Председатель Высшей квалифкомиссии Сергей Козьяков — о наиболее удачной части судебной реформы и будущем Верховном суде

О нынешнем этапе судебной реформы, первых результатах квалификационного оценивания судей и будущем конкурсе на должность судьи нового Верховного суда «Ракурс» попросил рассказать Сергея Козьякова, главу Высшей квалификационной комиссии судей Украины:

— Откуда взялся проект с конкурсом в новый Верховный суд? История началась года полтора назад, когда после Революции достоинства огромное количество людей, а также многие политики хотели уволить всех судей в один день. Это привело бы к коллапсу судебной системы и невыполнению важнейшей конституционной функции государства в части предоставления народу такой услуги, как правосудие, пусть даже оно не всегда бывает справедливым. Причем длилось бы это не месяц или несколько месяцев, а не менее двух лет, — я вполне несу ответственность за свои слова как профессионал. Возьмем свежий пример: в соответствии с законом «О восстановлении доверия к судебной власти» были уволены все члены Высшей квалификационной комиссии судей Украины и Высшего совета юстиции. Комиссия в новом составе начала работу через девять месяцев, а Высший совет юстиции — конституционный орган — через 13 месяцев. Это что — удачный закон?

Первые недели и месяцы после принятия этого закона были страшные, нам приходилось прибегать к кризис-менеджменту, но разгрести эти завалы оказалось крайне сложно. За девять месяцев, пока комиссия не работала, накопилось около 11 тысяч нерассмотренных дисциплинарных жалоб на судей. В Высшем совете юстиции меньше, потому что их полномочия распространяются на судей Верховного суда и высших специализированных судов, а это всего 330 судей по штатному расписанию. Высшая квалификационная комиссия судей Украины рассматривает жалобы в отношении судей первой инстанции и апелляционных судов, потому и такое количество жалоб.

Это не говоря об огромном количестве других нерешенных кадровых вопросов, требующих немедленного рассмотрения. Начиная с перевода судей из зоны антитеррористической операции на мирные территории (ведь многие судьи даже чемодан не успели схватить — вынуждены были бежать оттуда), заканчивая сотнями кадровых вопросов, которые тоже зависли.

То есть в результате принятия закона прошел первый (кадровый) этап изменений — очень яркий, эффектный, которым можно было хвастаться. Но дальше, когда дошло до реализации закона, последовал полный провал, а работу двух важных органов пришлось восстанавливать много месяцев.

Кстати, есть пример, когда в Европе, в одной из балканских стран были уволены все судьи сразу — 600 человек. Затем они восстановились через Конституционный суд. А пока они восстанавливались, было набрано 600 новых судей. И теперь там вместо 600 судей — 1200. У нас была бы похожая история, только уже 8 тысяч судей могли бы восстановиться. Кроме того, Украина заплатила бы на основании решения Европейского суда по правам человека за каждое проигранное дело определенную суму в евро.

Поэтому вместо идеи «уволить всех сразу» была предложена альтернатива — провести так называемое первичное квалификационное оценивание судей. Это та процедура, которую очень часто, в том числе профессионалы, ошибочно называют переаттестацией, хотя переаттестация — это совсем другое.

— В чем заключается первичное квалификационное оценивание, как оно проходит и на какие результаты можно рассчитывать?

— Сразу скажу, эта процедура в судебной системе применяется впервые в мире. В качестве альтернативы «увольнения всех» и было предложено вот это первичное квалификационное оценивание, которое должны будут пройти все судьи страны по процедуре, разработанной и согласованной с коллегами из Европейского Союза и США.

Процедура предусматривает два этапа.

Этап №1: экзамен, состоящий из двух частей. Первая — это анонимный тест, когда судья отвечает на вопрос, излагает устойчивую правовую позицию Верховного суда Украины. В этот же день он должен изложить правовую позицию по одному из решений Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ). Список таких решений есть на нашем сайте, судьи могут подготовиться заранее. Должен отметить, что не все судьи излагают правильно, особенно что касается решений ЕСПЧ. Это анонимный тест, то есть члены комиссии не знают, чью работу они проверяют, на каждой из них есть лишь стикер со штрихкодом. В этот же день, примерно после часа отдыха, судьям предлагают фабулу практического задания, а они должны изложить свой вариант решения определенного судебного спора. Этот этап происходит уже не анонимно, члены комиссии приглашают каждого судью и обсуждают с ним вариант предложенного им решения.

