Совет добропорядочности — или клуб веселых и находчивых

Миссия Совета добропорядочности виделась чрезвычайно важной. Поэтому представителям общественности, соответствующим странному требованию закона, который отказал в праве формировать его организациям, не удостоенным зарубежными грантами, была выдана своеобразная индульгенция. Она распространялась на многое, начиная с того, что подавляющее большинство членов Совета, в итоге фактически укомплектованного «Реанимационным пакетом реформ», вовсе не соответствует принципу политической нейтральности и даже с большой натяжкой вряд ли может претендовать на звание выдающихся профессионалов, как того требует закон.

Терпеливая снисходительность также обуславливалась пониманием того, в сколь объективно сложной ситуации находятся члены Совета, какой огромный массив информации им надо будет обработать и насколько серьезными ресурсами располагают противники — судебная система, окончательно утратившая надежду «пересидеть» смутные времена, и политическая власть, никогда не теряющая энтузиазма в процессе формировании судов под себя.

Огромный общественный запрос на коренные изменения в судебной системе — начиная с ее кадрового состава — и надежда на то, что Совет добропорядочности сыграет в этом значительную роль, породили сначала спираль молчания о неприглядных фактах, а затем… безумный кураж ряда членов Совета, уверовавших в свою исключительность и непогрешимость.

Сначала все молча проглотили первые заявления о том, что никакой методики оценивания кандидатов Советом добропорядочности «нет и быть не может», потому что это невозможно, и вообще у них — миссия. Забегая наперед, отметим, что впоследствии отсутствие должного уважения к методике и организации работы прогнозируемо свело на нет многие результаты деятельности Совета, еще и закладывая «мину» под решения Высшей квалифкомиссии судей, вынесенные на их основании, в итоге — ставя под удар законность результатов конкурса в целом.

Затем с пониманием отнеслись к весьма длительному зарубежному вояжу члена Совета г-на Жернакова, у которого нашлись дела поважнее, чем кропотливый труд над досье кандидатов в судьи, хотя объем работы был колоссальным. Но бывший судья Жернаков, как никто другой из коллег по Совету компетентный в вопросах стремительно развивающихся судейских карьер, «дезертировал» на продолжительное время.

 Потом молча наблюдали хамство и нарочитую демонстрацию предвзятого отношения к кандидатам ряда членов Совета, красующихся на страницах Facebook, но не думающих о том, что все эти их высказывания в духе «судью на мыло», а «комуняку — на гілляку» не просто не должны звучать из уст члена Совета, но и могут стать прекрасными зацепками для сонма адвокатов кандидатов в судьи. (А некоторые из этих эскортов насчитывают, без преувеличения, с десяток недешевых адвокатов, чутко ожидающих случая отработать свой хлеб.)

Не менее пагубным и чреватым последствиями является неуемное стремление членов Совета оценивать судебные решения, что не входит и не может входить в их компетенцию в соответствии с законом.

Сам Совет, судя по публичным заявлениям, больше всего страдал от недостаточных полномочий. Право наложить вето на кандидатуру, которое ВККСУ могла преодолеть не менее чем 11 голосами, Совет добропорядочности получил. Действенный рычаг. При этом — никакой ответственности: ни за ошибки, ни за намеренное искажение информации о кандидатах, вообще ни за что. Хотя обнародуемые заключения о несоответствии требованиям добропорядочности наносят удар по репутации кандидатов далеко не только в контексте конкурса.

Обвинения в адрес кандидатов нередко оказываются не соответствующими действительности. Но поскольку предъявляют их в последний момент, изучить материалы, предоставленные кандидатами в ответ, времени уже нет. Ввиду этого значительная часть действительно титанической работы Совета, по сути, является бегом на месте.

Убедившись, что позволено все, некоторые члены Совета совершенно перестали стесняться, вследствие чего Совет добропорядочности начал демонстрировать ровно все то же самое, от чего общество надеялось избавиться в судебной системе — непрозрачность и закрытость, двойные стандарты, абсолютную уверенность в непогрешимости собственных решений, сколь бы сомнительными они ни выглядели и ни являлись по сути, и полное неприятие какой бы то ни было ответственности за свою деятельность и высказывания. Кстати, вышеупомянутая информация по судье Баранцу, которая и так не выглядела убедительно в качестве основания для признания кандидата недобропорядочным, оказалась на поверку несоответствующей действительности. И это не единичный случай.

