Пара слов о гражданско-процессуальных безобразиях

В то время как все общественные активисты и активисточки пребывают в состоянии эйфории, экстаза и восторга от принятия Верховной Радой в первом чтении законопроекта №6232 от 23 марта 2017 года, которым Хозяйственный процессуальный кодекс (ХПК), Гражданский процессуальный кодекс (ГПК) и Кодекс административного судопроизводства (КАС) изложены целиком в новой редакции, позволю себе немного вернуть всех нас на грешную землю и поговорить о том, что больше всего раздражает простых обывателей в суде, когда нервы закипают настолько, что уже никакого правосудия больше не требуется.

Речь идет о процессуальном бездействии, которым грешат практически все действующие судьи, но особенно умеют вывести из себя в общих судах при рассмотрении самых рядовых гражданских дел.

Предметом обжалования в публично-правовой сфере являются три объекта: решение субъекта властных полномочий, действие такого субъекта и, наконец, его бездействие в тех случаях, когда законом установлен срок на принятие определенного решения и/или совершение юридически значимого действия.

К сожалению, подобный шаблон применяется только к представителям первых двух ветвей власти — законодательной и исполнительной. Кроме того, по аналогии, подобные претензии в суде можно предъявить главе государства, прокурору, органам и должностным лицам местного самоуправления, а также иным лицам, наделенным властными полномочиями. А что же с третьей ветвью власти — судом? Увы, очень узок круг жалоб, которые можно подать в суд на сам суд.

Например, в п. 8 ч. 3 ст. 129 Конституции 1996 года был закреплен такой принцип:

8) обеспечение апелляционного и кассационного обжалования решения суда, кроме случаев, установленных законом.

То есть еще 20 лет назад, при принятии Основного Закона, было заложено, что ни действия суда, ни тем более бездействие — не являются объектами обжалования. Такая постановка вопроса является более чем спорной. Почему действия президента, парламента и правительства, их бездействие может быть поводом для обжалования в суд, а то же самое в работе самого суда — в суд обжалованию не подлежит? Не очевидно.

С течением времени это породило целый клубок проблем в виде вседозволенности среди судей и работников судебного аппарата, создания невыносимых условий для рядовых граждан при реализации права на обращение в суд. Как следствие — выхолащивание самой идеи правосудия до нивелирования судов к роли бюрократических организаций вроде ЖЭКов, где можно убить полдня, прождать не один час, прежде чем вас выслушают или выдадут нужную бумагу.

Безусловно, существовал и существует компенсаторный механизм, который призван устранять подобные безобразия, — это привлечение судьи к дисциплинарной ответственности. Но этому инструменту присущи многочисленные недостатки.

Во-первых, данный метод носит внепроцессуальный характер, то есть не лежит в одной плоскости с законными интересами участников судебного процесса при рассмотрении конкретного дела и не привязан ни по срокам, ни по результатам к постановлению судебного решения.

Во-вторых, привлечь судью к дисциплинарной ответственности можно лишь за существенный проступок, поэтому вряд ли единичный случай волокиты или хамства судейских помощников станут поводом для этого.

И в-третьих, все это слишком сложно, долго, связано с еще большей волокитой, а главное — не направлено непосредственно на устранение причины, которая стала поводом для обращения с жалобой на судью.

Подобная гибридная модель контроля над работой судебных органов хорошо работала в советские времена по одной простой причине: надзором за судебными органами занимались одновременно отделы райкомов партии и прокуратура. Обе системы тогда функционировали исправно, как часы. Поэтому любая жалоба простого трудового человека на безобразия в работе аппарата суда мгновенно реализовывалась несколько варварскими, но эффективными мерами: председателю суда грозили исключением из партии, прокуратура брала под микроскоп каждое судебное решение и не только, например — уровень «скромности» жилищно-бытовых условий служителей Фемиды… Все это в совокупности, при помощи страха и произвола, позволяло снимать остроту организационных проблем правосудия и придавало ускорение судебным органам.

Такие методы недопустимы в демократическом правовом государстве. Но, чего греха таить, даже сейчас многие у нас в стране апеллируют именно к таким методам работы, включая воинствующих антикоммунистов. Этим силен авторитаризм: он дает быстрые и простые ответы на сложнейшие вопросы государственного строительства.

Другое дело, что самое сложное в диктатуре — обеспечить пропорциональность и адресность государственного произвола. Потому что не всякий клин вышибают клином и не зря шутят о наказании невиновных и награждении непричастных…

В наших условиях не работает ничего: райкомов партии больше нет, а те партии, что есть, — не внушают ни страха, ни уважения.