— Специализация судей учитывается?

— Конечно, задания судьям дают с учетом их специализации. И здесь уже комиссия оценивает логику профессиональных рассуждений судьи. Нам не обязательно, чтобы судья решил это правильно, но очень важна логика его рассуждений. Кроме того, мы смотрим, как он говорит, насколько он стрессоустойчив, способен ли принимать решения быстро и логично, обращаем внимание и на целый ряд других вещей.

Через неделю после первого дня начинается второй этап оценивания, и мы снова встречаемся с судьей и проводим собеседование по результатам исследования судейского досье. Судейское досье — это вся информация о судье, которую можно собрать легитимными способами. Это новый институт в судебной системе Украины, но в мире он известен.

Первое — это установочные данные: паспортные, биография, кадровые документы, кадровые передвижения. Затем материалы, касающиеся качества его работы: сколько дел заслушал, сколько его решений было изменено или отменено, по каким причинам, информация о дисциплинарных жалобах на него и самое главное — решения, принятые по ним нашей комиссией. Исследуются налоговые декларации и, что бывает самым неприятным, дискомфортным для судьи, — материал от Национального антикоррупционного бюро.

— Анонимные материалы, содержащие иногда не соответствующие действительности данные о времени приобретения имущества?

— Нет. Никаких анонимных материалов от Антикоррупционного бюро мы никогда не получали, более того, я бы отказался принимать их.

— Тогда на каком основании вы получаете от НАБУ такие данные?

— Процедура такая: готовясь к первичному квалификационному оцениванию, мы направляем запрос в НАБУ с просьбой предоставить имеющуюся у них информацию на указанных судей. Они в свою очередь входят в официальные государственные реестры, в том числе личного имущества, и дают нам официальный ответ на своем бланке. К нему идет приложение, в котором указана информация по каждому судье. Этот текст, касающийся каждого конкретного судьи, мы вкладываем в досье, и судья имеет возможность заранее ознакомиться с ним и подготовить ответы. Анонимными источниками — как от имени НАБУ, так и от других государственных силовых ведомств или общественных организаций, — мы не пользуемся. Подчеркиваю еще раз: комиссия не обсуждает с судьей информацию, источник которой неизвестен.

Когда судьи знакомятся с этой информацией о собственных автомобилях, квартирах, земельных участках, а также об имуществе близких родственников, очень часто с указанием фамилии близкого родственника, например, это жена или бывшая жена, вот здесь у них иногда появляется дискомфорт. Но они имеют возможность отреагировать на такую информацию двумя способами: устно во время собеседования или же письменно дать пояснение с предоставлением копий документов. Могу сказать, что открыто недовольство выражало мизерное количество судей. Но случается и такое, что судьи возмущаются и не хотят отвечать. Поэтому иногда мы просто объявляем перерыв, не вынося отрицательного решения. Захочет человек в ближайшее время дать пояснения и документы, подтверждающие легитимность этого имущества, — пожалуйста, не захочет — мы еще подождем. Вот пример. Судья (дама) не смогла дать ответ об источнике происхождения средств на покупку автомобиля Toyota Land Cruiser Prado. Вот просто никакого ответа не смогла дать. Сказала только, что автомобиль куплен мужем. Вопрос члена комиссии: кем работает ваш муж? Ответ: он безработный. Следует уточняющий вопрос: а как давно он безработный? Ответ: не помню. Можете ли вы вспомнить, работал ли ваш муж когда-либо? — задает член комиссии последний вопрос. Ответ: не помню.Естественно, комиссия объявила перерыв в отношении этой судьи для дополнительного изучения материалов судейского досье.

— Но это уже исключительно проявление вашей доброй воли, закон не обязывает вас идти на такие уступки.

— Совершенно верно, это наша добрая воля. Был случай, когда один из киевских судей отказался отвечать на вопросы по перечню имущества на целых четыре страницы. Другой киевский судья, на которого НАБУ собрало примерно столько же информации, предоставил нам папку толщиной сантиметра четыре, где были собраны документы и пояснения относительно имущества его семьи, включая жену и родителей, с их согласия.

