стуса Дмитрий, которые в ноябре 1989 года, несмотря на сопротивление советской власти, вернули Украине прах погибших политзаключенных.

Нам помогала только общественность. Власти только вредили, чтобы мы не успели на обратный рейс (в Киев — ред.) и не вернулись в субботу 18 ноября. Ведь на воскресенье в Киеве должны были собраться на похорона люди, — вспоминает политзаключенный Василий Овсиенко.

Как проходила эксгумация тел Стуса, Тихого и Литвина

Утром 17 ноября группа выехала на кладбище села Борисово, где были похоронены Василий Стус и Юрий Литвин. По дороге забрали милиционера Матьякубова. Напомним, что жизнь Литвина оборвалась в больнице города Чусовое, а Тихого — в тюремном госпитале в Перми, где его и похоронили. А Литвина и Стуса похоронили на сельском кладбище под номерами 7 и 9 соответственно.

Если нам запретят проводить эксгумацию, я объявлю голодовку на центральной площади Чусового, — сказал во время поездки Олег Прохасько, который знал о Стусе лишь со слов своего брата, писателя Юрия Покальчука (последний был свидетелем на свадьбе Стуса).

В то же время Дмитрий Стус заявил, что останется и Чусово «покинет только с отцом».

В Перми тем временем достигал своего апогея хорошо срежиссированный фарс. Участник экспедиции Владимир Шовкошитный смог забрать гроба, необходимые для перемещения останков политзаключенных в процессе эксгумации, со спецкомбината лишь в 9.15 утра 17 ноября. Готовы были только два. Третий пришлось сделать сыновьям Алексея Тихого самостоятельно, поскольку кто-то накануне жестоко избил мастера, который делал гробы. Машина с грузом выехала в направлении села Борисово, но на КПП за городом ее остановили.

Как вспоминает Шовкошитный, на КПП дежурили аж три капитана (кто из водителей такое встречал?!), старшина, а в «Жигулях» сидел мужчина в синем трико с лампасами. Сначала они проверили путевку, потом рулевой механизм, тогда спидометр. За это время удивительным образом «самоспустилось» внешнее правое колесо сзади, а затем и другие два колеса справа. Напоследок один из капитанов заявил, что их подозревают в совершении ДТП, в котором пострадал ребенок.

А был ли мальчик?! — спросил тогда Дмитрий Стус.

Как вспоминает Дмитрий в книге «Василий Стус. Жизнь как творчество», капитанам на мгновение стало неловко, а затем они заявили о необходимости проехать в Свердловский райотдел ГАИ. В райотделе намерения правоохранителей изменились — сверху поступила команда «отбой».

Так на машине с пробитыми шинами водитель Сидоров и писатель Шовкошитный отправились разбитыми дорогами в Пермь и далее до Борисово, ибо, как сказал позже водитель, «очевидно, не злые это были люди, когда те падлы начальники так стараются не дать их похоронить», — вспоминает Дмитрий Стус.

В то же время группа, находившаяся на кладбище, ничего этого еще не знала. Милиционер Матьякубов запретил начинать раскапывать могилы, пока не будут привезены цинковые гробы и не будет какой-то бумажки от его руководства. Эксгумацию удалось начать ближе к вечеру.

На меня смотрело почерневшие, но — фантастика! — не обозначенное печатью разложения, такое родное лицо отца. Только кончик носа, который бывал таким живым и почти подвижным во время разговора, особенно, когда папа был в хорошем настроении, был поврежден… Прямо под лицом, пряча выпуклый кадык, лежал перевернутый ботинок, подошва которого «просила каши». Ниже — некое неестественное повреждение левой стороны грудной клетки. Застегнутая лишь на две пуговицы (к тому же, со смещением на один) роба почти истлела. Второй ботинок стыдливо забился в ноги, — пишет Дмитрий Стус о своем отце.

