Богдан Львов: Судебная власть способна к самоочищению, иначе не было бы такого сопротивления

Две недели Высший хозяйственный суд Украины находится в осадном положении. Здесь митингуют недовольные граждане, некоторые из них толком не знают, под каким именно судом им довелось проявлять свою активную гражданскую позицию. Конечно, положение дел в судебной системе дает общественности основания для недовольства. Но ряд признаков, очевидных для наметанного глаза столичного жителя, давно привыкшего к таким мероприятиям, позволяет даже без просмотра свидетельств, выложенных в интернете, определить, что митинг недешевый.

Эта версия подтверждается информационными атаками. В частности, на известнейшем, одном из старейших украинских интернет-порталов висит баннер, утверждающий, что председатель ВХСУ Богдан Львов арестован за взятку. Компетентные органы  официально опровергают эту информацию,  «арестованный» председатель остается на своем месте. Баннер – тоже…

Что именно «инкриминируют» Богдану Львову, из обличительных публикаций понять нельзя. Наблюдая акцию, которая, судя по всему,  пока что не привела к ожидаемому организаторами результату (то ли отставке Львова, то ли решениям по конкретным делам), остается опасаться лишь провокации – пожалуй, последнего, что способно придать новый импульс мероприятию под стенами ВХСУ.

На вопросы «Ракурса» согласился ответить председатель ВХСУ Богдан Львов:

— Богдан Юрьевич, в настоящее время Высший хозяйственный суд Украины рассматривал и будет рассматривать ряд громких дел, в частности, о латвийском банке «Реверта», банке «Надра». Вы видите связь между этими непростыми делами и тем, что уже вторую неделю происходит у стен Высшего хозяйственного суда, или же причина исключительно в том, что мы приближаемся к выборам председателя ВХСУ?

— На мой взгляд, это вещи взаимосвязаны. Еще в мае, во время первого интервью после избрания меня председателем я говорил вам, что для нас задача номер один на ближайший год — сделать почти невозможное, добиться того, чтобы все не вернулось назад, чтобы не было так, как прежде. И буквально на днях я думал о том, что именно сейчас наступил этот решающий момент – точка излома. В мае мы были более оптимистичны, но сегодня видим, в частности, что заблокировано создание Высшего совета юстиции. А ведь дела  наиболее ярких представителей предыдущего руководства судебной власти и судей, получивших наибольшее количество обвинений в необъективном подходе, необходимо было рассмотреть еще прошлым летом, и либо оправдать их, сказав, что все это клевета, либо прийти к выводу, что все это так, они не имеют права быть судьями и избавить судебную систему от них. Если бы это произошло, сегодня мы имели бы уже совершенно другую ситуацию.

Судебная власть способна к самоочищению. Не очень видимый со стороны, соответствующий эффект все же есть, иначе не было бы такого сопротивления.

Что касается дела по банку «Надра», мне бы не хотелось его комментировать. Потому что оно находится на стадии рассмотрения, и я вынужден читать материалы, чтобы хоть в общих чертах ориентироваться, понимать, о чем идет речь, в чем меня обвиняют, то есть куда я, как сообщают, в том числе и некоторые интернет-сайты, вмешался.

Рассмотрение этого дела отложено на 18 февраля, существуют реальные сложности с формированием судебной коллегии, потому что на участников оказывается серьезное давление. В нынешних условиях судьи (неважно, правильную или неправильную по чьему-то мнению позицию они занимают),  не чувствуя поддержки ни государства, ни общества, не хотят принимать участия в этом процессе. К сожалению, многие из тех, кто привык решать вопрос вне зала судебных заседаний, стремятся сохранить эту возможность и сегодня. Люди не понимают, что это время уже почти в прошлом, но, не смотря на это, все-таки  хотят его продлить. И вот когда они не добиваются гарантий того, что в зале заседания получат нужное им решение, тогда и начинают происходить дивные вещи, которые мы наблюдаем сейчас.

Поэтому я и говорю, что нынешний этап — переломный. Но он может длиться больше или меньше, потому что формирование Высшего совета юстиции напрямую зависит от законотворческого процесса. А без ВСЮ невозможно разобраться в важных насущных вопросах.

