Семь лет в СИЗО без приговора. Прокуратура хочет еще

Квартирный вопрос и «душевноздоровый» свидетель обвинения

Начало этой истории положила алчность двух человек, одному из которых безнаказанность обеспечивали погоны, другому — справка о психическом заболевании. Этого ситуативного партнерства милиционера с шизофреником, конечно, было бы недостаточно, не стань их услужливым подельником, по своему обыкновению охотно и сноровисто, каждый винтик непробиваемо-беспощадной «правоохранительной» системы.

Вследствие этого история, начавшаяся со злосчастного бабушкиного наследства — квартиры в провинциальной Полтаве, сегодня, 14 лет спустя, представляет собой клубок вопросов без ответов, размотав который, можно и должно отправить на скамью подсудимых десятки служителей правоохранительного Молоха.

Версию следствия и версией-то назвать можно с большой натяжкой, поскольку по сути она является легендой, не подтвержденной фактически ничем. Это не помешало отправить двух подозреваемых в СИЗО на семь  лет. Сейчас они вышли на подписку о невыезде, но приговора суда нет до сих пор.

Итак, по версии следствия, 31 декабря 2001 года в квартире на улице Саксаганского в Киеве подсудимые Дмитрий и Александр нанесли тяжкие повреждения гражданину Максименко, приведшие к его смерти, и замуровали его там же в стене. Целых девять месяцев труп якобы оставался в квартире, пока не назрела необходимость ее продажи. Поэтому, по словам Б., отца одного из подозреваемых, они втроем извлекли из стены останки, погрузили их в холодильник и, демонстрируя не менее творческий подход, перезахоронили — на приусадебном участке собственной бабушки. Ну где же еще, в самом-то деле, прикопать мертвое тело, как не на «фамильном» огороде?

Неспроста разоткровенничавшийся со следствием отец по собственному богатому опыту прекрасно знал, что лично ему зона не грозит. Его привлекали не менее пяти раз, однако в четырех случаях психиатрическая экспертиза признавала его невменяемым, вследствие чего он направлялся в специализированные учреждения с усиленным режимом. В итоге обладатель столь крепкого «иммунитета» и претендент на трехкомнатное наследство получал пенсию по инвалидности на протяжении 26 лет.

Как же следствие могло опираться на его показания? Очень просто: в частности, при помощи небольшой, но дружной ОПГ, состоявшей из экспертов-психиатров из Киевской области, решивших, что в данный момент времени дедушка, как любят выражаться наши врачи, практически здоров. Они ухитрились с ювелирной точностью уловить этот счастливый, но скоротечный миг, поскольку уже через два дня «душевноздоровый» человек поступил на стационарное лечение в Полтавскую психиатрическую больницу — по месту жительства. Кстати, и следователь Голосеевского РО ГУ МВД Самойлик в свое время вытребовал Б. для проведения срочных следственных действий, взяв на себя обязательство вернуть гражданина для продолжения лечения в стационаре. Так что относительно показаний этого товарища ни у кого иллюзий быть, конечно, не могло. Тем не менее, следствие демонстрирует патологическую доверчивость, воспринимая как аксиому каждое слово странного, прямо скажем, свидетеля. Озвученная им версия фактически рассматривается как безальтернативная. Причастность его самого к диковинным манипуляциям с трупом почему-то даже не проверялась.

По словам бывшей жены этого «свидетеля», матери одного из обвиняемых в убийстве, из-за квартиры, оставленной им в наследство, у отца с сыном сложились крайне неприязненные отношения. Отец неоднократно звонил с угрозами, но внимания на них обращали мало, прекрасно зная о его психическом нездоровье и таким образом ошибочно недооценивая противника. Да и кто мог предположить, что жизнь сведет человека со справкой с человеком в погонах — замначальника УБОП. Тот, на беду, оказался внимательным сыном, матери которого приглянулась злополучная трехкомнатная квартира, освободившаяся после смерти соседки, особенно соблазнительная, если купить ее за бесценок. Именно это сочетание оказалось роковым для подсудимых, вина которых не доказана до сих пор, а материалы дела изобилуют удивительными даже для наших реалий подробностями.

Пока сын с «подельником» находился под стражей, отец получил свидетельство о праве на наследство — злополучную квартиру, на отчуждение которой был наложен запрет.

Экспертиза установила: кровь на образцах, взятых из квартиры, фигурирующей в обвинении, отсутствует.