Это непростая процедура для судей. Однако скажу откровенно: принимая положительное решение в отношении судьи, мы фактически выдаем ему нулевую декларацию. С этого момента судья — чист, в том числе и в имущественной части. Это очень важно, особенно на фоне бесконечных обвинений судей в том, что они такие плохие, непрофессиональные, взяточники. По окончании этой процедуры (аналогов которой ни в Европе, ни в мире мы не знаем) судьи, успешно прошедшие проверку (а таких 60%), остались невероятно довольны.

Эту процедуру уже проходили судьи, претендующие на избрание бессрочно, и судьи четырех апелляционных судов, расположенных в Киеве. И если судьи, которые приходили в первые недели, демонстрировали преимущественно плохое знание практики ЕСПЧ, плохо готовились к вопросам об имуществе, то уже через несколько месяцев мы увидели совершенно другой подход. И профессиональная подготовка, и подготовка к вопросам об имуществе была на гораздо более высоком уровне — очевидно, судьи, удачно прошедшие процедуру, делились информацией с коллегами.

— Вы сами довольны результатами этого этапа работы ВККСУ?

— Не хотелось бы хвастаться, но я бы позволил себе предположить, что на сегодняшний день это пока что самая удачная часть судебной реформы из тех, реализация которых уже начата.

— Почему эта часть началась с такой большой задержкой, ведь начала мы ожидали год назад?

— Первичное квалификационное оценивание должно было стартовать в начале сентября прошлого года, а началось 17 февраля нынешнего. Дело в том, что нормативные акты, связанные с его проведением, создаются комиссией, а согласовываются по все еще действующему закону Советом судей Украины. И Совет под гигантским давлением со стороны коллег не смог вовремя согласовать эти положения.

— То есть коллеги тормозили?

— Да, коллеги сильно тормозили. В законе написано, что мы должны были начать оценивание с судей Верховного суда и высших специализированных судов и закончить до 30 сентября 2015 года. Но согласование от Совета судей мы получили только 9 декабря 2015 года, пропустив таким образом время проведения квалифоценивания для Верховного суда и высших специализированных судов. После того как истек предусмотренный шестимесячный срок, мы решили не начинать оценивание с судей именно этих судов, потому что на этом основании они потом могли подать иск и легко выиграть. Начали с судей, которые претендовали на бессрочное назначение, а также с судей апелляционных судов, о которых также говорится в законе. И 9 декабря Совет судей согласовал это, совершив тем самым мужественный поступок. Ведь со многими из них в тех судах, откуда они были избраны в Совет судей, перестали даже здороваться. Об этом мне рассказывали члены Совета судей. Кстати, накануне Съезда судей ряду судей — членов комиссии намекали на возможность отзыва их из состава комиссии во время съезда, хотя это и незаконно. Нервы у моих коллег оказались вполне крепкими. Этого не произошло.

Даже самые отъявленные скептики в некоторых политических силах признают наш если не успех в процедуре квалификационного оценивания, то крепкий положительный результат. И никто не может назвать откровенных ошибок или недочетов, провалов в какой-то части нашей работы. Для меня это очень серьезный результат: критики в свой адрес мы не услышали.

— Почему начать нынешний этап судебной реформы решили именно с Верховного суда?

— Прежде всего думали о том, каким образом можно повлиять на всю судебную систему. Я думаю, именно в связи с этим возникла идея реформирования верхушки судебной системы.

— Вы считаете, что эта начальная точка выбрана правильно?

— Рисков много, но я скажу лишь о том положительном, чего можно достичь, если все сделать правильно. В соответствии с законом теперь не только судьи, но и адвокаты, и ученые-юристы имеют право принять участие в конкурсе в Верховный суд. И если создать новый Верховный суд, даже с некоторыми судьями нынешнего состава, то туда придут и люди с новым мышлением, а новый состав Верховного суда будет определять его работу на десятилетия. Если одновременно будут приняты новые процессуальные кодексы, при официально самой большой зарплате в стране для этих судей, с учетом открытого конкурса и нового способа квалификационного оценивания, — мы получаем реальный шанс. Это будет «чистый лист», люди пройдут «сито», потому что конкурс будет открытый, мы будем его транслировать. Кроме «пряника» в виде статуса и заработной платы будет и «кнут» в виде Антикоррупционного бюро, Высшего совета правосудия, пристального внимания общественности. Мне кажется, что если все сделать правильно, Верховный суд будет способен оказывать положительное влияние на всю судебную систему.