— Не считаете ли вы, что создание Высшего совета юстиции блокируется совершенно сознательно, и заинтересованы в этом многие?

— Неделю назад я так и сказал в эфире одного из телеканалов:  есть много лиц, заинтересованных в том, чтобы заморозить существующую ситуацию.  Я бы хотел исключить домыслы, но вполне возможно, что и ситуация на Востоке, и ситуация в нашей экономике, управлении и судебной сфере не просто пересекаются, но тесно связаны между собой. Суды пока что работают. Если их сломать, то в целом в государстве будет больше беспорядка, зато в этой мутной воде кто-то сможет половить рыбку. С другой стороны, это, безусловно, ослабит Украину, оттолкнет от нее и западных инвесторов. Поэтому такая ситуация весьма опасна.

Ну и если под Высшим хозяйственным судом, который охраняется сейчас  в усиленном режиме, собираются сотни людей, то что может ожидать судей и районные суды в небольших городах? Суд не имеет собственных служб безопасности. Просто ответственно относясь к решению дел внутри, мы полагаем, что снаружи так же ответственно к выполнению своих задач подходят другие люди, те, кто должен этим заниматься.  Но пока больше вопросов, чем ответов. Хотя порой и милиция демонстрирует достаточно профессиональную работу. Были обострения ситуации, попытки провокаций, но благодаря, в том числе и работе милиции, их сняли.

— Среди протестующих под ВХСУ  были вооруженные люди?

— Есть такая информация, но, возможно,  это зарегистрированное оружие травматического действия. Хотя вопрос о «мирных митингующих» сам по себе непростой. Заявку на митинг подавала одна организация, а сейчас интернет заполнен информацией о том, что митинг проводит другая.

Заявка на митинг подана 23 января Общественным объединением «Європейська країна». Митинг был посвящен тому, что я взяточник. Но «новость» о взятке появилась лишь 24-го... Сейчас же заявляет о своей акции «Патриотическая инициатива» – общественное объединение, зарегистрированное только в январе этого года.

В конце декабря прошлого года, коллегией судей из пяти человек было рассмотрено дело, в связи с которым поступали жалобы, обвиняющие руководство Высшего хозяйственного суда в личных злоупотреблениях. 12 января этого года мы рассмотрели громкое дело по прибалтийскому банку. А 15 января была зарегистрирована организация «Патриотические инициативы», у которой на сайте нет ничего, кроме информации о Высшем хозяйственном суде, и которая занимается только проведением этого митинга. Лица, которые присутствовали в зале заседаний в камуфляжных формах, часть из них в балаклавах, кричали,  нецензурно выражались в залах судебного заседания, в том числе, когда шла фонограмма, и когда их удаляли из зала. Эти же лица сейчас митингуют вокруг здания. Абсурдно, конечно, что такой ситуацией не занимаются компетентные органы.

Я очень надеюсь на то, что происходящее в данный момент вызовет общественный интерес. Сейчас к нам обращаются корреспонденты изданий, которые ранее не интересовались такой узкой тематикой как хозяйственное судопроизводство. На следующей неделе у меня назначена встреча с представителями программ Госдепа США. Думаю, если кто-то действительно хочет разобраться в происходящем, то это несложно. Посмотрите ролики в интернете: юноша 95-го года рождения раздает протестующим бабушкам свернутые в трубочку 200 гривен. Раньше хотя бы не делали это столь открыто. Но за последние два-три дня организаторы акции задолжали участникам. Они даже не выполняют своих обязательств по оплате услуг, зато раздают визитные карточки под зданием с приглашением поучаствовать в мероприятии. Эта болезнь, если ее не лечить, перейдет в запущенную форму, и в обычном районном суде три или пять человек с дубиной смогут решать любое дело.

— Нынешняя тенденция в ВХСУ — рассматривать дела коллегиями по пять-семь человек – обусловлена именно этими событиями?