Гроб Юрия Литвина был по самую крышку покрыт водой. Чтобы его поднять на поверхность, надо было, стоя выше колен в могильной воде, заводить под гроб веревки. Эту работу взял на себя Олег Покальчук — его штаны так и не просохли до самого Киева. Гроб Литвина поднимали долго и трудно.

Затем группа узнала, что в тот день в Перми братьям Тихим осуществить эксгумацию своего отца не удалось: все переносилось на день вылета.

Мы приехали в Пермь на электричке вовремя, а Тихих нет… Наконец за 20 минут до начала регистрации пассажиров они приехали. Измученные, тянут мраморную плиту с отцовского надгробия… Владимир и Николай рассказывают, что с большим трудом им удалось 17-го после обеда добиться разрешения на эксгумацию тела отца, который был похоронен на кладбище «Северное» в Перми, и на изготовление гроба и ящика, — вспоминает Василий Овсиенко.

Уже в Украине на площади возле аэропорта «Борисполь» развевались несколько желто-голубых национальных флагов, собралось около 600-ти патриотов. Говорили с грузовика. Говорили бывшие соратники, будущие руководители… Ни одного из участников экспедиции, организаторов перезахоронения, к слову не пригласили… Но мне и не до того было, переживал, что еще нужно добраться до складов, на которые прибыли гроба, — вспоминает Шовкошитный.

Перезахоронение на Байковом кладбище

Киев встретил политзаключенных сиянием красно-черных и желто-голубых флагов и несколькими тысячами людей. Следующий день был самым холодным во всей зиме 1989−1990 годов. Мороз достигал 25 градусов.

19 ноября желто-голубое море пронесло останки Стуса, Тихого и Литвина по улице Владимирской, мимо КГБ, откуда и начинался их крестный путь, к памятнику Кобзарю и дальше на Байковое кладбище, — отмечает Шовкошитный.

Панихида в церкви затягивалась. Православные священники по заказу властей делали все возможное, чтобы отпевание не прекращалось бесконечно долго и, прерывая их, пришлось вмешиваться и заканчивать панихиду священникам греко-католическим. Было 14.00, именно в это время планировалось прибытие кортежа на Софиевскую площадь, где уже ожидала многотысячная толпа. Сразу после 15.00 мы приехали на Софиевскую площадь, которая встретила нас флагами и десятками тысяч человеческих лиц, — вспоминает Дмитрий Стус.

Организаторам акции так и не удалось прийти к согласию: некоторые люди говорили, чтобы от Софии гроба с прахом Стуса, Тихого и Литвина следует нести на руках, однако Ирина Калинец уже согласовала с властями другой план: на кладбище тела будут везти автобусами.

Полчаса ушло на выяснение отношений. Наиболее активные начали расшатывать автобус с гробом Василия Стуса, пытаясь силой заставить вынести из автобуса гроб с телом Стуса. Гроб и родные Василия Стуса, сидевшие в автобусе, в унисон качались на этих странных, уже совсем нечеловеческих качелях. Мама плакала. Олег Покальчук, сидевший рядом, лишь крепче сжал мою руку, но я таки вырвался и вышел… Минут через пять процессия двинулась с места: Ирине Калинец удалось согласовать со спецслужбами новый сценарий движения похоронной процессии, — пишет Дмитрий Стус.

У памятника Тарасу Шевченко было решено вынести гробы и поклониться Кобзарю. Три круга почета, а дальше — вплоть до кладбища — гробы уже несли на руках. Мы шли за гробом отца, и я не узнавал еще вчера равнодушного ко всему города, тысячами различных лиц заполонили улицы до самого Байкового кладбища, — пишет Дмитрий Стус.

Люди все прибывали.

Так закончилась эпопея перезахоронения Василия Стуса, Юрия Литвина и Олексы Тихого, которая помогла украинцам избавиться от страха.

І знов Господь мене не остеріг,

і знов дорога повилася.

Тож — до побачення — у просторі

і — до побачення у часі