Более того, Апелляционному суду г. Киева были предоставлены документы о месте нахождения гражданина Максименко Алексея Игоревича, убийство которого инкриминируется подсудимым, а также место его регистрации в Российской Федерации. Но это тоже оказалось никому не интересно. Хотя «покойный» ухитряется совершать манипуляции с автомобилем во вполне земной канцелярии — столичном МРЭО-1. Автомобиль, который фигурирует в материалах дела, был зарегистрирован Максименко лично спустя почти четыре месяца после его «безвременной кончины», а еще спустя несколько месяцев он же выдал на него генеральную доверенность. Впрочем, что тут удивительного, если сомнений относительно лейтмотива расследования и того, что мертвый действительно мертв, у следствия не зародились даже после того, как судмедэксперты установили: давность наступления смерти того, чей труп был вырыт в указанном месте, составляет около полугода, а никак не семь лет, минувших на то время с момента совершения инкриминируемого преступления. Это неопровержимо подтверждается наличием внутренних органов, лишь частично затронутых процессом гниения, а также следов жидкой крови в желудочках сердца, как описала эксперт, вскрывавшая труп.

Это не единственные материалы дела, которые выглядят так, будто у кого-то из следователей под рукой есть машина времени. В дополнение к вышесказанному, в качестве доказательств по делу о событии 2001 года фигурируют обнаруженные в кармане трупа гривенные купюры, изготовленные, по свидетельству Нацбанка, в… 2005–2007 годах. При осмотре тела в кармане был найден календарик, но его к материалам дела не приобщили. Вероятно, он был датирован годом, никак не вписывающимся в сочиняемую следствием легенду. Кассета, на которой был запечатлен процесс осмотра места происшествия, ясное дело, тоже куда-то запропастилась.

Обвиняемый Дмитрий настаивал на своем алиби, подтверждая это показаниями своего руководителя — начальника предприятия «Геоэколог», находившегося с ним в командировке под Бахчисараем, а также фото, сделанными, по его словам, в то же время. Но в заключении эксперта относительно цифровой строки на обороте фото указано: «Определение значений данных текста, т. е. указывают ли они, в том числе, на дату изготовления, не входит в компетенцию судебно-технической экспертизы документов». Вот такое издевательство — видимо, в данном случае задачей экспертизы было полюбоваться пейзажами на фото…

На этом фоне происходящее с материалами дела уже не производит особого впечатления, поскольку с ними творятся весьма заурядные «чудеса». Они неоднократно расшиваются и переподшиваются, а новые описания первых двух томов дела существенно отличаются от оригиналов. В судебных заседаниях свидетели отрицают информацию, изложенную в протоколах допросов и опознаний, в том числе и осмотра места события, кто-то другой ставит свою подпись за понятых. Некоторые доказательства и документы уничтожаются, на свидетелей давят — то есть, в общем-то, ничего особенного, обычное дело.

Из судебных решений по делу: «Органом досудебного расследования не полно установлены данные о личности потерпевшего… надлежащим образом не осмотрены вещественные доказательства и не установлено место замурования трупа».

«Предъявленное обвинение не содержит всех важных обстоятельств в их логической последовательности, поэтому такие обвинения нельзя признать конкретными».

«Несмотря на то, что двухкамерный холодильник «Минск» приобщен к делу в качестве вещественного доказательства, суд лишен возможности надлежащим образом проверить правильность этих следственных действий, поскольку протокол его осмотра не содержит не только индивидуального описания вещественного доказательства, но и его параметров, размеров, технических данных и характеристик…

Между тем, поскольку обвинение в этой части ссылается на показания свидетеля Б. (отец подсудимого. — Ред.), который как в ходе досудебного следствия, так и в судебном заседании пояснял, что труп утрамбовывали в холодильник, который лежал вверх крышкой, т. е. на радиаторной решетке, и так же его перевозили в кузове автомобиля, а осмотренный в судебном заседании двухкамерный холодильник «Минск» не имеет видимых повреждений в этой части, то для надлежащей оценки допустимости данного вещественного доказательства необходимо провести технические и микробиологические исследования».

«Согласно обвинительному заключению… замуровал труп в стену квартиры… Однако в ходе досудебного следствия не были собраны данные, подтверждающие наличие на указанный в обвинении период времени кладовой в этой квартире… а судом установлено, что на данный период и на период проведения досудебного следствия указанная кладовая в квартире отсутствовала».