— На самом деле это не порождение сегодняшнего дня. Расширенные коллегии создавались всегда, и это соответствует процессуальному кодексу. Такая судебная инстанция может рассматривать дело коллегией в составе трех и любого другого непарного количества судей:  5, 7, 9, хоть и 97 — сейчас это максимум. Существуют дела разного уровня: сложные либо по фабуле, либо в связи с тем, что к нему приковано общественное внимание, и в такой ситуации особенно необходимо устранить любое сомнение и, в то же время, исключить субъективный фактор. Если по конкретному делу  кто-то кому-то не доверяет, то один из наиболее эффективных способов – это расширить коллегию.

— Так ВХСУ рассматривал нашумевшее дело о прибалтийском банке «Реверта», где речь идет о многомиллионном кредите…

— Да, дело, касающееся кредита, выданного этому банку, резонансное, шумное и непростое. Если там есть обвинения в коррупции в адрес посла Латвии, который присутствовал на заседании, то о чем еще нужно говорить? Его рассматривало семеро судей. Это не было моим волевым решением как председателя, просто так получилось, что, в силу отсутствия докладчика в первой коллегии, по установленному Советом судей Украины порядку дело было передано на повторное автоматическое распределение и попало к другому судье. Соответственно изменилась коллегия судей,  которая слушает данное дело. Во всяком случае, формирование развернутого состава было по инициативе самой коллегии. Что, кстати, впоследствии послужило поводом для обращения заинтересованных лиц в Генеральную прокуратуру в связи с моим «вмешательством». Сформулировано это обращение было совершенно неграмотно. Насколько я знаю, Генеральная прокуратура ничего подобного не установила. И это не удивительно, поскольку здесь никакого вмешательства в автоматическое распределение и не было.

Однако следствием изменения коллегии судей стало возникновение у участников процесса подозрений в том, что дело было забрано искусственным путем, а  новая коллегия сформирована из угодных судей, готовых принять заказное решение. На тот момент нам казалось, что мы нашли идеальный выход: в соответствии с существующим порядком, новая коллегия обратилась к председателю суда с просьбой расширить коллегию судей, включив в нее также  предыдущую. Но 3+3 — это 6. Коллегия не может состоять из четного количества судей, поэтому был добавлен седьмой человек. Но результат все равно не устроил одну из сторон процесса.

Подтверждением тому, что коллегия судей не была искусственно созданной, является то, что двое из семи судей написали отдельное мнение. Это цивилизованный способ принятия решения, поскольку у каждого судьи может быть свое мнение. Кроме того, существует процедура обжалования решения в Верховный суд.

— Дело, касающееся банка «Надра», очевидно, также будет рассматриваться расширенной коллегией?

— Да, по этому делу Генеральная прокуратура в интересах Кабинета министров и Государственного ипотечного учреждения требует взыскания 228 миллионов гривен с коммерческого банка. Плюс ко всему его собственниками являются известные лица. Тоже очень непростой вопрос, к тому же довольно заполитизированный. Все это и привело к увеличению состава коллегии судей. В соответствии с порядком, утвержденным еще в 2010 году собранием судей Высшего хозяйственного суда и все это время устраивавшем всех, в том числе и бывшее руководство, поступило ходатайство об увеличении состава коллегии. Но почему-то только сейчас, когда мы в соответствии с эти порядком расширяем коллегии, начали появляться жалобы.

Что касается предыдущего дела, о котором говорилось ранее и слушалось семеркой судей, то шесть из них получили угрозы по телефону накануне судебного заседания. Звонили на личные мобильные телефоны судей, которые вроде бы не являются достоянием гласности. Угрожали безопасности их детей. Соответствующее заявление мы передали в Генеральную прокуратуру, остается лишь слабая надежда, что виновные все-таки будут найдены.

Относительно дела по банку «Надра»: трем судьям из пяти уже позвонили. Говорили примерно следующее: «вы хотите взыскать деньги, а государство их все равно разворует», и в результате таких разговоров одна из судей сейчас находится на больничной койке. В итоге заседание по этому делу, назначенное на 4 февраля,  было сорвано.

Есть еще одно дело, по которому также было ходатайство о создании расширенной коллегии судей. Дело касалось одесского рынка «7-й километр». Но мы не успели разрешить этот вопрос должным образом, потому что на момент поступления заявления о расширении коллегии судей решение по делу уже было принято.

