Домашнее насилие: как защитить детей?

В ближайшие дни в суде должны рассматривать дело 46-летней сиделки, которая на протяжении длительного времени шлепками и пинками «воспитывала» свою подопечную. Экспертиза выявила на теле девочки, больной тяжелой формой ДЦП, более сотни синяков, не считая выбитых зубов. Теперь женщине грозит пятилетнее заключение, но вряд ли это послужит уроком для тех, кто не считает жестокость недопустимой в отношениях с детьми.

Как ни обидно, но эта ужасная история о 14-летней харьковчанке — для нашей страны скорее правило, чем исключение. В сентябре прошлого года жертвой «воспитательных» методов няни стал семилетний мальчик на Сумщине, которого 58-летняя женщина за плохое поведение привязала к дереву и заклеила скотчем рот, а его брата-близнеца заставила на все это смотреть. Немногим ранее «отличилась» Ровенщина, где помощница воспитательницы в детском саду избила пятилетнего мальчика, разбив ребенку губу и поставив синяк под глазом.

Хуже всего, когда над детьми издеваются собственные родители, что тоже случается довольно часто. Сколько детей подвергаются насилию в семьях, точно не известно, ведь они редко об этом рассказывают. Но только в прошлом году, по официальным данным, в нашей стране против детей было совершено почти 5000 преступлений, из которых 40% связано с насилием. В то же время каждый пятый ребенок в Украине, согласно исследованию Совета Европы, становится жертвой педофилов, которые далеко не всегда ограничиваются развращением. Каждый третий подвергается физическому насилию, от психологического страдает половина детей. На фоне всего этого возникает вопрос: обиженные, избитые, изнасилованные, сумеют ли они вырасти счастливыми людьми?

Причиной трагедий становятся «воспитательные» методы

Ужасная трагедия, произошедшая в селе Мыльники Нежинского района Черниговской области, всколыхнула Украину в марте. Двухлетнюю Веронику забил до смерти хозяин дома, в котором — у старшей дочери его сожительницы — гостила мать девочки. Мужчина издевался не только над Вероникой, но и над ее пятилетней сестрой Дианой. Мать девочек, как стало известно позже, молча наблюдала за «воспитательными методами» местного дебошира, который ранее уже был судим. Не забрала детей и не ушла домой. Не бросилась на защиту, как сделала бы нормальная мать. А просто смотрела, как ее дочь берут за ножки и раскачивают, а та периодически бьется головой об пол. Общественность области, пораженная жестокостью убийцы, ненормальным поведением горе-матери и фактически бездействием социальных служб, которые, по мнению активистов, могли, но почему-то не предотвратили беду, потребовала наказания для нее и для работников этих служб.

В это же время в закарпатском селе Дротинцы хоронили ровесника Вероники, двухлетнего Максима, который умер от голода. Мать оставила мальчика вместе с его пятилетней сестрой дома, а сама куда-то завеялась — никто из соседей не знал, где искать женщину. Отец, с которым она была в гражданском браке, в то время ездил на заработки, а когда вернулся, то уже не застал сына в живых. Этот случай тоже не прошел мимо внимания общественности, чего стоят только посты в социальных сетях — люди требовали наказать виновных в смерти ребенка, а социальные службы убеждали, что снова сделали все возможное и невозможное, но где-то не успели, где-то недоработали.

Прошло чуть больше двух месяцев. Думаете, трагедий с детьми стало меньше? Как бы не так! Под конец марта снова беда, теперь на Прикарпатье: мать, которая потом пожаловалась на проблемы с психикой, хотя соседи никаких отклонений за ней не замечали, убила молотком свою шестилетнюю дочь. Якобы из-за того, что муж, который был на заработках в Чехии, не приехал домой на Пасху.

В середине марта в Соломенском районе столицы в мусорном контейнере находят тело новорожденного. Через месяц мертвого младенца на берегу реки обнаружили жители города Вашковцы Выжницкого района на Буковине. Еще через месяц, уже 15 мая, тело мертвой новорожденной девочки нашла местная жительница в заброшенном доме в селе Андрияшевка Роменского района Сумской области.

...Мать избила до смерти трехлетнего сына — за то, что он намочил кроватку.

...Мать оставила двух дочерей, семимесячную и четырехлетнюю, с отцом. Старшая — с отравлением алкоголем — оказалась в больнице, младшую похоронили.

...Неадекватный 29-летний отец в Луцке бил своего двухлетнего сына ногами прямо на улице только за то, что малыш начал капризничать.

...На Ровенщине пьяный отец порезал двухлетнего сына ножом, когда матери не было дома.