Если в первой инстанции и даже в апелляции будет принято беспредельное решение, то на этапе кассации Верховного суда, наверное, можно будет быть уверенным в получении правосудного решения, соответствующего принципам верховенства права. Думаю, за год, максимум полтора, вся судебная система увидит некий аналог прецедентного решения. Судья первой инстанции уже будет иметь ориентир, принимая решение по делу. Иное решение принимать не сможет, потому что в таком случае оно будет отменено и последует очень жесткая реакция Высшего совета правосудия в дисциплинарном деле.

Так сделали в Польше. Они создали новый Верховный суд, и вся судебная система очень быстро пришла в чувство.

Итак, обновленные кадры, прошедшие жесткую процедуру; новые процессуальные кодексы, которые что-то упростят, что-то упорядочат; реальные полномочия; очень достойное вознаграждение; тень Национального антикоррупционного бюро и Высший совет правосудия, который будет рассматривать дисциплинарные жалобы, — сочетание этих шести факторов дает всем нам реальный шанс на качественно иную судебную систему.

— Каков механизм подбора кандидатов на должность судьи Верховного суда? Как будет работать это сито? Правильно ли я понимаю, что в этом вопросе пока что много белых пятен?

— Закон опубликован несколько дней назад, так что финальный текст увидели в газете недавно. Что касается наших процедур, закон содержит изменения, о которых мы узнали в последний момент. И сейчас у нас каждый день по 10–12 часов идут мозговые штурмы, мы продумываем, вырабатываем эти процедуры.

Во время первичного квалификационного оценивания мы научились сравнивать судей друг с другом. Но теперь добавляются адвокаты и ученые. Судебного адвоката нетрудно будет сравнивать с судьей, но иначе состоит дело с научным работником.

На днях у нас была видеоконференция с вице-президентом Верховного суда Португалии. Он рассказал, что у них претендовать на такой пост тоже могут представители трех профессий, причем с 1978 года, то есть после революции, направленной против диктаторского режима Салазара. До того на пост могли претендовать только судьи. Но в Верховном суде Португалии предусмотрены квоты на адвокатов, судей и ученых, поэтому им не приходится сравнивать кандидатов.

Но мы уже придумали схему, по которой будем сравнивать кандидатов, для чего у нас разработан специальный вопросник.

— Это профессиональные, психологические тесты?

— Психологические будут на последнем этапе. Письменный тест будет анонимным, одинаковым для всех категорий, его результат выдаст компьютер через несколько минут после окончания. Второе задание будет практическим, тоже общим, оно предоставит большую возможность по баллам. Здесь нам все равно, представителем какой профессии является претендент: идете в судьи — напишите судебное решение, соревнуйтесь, адвокаты с судьями, судьи с учеными.

— Тут судьи получают очевидное преимущество.

— Возможно. Но на тестах преимущество может быть и у ученых или адвокатов. А вот следующая часть — исследование досье кандидата. Судьи дадут о себе одну информацию, адвокаты другую, хотя в некотором смысле они похожи, поскольку могут предоставить судебную статистику по своим делам, а вот с учеными сложнее.

— Какая статистика дел у адвоката — проигранные или выигранные дела? Но мы ведь знаем специфику нашей страны.

— Да, проигранные и выигранные дела. Что касается реалий, бывает так, что диссертацию сам написал, а бывает — купил. Специфика нам хорошо известна, и мы стараемся максимально учитывать все это. Во время первичного квалификационного оценивания мы задавали вопросы одной судье, которая за три месяца до этого защитила диссертацию. Так вот она не смогла ответить на вопросы о том, кто ее научный руководитель и кто был оппонентом на защите диссертации. Я не утверждаю, что диссертация не была написана судьей самостоятельно. Но лично в моей практике преподавателя университета такой случай встречается впервые. Так что мы прекрасно знаем все нюансы нашей страны, поскольку живем здесь, а не на другой планете.