Вполне понятно искушение «посадить Аль-Капоне за неуплату налогов», то есть не допустить в Верховный суд кандидатов, в отношении которых есть негативная информация, которую по каким-то причинам «к делу не пришьешь». Но «неуплата налогов» должна выглядеть достоверно, быть реальной и доказуемой, а не «подброшенным кошельком».

Время от времени члены Общественного совета добропорядочности, призванного быть недреманным оком общества при формировании нового Верховного суда, демонстрируют воинствующий дилетантизм (пытаясь вменить кандидату решение Евросуда, сути которого сам обвинитель не понял), агрессию и откровенную предвзятость. (Вопиющий случай произошел с кандидатом на должность судьи ВС, членом Высшего совета юстиции Аллой Лесько — это было скорее похоже на сведение счетов адвоката с судьей.) Очень по-детски выглядят и их попытки при помощи неуклюжей лжи замаскировать ставшие достоянием общественности неприятные моменты, а также откровенное хамство в ответ на неприятные, хотя и закономерные вопросы:

  Из последних «достижений»: ВККСУ зарубила кандидата на основании заключения Совета добропорядочности. А Совет подумал-подумал, да взял и… отменил негативный отзыв уже после того, как было принято решение ВККСУ.

Кандидат этот — товарищ Бутырский, докладчиком в ВККСУ по нему выступил Юрий Титов. Тот самый, которого народный депутат Леонид Емец обвинил в расправе над собой по велению Сергея Кивалова. Феерический провал (последнее место) кандидата Емца, за которым маячила откровенная профнепригодность, надо было как-то красиво объяснить. Так родилась эффектная сага о том, что люди Кивалова формируют Верховный суд. Надо сказать, ни за какие деньги Сергею Васильевичу не купить бы себе сегодня лучшей рекламы, когда, вопреки распространенному мнению о том, что звездный час видного реформатора украинской судебной системы уже давно минул, вдруг затеялись воспевать его всемогущество в рамках операции по спасению профессиональной чести нардепа Емца (http://blogs.pravda.com.ua/authors/zhernakov/58e33acf40157).

Кстати, «рука Кивалова», член ВККСУ Юрий Титов откровенно «зверствует» — он пока что абсолютный рекордсмен по сбитым кандидатам, их у него целых три. Именно последнего Титова угораздило завернуть с подачи Совета добропорядочности, который теперь пересмотрел свои взгляды на кандидата, но — хоть кричи, хоть плачь — ничего изменить не может, потому что нет в законе такой процедуры, которая называлась бы «Совет добропорядочности передумал». Просматривается ли и здесь железная хватка вездесущего Кивалова, на данный момент неизвестно — пока истерических заявлений на этот счет не было.

Революционная целесообразность, неумолимо торжествующая в одних случаях, дает сбои в других: у кого-то из кандидатов — буквально — увидели следы от машины и заподозрили неладное — незадекларированное добро, а у другого — не заметили очевидных расхождений между заявленными доходами и наличным имуществом. Из заключения Совета добропорядочности: «В соответствии с декларацией никакими транспортными средствами судья не владеет, но на видео и фото четко видны следы от авто возле дома. Кроме того, дом имеет подземный гараж, который вряд ли понадобился в случае действительного отсутствия автомобиля».

Другой удивительный случай. Как можно вменять в вину человеку его публично озвученную позицию относительно увольнения судей-«пятилеток», как это было с судьей Князевым?

К сожалению, и об открытости деятельности Совета речь не идет. Качественной, постоянной трансляции заседаний Совета нет, как и аудиозаписи, протоколы заседаний скупы, обнародуемая повестка дня весьма приблизительна, заблаговременно узнать о заседании сложно.

В том случае, когда возникает необходимость обсудить кандидатуры, вызывающие дискуссии, Совет окончательно «уходит в себя», напрочь забыв о декларируемой прозрачности. Обсуждение кандидатов в Верховный суд проходит скрыто от посторонних глаз, в особо сложных по каким-то причинам случаях — в электронном «междусобойчике» или кулуарном «реале». Разумеется, аргументы членов Совета — кто за кого или против выступал и почему — остаются тайной, покрытой мраком. С какой такой стати?

Не остались члены Совета в стороне и от абсолютно правильной, но запоздавшей на четверть века декоммунизацией, которая в свое время могла бы обеспечить совершенно иной вектор развития государства, а сегодня свелась к переименованию улиц и радостному свержению оставшихся памятников для нужд пиара.