...Еще с десяток детей находятся в реанимации, а сотня-другая, в слезах и синяках, прячутся, где могут, лишь бы не разгневать своего мучителя или мучительницу. И их никто не спасает от боли, жестокости, унижения, страха и родительского пренебрежения, нелюбви и ненависти. По словам начальника управления ювенальной превенции Нацполиции Украины Ларисы Зуб, в прошлом году в полицию с жалобами на насилие со стороны родителей обратились 1400 детей, и эти цифры — лишь верхушка айсберга, основная часть которого остается без внимания полицейской статистики. Потому что большинство действительно никуда не идут, особенно дети, страдающие от развращения и даже изнасилований. Причем в полиции говорят, что 70% детей, которые подвергаются сексуальному насилию, своих жертв знали. А это значит, что чаще всего они либо родственники, либо соседи, или друзья семьи.

Насилие часто считают нормой

Психологи отмечают, что дети, которые столкнулись в свое время с насилием в любом его проявлении — психологическим, физическим или сексуальным как его разновидностью — получают психологическую травму на всю жизнь, поскольку это влечет социальные, эмоциональные и поведенческие проблемы, которые могут осложняться физическими травмами, нарушениями психического состояния и даже невозможностью иметь собственных детей.

«Хотя в нашем обществе под издевательством над детьми чаще всего подразумевают применение телесных наказаний или сексуальные домогательства, психологическое насилие не менее опасно, — убеждает «Ракурс» психолог Ольга Бачинская. — Причем отдельными культурами психологическое или физическое насилие над детьми воспринимается как обыденность. В таком случае родители или другие старшие члены семьи считают наказание, запугивание и унижение методами воспитания, даже не подозревая, что подобное поведение и есть форма домашнего насилия. Речь идет прежде всего о грубом, оскорбительном общении, необоснованной критике, откровенных издевках над ребенком, высмеивании, угрозах, запугивании, шантаже, манипуляциях, нанесении увечий любимым животным, уничтожении личных вещей ребенка, игнорировании просьб или попыток объясниться».

Первый шаг к решению проблемы — осознать, что стало причиной того, что отец или мать позволяет себе высмеять сына или дочь, достичь какой-то цели шантажом, а то и поднять руку или взяться за ремень. Подоплека домашнего насилия, как утверждает психолог, — это асоциальный образ жизни родителей или старших членов семьи. Понятно, что алкоголь и наркотики проблему усугубляют. Именно расстройство личности старших родственников, которое в народе традиционно называют психопатией, убеждена Ольга Бачинская, и является основной причиной насилия над детьми.

«Если физическое и сексуальное насилие осуждаются социумом, то о моральном или психологическом родители задумываются редко. Дети, к которым так относятся, тоже могут воспринимать его как норму, — объясняет эксперт. — Причина в том, что взрослые как в отношении себя, так и в отношении других взрослых зачастую считают такое поведение нормальным. Я сталкиваюсь с тем, что в семьях родители редко учат ребенка с уважением относиться к себе, своим желаниям, своим правам. А говорить с детьми об уважении к чувствам, личному пространству других — эта тема давно стала рудиментом в воспитании».

О хворостине и плетке

Помню, в моей жизни было два случая, которые, наверное, тоже можно квалифицировать как насилие. Первый — когда мне едва исполнилось четыре года. Родители взяли меня в гости к одному из дедушек. Когда мы зашли во двор, тот — как сейчас помню — сидел на скамейке под раскидистым осокорем, возле которого была собачья будка. У ног деда разлегся роскошный черный пес Жук. Я от самой калитки стремглав бросилась к дереву — хотела запрыгнуть деду на руки. И меня — лихим ударом кожаной плетки по ногам — остановили на подлете. Как и навсегда остановили мое желание прижаться к деду. Это уже потом, когда выросла, особенно когда завела свою собаку, поняла: дед, как умел, защищал меня, маленькую, чтобы не бросился пес, потому что я со всех ног неслась на его хозяина. Но тогда в висках стучало молотком: «Дед Жука любит, меня — нет...»

Второй случай произошел года три спустя. И тоже в селе, с дедушкой, но другим. Мне было семь. У меня была подруга, на год или два старше. Когда приезжала к дедушке с бабушкой летом в деревню, всегда бегала к ней гулять Светлана жила у пруда, там было очень красиво. И вдруг меня, не объяснив, что к чему, перестали отпускать. «Но мы не делаем ничего плохого», — решила я и, конечно, не послушала старших — убежала к пруду.

Вскоре к воде пришел дедушка и, ничего не говоря, огрел меня длинной хворостиной. На глазах выступили слезы, в душе — обида, а он молча, той же хворостиной, как паршивого щенка, погнал меня домой. Через неделю Светланы не стало — умерла от рака крови. Это сейчас я понимаю, что дедушка, до смерти перепуганный тем, что я могу каким-то образом подхватить неизлечимую болезнь, так меня защищал. Того, что эта болезнь не передается воздушно-капельным или любым другим характерным для инфекций путем, он понять был не в состоянии. А я тогда думала, что и этот дедушка меня не любит. Правда, больше ни один из дедушек руки на меня не поднимал, но хворостина и плетка запечатлелись в памяти навсегда.