Поэтому дальше на перечень вопросов, которые мы задаем судье, отводим определенное количество баллов. Например, в зависимости от ответов или информации, содержащейся в его документах, он может получить, скажем, 80 баллов. Вопросы к адвокатам будут в чем-то похожи, а в чем-то будут отличаться. И на это у нас тоже 80 баллов, так же, как и для ученых. Все это не так уж сложно, здесь важно выработать подробный содержательный перечень. То есть каждый кандидат наберет определенное количество баллов, и мы будем сравнивать этот результат.

Таких вещей, о которых вы спросили, — десятки. Поэтому мы очень напряженно работаем, но не стараемся изобретать велосипед, а изучаем, как это проходит в других странах. Если бы мы сами придумывали сейчас все вопросы, это заняло бы много времени, а так мы адаптируем уже существующие анкеты и будем задавать их в письменном виде. У судей, адвокатов и ученых первая часть анкеты будет одинаковой (фамилия, имя, отчество, родственники, образование, ученая степень и т. д.), а затем последуют вопросы, специфические для этой группы. Благодаря американскому проекту «Справедливое правосудие» у нас есть большой массив информации о том, как проходят аналогичные конкурсы в других государствах. Например, в перечне из 62 вопросов для адвокатов, претендующих на пост судьи штата США, есть такой: лечились ли вы от зависимости к азартным играм? Вот скажите, это может быть важно?

— Конечно.

— Претендент может ответить отрицательно, несмотря на то, что лечился. Но мы в состоянии проверить это, и если, например, общественность представит нам доказательства, что он на самом деле лечился, — он уже не прошел.

Вопросы касаются, например, таких аспектов: представлял ли адвокат интересы клиентов в суде один, в группе адвокатов или был руководителем этой группы. Вот в американской анкете есть вопрос к адвокату, который, я уверен, можно задать также и судье, и ученому: были ли публикации негативного характера о вас в Интернете и СМИ? Может быть два ответа: да или нет. Если да — предоставьте копии, а также ваш комментарий к этим публикациям. И если кандидат напишет по этому поводу 20 страниц, будем читать 20, 50 — будем читать 50. Скажет — нет, не было, а мы найдем — ну, тогда извините…

Приведя такой пример, я хотел бы порекомендовать несколько фильмов. Я посмотрел их только в этом году, какой-то случайно, какой-то посоветовали знакомые, зная, что я работаю здесь.

Есть черно-белый голливудский фильм 1961 года «Нюрнбергский процесс». Он не о суде над политическим руководством рейха, а о процессе по делу немецких судей в 1948 году. Тогда был создан специальный трибунал из американских судей над ведущими судьями рейха. И дело даже не в том, осудили их или нет. Самое главное там происходит в конце, когда председатель трибунала поясняет решение, которое получилось в итоге весьма неожиданным. В частности, для представителя американского военного командования, рассчитывавшего на одно решение, к которому вроде бы все шло, а в итоге получено было совсем иное. То, как председатель трибунала объясняет свое решение, думаю, исторически достоверно, и я полагаю, что все претенденты на должность судьи Верховного суда должны запомнить эти слова. Или из фильма, или найти документальный первоисточник.

Второй фильм тоже голливудский — «Слушание», он также основан на реальных фактах. Речь идет о событиях 1991 года, когда Джордж Буш-старший рекомендовал Конгрессу кандидатуру на пост судьи Верховного суда. В Верховном суде США всего девять судей. Буш выдвинул кандидатуру чернокожего кандидата с огромным опытом, безупречной репутацией, у него белая жена. Конгресс должен был провести слушание. Все шло хорошо, пока у оппозиции не появилась информация о чернокожей даме — профессоре юридического факультета университета, которая 10 лет назад была научным советником, консультантом этого судьи. И якобы в то время он вел с ней разговоры, которые она воспринимала как сексуальное посягательство, хотя при этом он даже пальцем ее не коснулся. Что тут началось! Слушание в комитете, куда приглашают судью, он приходит с женой, там же — обвинившая его женщина, которая пришла со всеми родственниками. Вся страна наблюдает это, все смотрят по телевизору в пабах, барах и кафе…

Важно, что здесь по миллиметру выворачивается наизнанку кандидат в Верховный суд. Общество хочет быть уверенным в том, что он безупречно чист. Закончилось тем, что было голосование за или против. 50 — за, 48 — против. То есть два голоса могли все решить. Он прошел все это, но здесь важен даже не финал фильма, а то, насколько дотошно американская государственная система отбирает кандидатов в главный суд страны.