Адвокаты подсудимых приводили факты фальсификаций, создания искусственных доказательств по делу и уничтожения вещдоков следователями. Но Голосеевский райсуд соответствующее ходатайство не удовлетворил, посоветовав обратиться в милицию или прокуратуру. Внести соответствующие сведения в Единый реестр удалось лишь по решению суда, так как добровольно прокуроры делать этого не захотели.

Лишь в 2012 году материалы уголовного дела по инициативе суда были возвращены прокурору г. Киева для дополнительного расследования. Причина — «существенная неправильность и неполнота судебного следствия». Но через полгода соответствующее решение Апелляционного суда г. Киева по жалобе прокуратуры в Высшем специализированном суде было отменено в части отправки на дополнительное расследование, материалы дела отправлены на новое судебное рассмотрение.

На все это уходят годы, мера пресечения остается неизменной. Все это время подсудимые находились в СИЗО. Вышли оттуда лишь в 2015 году. Один — с обширным инсультом, в результате которого было поражено 17 участков головного мозга, второй — с астмой. Это не считая переломов и других увечий.

У Дмитрия есть 12-летний сын, более семи лет не видевший отца. Жена живет в Ялте, откуда она родом. Дмитрий находится на подписке о невыезде. Сын Александра повзрослел без отца, подрастает дочь.

Приговора по делу все еще нет. Фемиде торопиться некуда.

Фальсификаторы

Стоила ли всех этих усилий целой орды фальсификаторов «трешка» в Полтаве? Риторический вопрос, и, конечно, суть этого дела уже давно не в ней. На кону — спокойствие и благополучие множества правоохранителей и некоторых судей. Ниже — лишь небольшая часть списка преступлений, совершенных должностными лицами в рамках одного-единственного уголовного дела. Ни одному из них так и не предъявлено подозрения в совершении преступления.

Александра выкрали в Молдове и перевезли на украинскую территорию через Приднестровье в багажнике автомобиля сотрудники УБОП. Печерский районный суд удовлетворил ходатайство защиты о бездеятельности работников прокуратуры Киевской области, которые в упор не увидели в этих событиях состава преступления в действиях сотрудников УБОП Киевской области, и обязал внести информацию о преступлении в Единый реестр досудебных расследований. (По статьям Уголовного кодекса, предусматривающим ответственность за незаконную переправку лиц через государственную границу, злоупотребление властью или служебным положением и незаконную сделку о передаче человека). Сделано это было только в 2013 году. Разумеется, следствие по делу безосновательно волокитится по сей день.

В ЕРДР также внесена информация относительно экспертов Одесского областного бюро судебно-медицинской экспертизы, которые дали заведомо неправдивое заключение от 8 октября 2008 года в ходе проведения судебной молекулярно-генетической экспертизы (ч. 2 ст. 384 УК — заведомо ложное сообщение о совершении преступления, соединенное с обвинением лица в тяжком или особо тяжком преступлении либо с искусственным созданием доказательств обвинения). Оба подсудимых по описываемому делу —Александр и Дмитрий — признаны потерпевшими в рамках этого уголовного производства.

В ЕРДР внесена информация относительно экспертной комиссии Киевского областного психиатрическо-наркологического медицинского объединения в составе трех специалистов, подписавших заведомо неправдивое заключение, признав здоровым психически больного человека. Расследует ни шатко ни валко Васильковский РО ГУ МВД Украины в Киевской области.

Кроме того, по решению Голосеевского суда в отношении двух следователей внесена информация в ЕРДР о привлечении заведомо невиновного к уголовной ответственности.

Отдельная история — экспертиза трупа. Досудебное следствие в качестве устранения сомнений в установлении личности трупа Максименко приводит выводы эксперта судебно-медицинской молекулярно-генетической экспертизы с целью установления ДНК-профилей. Эта экспертиза проводилась с использованием оборудования, подлежащего обязательной государственной регистрации, но не зарегистрированного соответствующим образом на момент проведения экспертизы по данному уголовному делу. Можно только предполагать, сколько незаконных приговоров были вынесено за шесть лет на основании заключений экспертиз, выполненных при помощи несертифицированного оборудования. Сотни? Тысячи?

Франц Кафка неутомимо черпал бы сюжеты из нашей действительности, в которой фантазии блекнут, потому что реальность — что ни «Процесс», то «Сон», разнокалиберные фальсификации — почти норма, а о разумных сроках рассмотрения дел годами напрасно рассказывают заезжие европейцы. Никого здесь не удивишь следствием, подобным кошмару, и ни один кошмарный сон не длится годами, как наши процессы.