Можно ли считать это насильственными методами воспитания, ведь действия родных в обоих случаях были продиктованы страхом за ребенка? По словам психолога, если старший родственник поднял руку на младшего — это уже насилие. А руку поднял потому, что не смог или не захотел вовремя объяснить, почему нельзя делать тех или иных поступков. Даже единичные случаи западают в душу и оставляют там след, подталкивая к определенным выводам. Уже гораздо позже, вспоминая хворостину с плеткой, пообещала себе, что ни при каких обстоятельствах не подниму руку на собственного ребенка. Поэтому сейчас поинтересовалась у Ольги Бачинской, кто именно чаще всего прибегает к насилию над детьми.

«Естественно, те, кто сам переживал травму насилия в детстве, да еще и на протяжении длительного времени, — объясняет психолог. — У человека, который рос и воспитывался в семье, где любят, заботятся и относятся с уважением ко всем ее членам, не будет оснований для насилия, за исключением случаев с психическими болезнями». По словам эксперта, дети реагируют на насилие, особенно в подростковом возрасте, часто неожиданно как для окружающих, так и для самих себя. Кто-то воспримет поведение агрессора как норму, считая, что сам спровоцировал такое поведение. Кто-то обидится или затаит на агрессора злость. А подростки, которым свойственно реагировать более демонстративно и резко, могут не выдержать издевательств. И тогда общество снова будет думать, что подтолкнуло парня полезть в петлю или почему девушка шагнула с крыши многоэтажки.

Бывает и по-другому. Как-то знакомый молодой человек, страдающий от приступов неконтролируемой агрессии, рассказал свою историю. Его родители развелись, когда он был маленьким. Отец нашел другую женщину, мать — другого мужчину. Он, как это чаще всего бывает в нашей стране, остался жить с матерью. Отчим, особенно будучи нетрезвым, пытался «воспитывать» сына сожительницы силовыми методами. Парень эти методы не воспринимал — становился только злее. Когда немного подрос, пошел в школе на борьбу. Потом был бокс, восточные единоборства, просто спортзал. После выпускного произошла стычка с отчимом, которая изменила вектор их отношений. Юноша вернулся домой, конечно, тоже немного навеселе, а отчим, когда тот проигнорировал какие-то очередные указания, хотел снова ударить парня. Но вместо этого потом несколько недель сам лечил синяки. «С тех пор он на меня руку больше не поднимал, — рассказывает парень, — но я так и не могу справиться со злостью в случаях, когда мне кажется, что кто-то пытается унизить мое достоинство».

Причем он прекрасно понимает, что ему, чтобы справиться с собой, нужна помощь квалифицированного психолога. Но признать это вслух и сделать шаг вперед очень трудно. «Работая со взрослыми, я очень часто сталкиваюсь с травматическим опытом в детстве, — говорит Ольга Бачинская. — И этим травмированным детям, естественно, во взрослой жизни очень сложно выстраивать здоровые отношения. Бывает, что люди среднего или даже старшего возраста только в терапии осознают, что в детстве стали жертвами домашнего насилия».

Очевидцы издевательств — тоже пострадавшие

Как же защищает детей от издевательств родителей государство? «До сих пор ответственность обидчика за совершение домашнего насилия была предусмотрена только в ст. 172-3 Кодекса Украины об административных правонарушениях, — объясняет в комментарии для «Ракурса» управляющий партнер юридической компании Oleh Rachuk Law Firm адвокат Олег Рачук, — которая устанавливает наказание в виде штрафа от 170 до 340 грн, общественных работ в течение 30–40 часов или административного ареста на срок до семи суток. А в случае повторного совершения домашнего насилия в течение года грозит штраф от 340 до 680 грн, общественные работы на срок от 40 до 60 часов или до 15 суток административного ареста».

Юрист напоминает, что в январе этого года вступил в силу рамочный Закон Украины «О предотвращении и противодействии домашнему насилию», которым предусмотрено более жесткое наказание для обидчиков. Кроме того, он позволяет полиции контролировать поведение нарушителя, чтобы избежать повторного насилия. «Впервые в Украине ввели уголовную ответственность за домашнее насилие, — отмечает Олег Рачук. — В частности, введен новый раздел в Уголовный кодекс, касающийся ограничительных мер: когда суд будет рассматривать уголовные дела, связанные с домашним насилием, то будет назначено наказание и ограничительные меры. Например, запрет находиться в месте совместного проживания, ограничение общения с ребенком, запрет приближаться на определенное расстояние к месту, где находится пострадавший от домашнего насилия».