Прекрасно понимая, что нельзя было быть судьей, не состоя в КПСС, член Совета на полном серьезе инкриминирует судье членство в Компартии, отметив, что кандидат вступала туда, когда «было уже известно о совершаемых преступлениях». В принципе, о преступлениях того режима было известно начиная с 1917 года. Точно так же, как о преступлениях нынешней власти всем интересующимся известно уже сейчас, и не исключено, что через пять лет участие в Совете добропорядочности при ВККСУ будет квалифицироваться как пособничество антинародному режиму.

Однако раз уж закон такого не предусматривает, пожалуй, должна быть обнародована четкая официальная позиция с категорической рекомендацией соискателям — начиная с определенного «года выпуска» — не беспокоиться по поводу участия в конкурсе. Потому что всем, включая бывших пионеров и комсомольцев из Общественного совета добропорядочности, прекрасно известно, что был такой период в истории нашего государства до обретения им независимости, когда желающий работать судьей не мог не быть членом партии. Да, это плохо. Да, было бы гораздо лучше, если бы мечтающий работать судьей тогда занял принципиальную позицию, желательно — отсидев в лагерях за свои убеждения, или же тихо дожидался в нотариальной конторе нынешних светлых времен. Но от людей можно и должно требовать добросовестного выполнения профессиональных обязанностей, а не героизма.

Точно так же должна быть официальная, желательно все-таки обоснованная позиция Совета, пустившего «под нож» поголовно всех судей Высшего хозяйственного суда за то, что ГПУ три года ни шатко ни валко расследует дело о вмешательстве в автоматическую систему распределения дел, а негодные судьи ВХСУ не дают нужных показаний.

То есть попранный бездумной люстрацией принцип индивидуальной ответственности планомерно продолжают уничтожать на корню. В то время как нашумевшее дело о вмешательстве в работу автоматизированной системы распределения дел, к сожалению, обречено как минимум по двум причинам. Во-первых, из-за стремящейся к нулю вероятности реально доказать факт вмешательства в систему кого-то, кроме технических работников. Во-вторых, из-за крайне низкого профессионализма и отсутствия надлежащей мотивации у правоохранителей. Конечно, при наличии политической воли и свидетели, и мотивация нашлись бы, но в таком случае трех лет для этого было бы вполне достаточно…

К Валерию Картере из ВХСУ, о котором, кстати, ни разу не доводилось слышать ничего плохого, единственная претензия Совета состоит в том, что он не полез на амбразуру, когда «вмешательство осуществлялось организаторами преступления исключительно циничным и дерзким способом — путем подчинения себе органа судейского самоуправления». Несмотря на то, что Совет «не делает утвердительных заключений о причастности кандидата к указанным преступлениям», он указывает, что «такая практика могла утвердиться лишь при активном или молчаливом согласии с ней судей этого суда»…

Да, очень хочется видеть в Верховном суде идеальных судей. Ну, во всяком случае, многие искренне хотят, чтобы там оказались действительно лучшие из лучших. Как любит повторять член Совета Наталья Соколенко: мы что, не можем выбрать из 48 миллионов 120 человек, к которым не будет никаких претензий? Если исходить из требований закона не только тогда, когда удобно, то на данный момент мы, увы, не можем найти идеальных, с другой планеты спустившихся к нам высоких профессионалов, потому что даже два десятка идеальных общественников в Совет добропорядочности выбрать не сумели. Кто-то из последних если и является в чем-то выдающимся профи, так разве что в многолетней небескорыстной общественной деятельности; кто-то от сопровождения рейдерских захватов оторвался на время заседаний в Совете добропорядочности, кто-то еще — от участия в платных митингах на время отошел… И Совет добропорядочности мог бы обоснованно позволить себе невероятно широкое «усмотрение», которое они демонстрируют почти на каждом заседании, пожалуй, только в одном случае: если бы состоял он, как и предполагал закон, из политически незаангажированных первоклассных профессионалов с кристально чистой репутацией. Поэтому их опущенного вниз большого пальца недостаточно, хочется услышать реальные аргументы.

И еще один момент на заметку деятелям, позиционирующим себя как неисправимые идеалисты. Ситуация с конкурсом, положа руку на сердце, — катастрофическая из-за большого кадрового голода. Да, из 48 миллионов, наверное, можно было подобрать 120 идеальных судей, но беда в том, что участие в конкурсе — дело добровольное. А, например, те немногочисленные юристы, которых многие, в том числе и автор этих строк искренне хотели бы видеть в Верховном суде (преимущественно — извне судебной системы), так и не решились подать свои документы на конкурс. И не последнюю роль в таком решении некоторых из них сыграла оголтелая травля всех судей без разбору.

(Продолжение следует)