Всего же расширенных коллегий было не более пяти, хотя рассмотрены тысячи дел. Ни одна из них не была создана исключительно по моей инициативе, без наличия жалоб, которые были мотивированы и необъективностью судей,  и другими уже принятыми судебными решениями, и возбужденными уголовными делами. Или же, как в первом случае, просьбой самой коллегии рассматривающей дело, с учетом того, что нужно поддержать объективность, исключить сомнения сторон. Но это, к сожалению, не помогло, что свидетельствует о следующем: если сторона процесса настроена только на определенный результат, то ей на самом деле не важна ни объективность рассмотрения дела, ни расширенный или не расширенный состав коллегии судей.

— Вы сказали о том, что имеете основания сомневаться в надежности автоматизированной системы распределения дел. Почему?

— После выборов председателя ВХСУ мы начали с того, что я обещал следить за резонансными делами, обращать внимание судей на то, что имеет общественный резонанс, проговаривать единство судебной практики на заседаниях палат. Я не считаю это давлением, это нормальная работа.

Так вот, неоднократно можно было наблюдать, что резонансные дела находятся на рассмотрении у одних и тех же судей. Бывали такие случаи, когда приходила жалоба на то, что это дело связано с кругом определенных лиц и вновь к ним попало, в связи с чем просили расширить коллегию судей для его рассмотрения. При этом лица, в отношении которых были направлены жалобы, учитывая их содержание, брали самоотвод. Мой ответ, в дальнейшем, состоял в том, что нет необходимости в формировании расширенного состава судей, поскольку те, на кого жаловались, взяли самоотвод, и дело в установленном порядке пойдет на автоматическое перераспределение. Парадокс состоит в том, что я еще не успевал подписать такой ответ, как дело, уже после автоматического перераспределения, оказывалось у  лиц, которые также фигурировали в жалобе.

Конечно, такие совпадения могут быть случайностью, но мы всегда стремились избежать даже малейшие возникающие сомнения.

Мы максимально откорректировали пользовательские настройки автоматической системы распределения дел, но, учитывая уголовную ответственность, предусмотренную за вмешательство в программу, мы не можем и не имеем права вмешиваться в программные настройки. В связи с этим, еще в сентябре прошлого года, мы обратились в СБУ с просьбой проверить систему на предмет попыток вмешательства в ее работу. Этим вопросом они занимались до декабря, возможно, и сейчас занимаются, я только «за». Вмешательств в систему на данный момент выявлено не было.

Существует государственный информационный центр, обслуживающий эту программу, которой пользуются все суды. Ведь программа не создавалась отдельно для Высшего хозяйственного суда. Но, учитывая существующие сомнения в надежности этой программы, было бы логично заказать ее разработку другим авторам, возможно, даже за границей. Не потому, что мы уверены, будто кто-то злоупотребляет ею, но для того, чтобы устранить даже малейшие сомнения. Это было бы для государства намного дешевле, чем нести бремя моральной ответственности за поддержание существующей программы, к которой есть вопросы. Создание новой программы не стоило бы дорого, поскольку сама по себе она довольно простая.

— Вы являетесь членом Совета по вопросам судебной реформы. На каком этапе находится сейчас эта реформа,  в каком стратегическом направлении мы движемся? По моему мнению, о реформе как таковой говорить пока что нельзя: концепции как не было, так и нет. Есть законопроекты, демонстрирующие совершенно разные подходы, которые решено объединить… Есть ли у нас шанс в результате таких действий получить на выходе хотя бы качественный закон?

— Оба подхода могут дискутироваться. Важно помнить одно: в третьем тысячелетии от Рождества Христова невозможно внести что-то кардинально новое в систему судопроизводства. Потому что суть справедливого суда заключается в том, чтобы выслушали одну сторону и другую сторону. Поинтересовались, чем они могут подтвердить сказанное, и, разумно проанализировав, приняли решение, которое можно объяснить. И это должен сделать человек, которому доверяют. Как раз в законопроекте президента в основу и положена личность судьи, гарантии ее профессионализма и необходимых личных качеств. В президентский законопроект заложены также изменения, которые не являются глобально реформаторскими по своей сути, но фактически они достаточно эффективны. Эти новшества направлены на изменение системы отбора судей и их профессионального роста, что действительно необходимо. Здесь еще есть вопрос ответственности. То есть президент отвечает за состояние дел в стране, за экономику. Он не может предлагать такие вещи, которые были бы популярны сегодня, но через год покажут, что он развалил страну. В то время как другие участники законотворческого процесса этим не связаны, поэтому могут позволить себе предлагать какие-то популистские революционные новшества.