Закон дает и четкое определение, что можно считать домашним насилием. Речь идет о любом действии физического, сексуального, психологического или экономического насилия, а также об угрозах совершения таких действий. «Пострадавшими, — добавляет эксперт, — признаются лица независимо от того, проживают ли они совместно со своими обидчиками (помолвленные, супруги, бывшие супруги, мать, отец, дети, их родители, братья, сестры, приемные родители, опекуны, попечители, их дети, приемные дети, дети-воспитанники, другие родственники до двоюродной степени связи, лица, которые совместно проживали или проживают одной семьей, но не находятся в браке, их дети и родители), и лица, проживающие вместе (любые другие родственники, люди, связанные общим бытом, имеющие общие права и обязанности). Пострадавшим же ребенком признается не только тот, который подвергся домашнему насилию, но и свидетель (очевидец) такого насилия».

Второй закон — это изменения в Уголовный и Уголовный процессуальный кодексы Украины, принятые Верховной Радой в декабре прошлого года и подписанные президентом в январе этого года. Если первый закон уже действует, то изменения в кодексы заработают через год. За это время правоохранители должны изучить новые нормы и требования. Через год они будут документировать домашнее насилие уже не как административное нарушение, а как уголовное преступление. Но беда в том, что даже законодательная защита — вовсе не гарантия защиты реальной.

Пример приведен на странице в Facebook интерактивной платформы «Защита прав детей», созданной одесской полицейской Зоей Мельник, в посте Алины Сарнацкой: «У нас в гостях сегодня ночью Мирослава и ее мама. Мирославе 23 дня, ее папа бьет окна в квартире и ломает дверь, грозит поджечь квартиру, звонит в домофон и запугивает по ночам, чтобы заставить маму отдать ему детские выплаты. Это продолжается уже несколько месяцев, полиция никак не реагирует на заявления и редко приезжает на вызовы. Вчера я лично дважды вызывала патруль, они так и не приехали...»

С одной стороны, этот пост обнажает еще одну причину домашнего насилия, когда страдают не только дети, но и и взрослые, — детские деньги, которые кому-то из семьи охота использовать не по назначению. С другой, доказывает, что надеяться на помощь полиции бывает бесполезно.

Как защитить детей?

Если речь идет о неблагополучных семьях, то заниматься судьбой детей, которые в них проживают, должны работники служб по делам детей и центров социальных служб для семьи, детей и молодежи. Однако они с этой задачей не справляются. Отчасти потому, что относятся к своим обязанностям халатно, о чем тоже можно прочесть на странице интерактивной платформы «Защита прав детей». Отчасти потому, что есть объективные основания.

Так, по словам руководителя секретариата межфракционного депутатского объединения «Защита прав ребенка — приоритет государства» Людмилы Волынец, в Украине сегодня практически уничтожены две службы, сотрудники которых призваны предотвращать подобные ситуации: Служба по делам детей и Служба по делам семьи, детей и молодежи. «На всю страну в этих службах, вместе с директорами и уборщицами, работает до 6,5 тыс. сотрудников, — объясняет она в комментарии для «Ракурса». — О материально-техническом обеспечении этих служб даже говорить не приходится — его практически нет. При этом у нас 7 млн детского населения. Плюс ко всему добавляется общая бедность, а если речь идет о гражданских браках, сожительстве — то фактически чужой человек получает случайный доступ к чужому ребенку».

Согласен с Людмилой Волынец и уполномоченный президента по правам ребенка Николай Кулеба. «Сегодня в государстве есть такая должность, как специалист по социальной работе, — отмечает он, комментируя для «Ракурса» проблему домашнего насилия. — И именно его задача — своевременно выявлять такие случаи, давать оценку, обеспечивать социальное сопровождение и оказание услуг на уровне общины. Но их сегодня катастрофически не хватает. С одной стороны, есть нормативы, согласно которым в сельской местности должен быть один такой специалист на 1000 населения, а для городской — один на 2000. С другой, общины часто не понимают роли специалистов по социальной работе и не нанимают их. Поэтому сегодня прежде всего нужно работать с общинами, чтобы они выполнили эти нормативные требования».

Но пока чиновники будут путаться в трех нормативных соснах и выяснять, нужны ли нам специалисты по социальной работе и по какой именно модели должны работать сами службы по делам детей, чтобы там не было злоупотреблений, общественность по крайней мере должна вмешиваться в судьбу детей, подвергающихся насилию.

Но даже если, скажем, отец издевается над матерью, а она это терпит и никак не защищает ребенка, то и сама мать в таком случае является пассивным агрессором. «Право взрослого — терпеть или нет насилие в отношении себя, — подчеркивает эксперт. — Но он (она) обязаны создать ребенку психологически комфортную и безопасную среду для роста».

Мария ХВОЩ