И третий фильм 1962 года, тоже голливудский — «Процесс» по Кафке. Франц Кафка относится к списку людей, которых я лично называю юристом-неудачником в мировой литературе. Тем не менее, в этом случае, наоборот, стоит посмотреть, как не должно быть.

Так вот первые два фильма я бы рекомендовал посмотреть обязательно, поскольку в первом — философия настоящего судьи, и я разделяю этот подход. Второй рассказывает о том, какое сито проходит судья Верховного суда в США.

— Вы считаете, правильно предъявлять такие требования к судье Верховного суда, исследуя все, вплоть до личной жизни? Не планируете ли вы примерно так же изучить наших кандидатов в судьи?

— Я не думаю, что мы будем делать это, и я не хотел бы, чтобы мы вмешивались в личную жизнь, тем более что закон такого не предполагает. Да мы и не смогли бы этого реализовать, потому что там один кандидат, а у нас сотни. Но мы будем работать очень тщательно. В то же время судьи-кандидаты должны будут ответить на вопросы, например, о родственных связях в кругах прокуратуры, депутатов и т. д. Это то, что называется декларация семейных связей. То же касается и декларации добропорядочности. Вопросы из этой сферы мы задавать будем. А вопросы о том, есть ли у кандидата родственники в прокуратуре или суде, предусмотрены в анкете.

— Когда будет проводиться спецпроверка кандидатов?

— Это должно быть до собеседования с ними. На анонимном тесте и после практического задания определенное количество кандидатов отсеется. На тех, кто дойдет до этапа собеседования, мы заблаговременно отправим запрос в Национальное антикоррупционное бюро. Спецпроверка осуществляется с участием шести организаций, куда нужно разослать запросы по каждому кандидату. Если кандидатов будет 2000 — это 12 тысяч писем. А потом надо будет дождаться 12 тысяч ответов. Спецпроверка займет до двух месяцев. И не только у кандидатов из судей тут могут быть проблемы. Далеко не каждый адвокат любит платить налоги, интересные данные могут быть, конечно, и в отношении преподавателей университетов, например.

— Кто будет готовить тесты и что вы собираетесь предпринять для того, чтобы они не продавались уже через сутки после их создания?

— Если бы тестов было мало, например, 250, я переживал бы, что их украдут, потому что ответы на такое количество можно просто запомнить, не зная сути. Но мы планируем, что по каждой судебной специализации будет примерно 1200 тестов. Тогда можно не бояться, что их украдут и продадут. Ну а если уж человек запомнил все ответы из 1200, то он, пожалуй, может быть судьей Верховного суда.

Проблема заключается в том, что в нашей стране не так много тестологов, способных написать тесты высокого качества в таком количестве. Это должна быть большая группа подготовленных людей. Мы обратились к международным донорам, у них есть опыт общения с такими группами, пусть они подписывают договор, а мы предоставим свои требования к конечному продукту.

Тест — это первый этап, он будет сдаваться по специализации. Например, в кассационный уголовный суд тест на 90% будет составлен из вопросов по уголовному процессу. В то же время все специализации будут проходить тестирование в один день. Мы собираемся арендовать большой зал, способный вместить 2000 человек. Они одновременно сдадут этот тест и там же узнают свои результаты. Через несколько дней напишут практическое задание, также одновременно.

То, о чем я рассказал, — это пока что варианты. Но в настоящее время нет ни одного существенного момента, где мы не видели бы решения проблемы. Скажу как осторожный оптимист, что это большой шанс. Потому что сделать плохо можно быстро, а вот позитивные изменения получаются далеко не сразу и не всегда.