Проблема, в частности, заключается в том, чтобы прекратить поступление в суды огромного массива дел, которые вообще не должны туда попадать, потому что по сути своей не являются судебными спорами. Например, когда речь идет об автомобиле, поцарапанном на парковке при полном признании вины и фактическом разрешении конфликтной ситуации. Зачем, вопреки имеющейся судебной практике, инструкциями обязывать чиновников, обжаловать типовые дела по социальным, налоговым вопросам, по последней инстанции, перегружая суды тысячами ненужных дел? А потом мы говорим о миллионах дел, которые объективно мешают перегруженным ими судьям качественно рассматривать  действительно сложные дела.

— Каков путь решения этой проблемы?

— Окончательного пути пока что нет, потому что президентский проект — это первый шаг. Он и не позиционировался в качестве окончательного решения всех проблемных вопросов, связанных с судебной реформой. Это первый этап, который решает наиболее актуальные, экстренные вопросы, в частности, касающиеся кадров, перераспределения полномочий Верховного суда, восстановления тех полномочий, которые у него забрали.  Следующий этап — внесение изменений в Конституцию. Те же вопросы назначения и увольнения судей. Многие вопросы могли бы решаться в другом формате Высшим советом юстиции, но они прописаны в Конституции, поэтому невозможно исправить закон без внесения в нее изменений, но это более длительный процесс. Неправильно было бы долго ожидать этих изменений, не внеся изменения в той части, где это возможно, что уже является горящим вопросом, причем давно. Поэтому я очень надеюсь, что у парламентариев хватит здравого смысла взять за основу более полный законопроект, внеся в него элементы второго, потому что два поданных законопроекта достаточно сильно отличаются по структуре, и совместить их невозможно.  

— Относительно президентского законопроекта высказываются претензии, что он слишком усиливает роль первого лица государства на жизнь судебной власти, например, это касается ликвидации судов. Законопроект действительно содержит такие положения, хотя некоторые из них не соответствуют Конституции,  а другие, не знай мы наших реалий,  можно было бы считать церемониальными, как подпись на удостоверении судьи…

— Мне кажется, что это излишне затеоретизированные дискуссии. Да, президенту предоставляется право ликвидировать суды. Но так уж получилось, что вопрос ликвидации судов нигде не прописан.  Президент Ющенко ликвидировал суды, вообще не имея на это никакого права. Но если президент имеет право создавать суды, ему логично оставили и ликвидацию. А какому органу предоставить это право? Проблема ведь существует. Например, крымские суды сегодня – наши или не наши?  То есть очевидна практическая необходимость в реализации этой функции, и ее надо закрепить за каким-то органом.

Что касается церемониальной функции, то кто-то видит в этом высокую символику. Но я приведу другой пример: парламент. Более года парламент не рассматривает вопрос назначения судей: и предыдущий, и нынешний. Так какая разница, формально он это делает или нет?  Практика давным-давно показала: самый идеальный, сбалансированный, написанный где-то за границей и перенесенный в наши условия закон не работает, потому что отсутствует добросовестность его применения. Это ключевая позиция. И президент, и парламент должны в пределах имеющихся полномочий избегать решений, которые ставят под сомнение их добросовестность. Тогда все эти дискуссии перейдут на сугубо теоретический уровень. Закон всего-навсего оформляет сложившиеся общественные отношения. Он их не формирует, он их узаконивает. И если мы как общество до него не доросли, то закон, принятый «на вырост», работать не будет. К сожалению, сегодня я склонен полагать, что обществу в целом еще очень далеко до выздоровления. Это не только проблема судебной системы. Мы полагали правильным начать очищение с нас, но сейчас зачастую затрагивают исключительно нас и, похоже, только нами и закончат.  В таком случае — это путь в никуда, и все, что уже было, произойдет наново.