Прокуратура нынче не только не ведет надзор за судебной системой, но и вообще надзор за законностью в стране более не обеспечивает. И уж тем более прокуратуру все меньше волнуют судебные решения с признаками нарушения прав и свобод граждан. По инерции прокуратура еще делает вид, что отстаивает чьи-то интересы в суде, но уверяю вас, после конституционной реформы от 2 июня 2016 года это ненадолго…

Что же остается? Выходит, что суд — это государство в государстве, где всякий проситель должен смиренно ждать, когда у судейских помощников дойдут до него руки. Ваше исковое заявление лежит в суде три месяца без назначения? Ну и что? Куда это можно обжаловать? А никуда! Судья перенес рассмотрение дела с мая на ноябрь? Долго, согласен. Но выхода нет — несмотря на то, что это прямо противоречит всем процессуальным срокам рассмотрения судебного дела, вы ничего никому не докажете. Не предусмотрено механизмов обжалования такого издевательства над правом человека на быстрый и эффективный суд. Можно, конечно, повышать голос, угрожать жалобами в Высший совет правосудия и т. п. Кому-то это удается, у кого-то приводит к обострению конфликта.

Если бы статус председателя суда не был низведен до уровня завхоза, то можно было бы, например, возложить разрешение таких жалоб на председателя. Но пока это нереально по идеологическим соображениям.

По своему опыту скажу, что в тех случаях, когда истцы принуждали судей к выполнению требований процессуального законодательства, это оборачивалось проигрышем по сути заявленных исковых требований. Именно таким образом судьи «наказывают» излишне принципиальных ходатаев.

Зная эту «кухню», обычно советую людям так: запаситесь терпением и успокоительными таблетками, не обижайтесь на убогих из числа работников аппарата суда: у них у самих жизнь в суде не сахар… Не грубите и не делайте замечаний «их чести», даже если они в рабочее время ходят по магазинам, в парикмахерскую, являются к середине дня, едят прямо за рабочим столом, иногда даже во время заседания, под звукозапись… Вы ничего не понимаете в правосудии: у них работа тяжелая, нервная, будьте снисходительны! Когда нервничаешь, хочется жевать, а кому-то — еще и запить…

Скажу больше — зачастую в судебной волоките не вся вина лежит на судьях. Мало кто знает, но основная причина нарушения всех разумных сроков назначения судебных дел для рассмотрения — вовсе не загруженность судей. Причина была заранее предусмотрена и прописана в ч. 4 ст. 122 ГПК:

4. Вопрос об открытии производства по делу или об отказе в открытии производства по делу судья решает не позднее трех дней со дня поступления заявления в суд или окончания срока, установленного для устранения недостатков, и не позднее следующего дня после получения судом в порядке, предусмотренном частью третьей настоящей статьи, информации о месте жительства (пребывания) физического лица.

Для понимания приведем первые два абзаца из ч. 3 ст. 122 ГПК, где говорится следующее:

3. В случае если ответчиком в исковом заявлении, поданном и оформленном в порядке, установленном настоящим Кодексом, указанное физическое лицо, не являющееся субъектом предпринимательской деятельности, суд не позднее двух дней со дня поступления искового заявления в суд обращается в соответствующий орган регистрации места пребывания и места жительства о предоставлении информации о зарегистрированном месте жительства (пребывания) такого физического лица.

Информация о месте жительства (пребывания) физического лица должна быть предоставлена в течение трех дней с момента получения соответствующим органом регистрации места жительства и пребывания лица соответствующего обращения суда.

Как это работает на практике? Разумеется, никто и не думает открывать производство по делу в трехдневный срок, как того велит норма ст. 122 ГПК. Помощник судьи направляет запрос о месте проживания ответчиков в инстанции, расплывчато названные «органами регистрации места проживания физического лица».

Раньше, когда этим занималась Государственная миграционная служба, ответы приходили относительно быстро, примерно за 10–15 дней. Не три дня, как по закону, но все же. Совсем недавно провели очередную «реформу» и возложили эти функции на местные администрации. Теперь в тех случаях, когда нужно подтверждение о местожительстве для суда или для совершения нотариальных сделок с недвижимостью (о составе проживающих по адресу), — и суды, и нотариусы вынуждены ждать минимум 30 дней для обработки такого запроса в местной администрации, как будто речь идет о рассмотрении обращения граждан.

Но реальность превзошла все реформаторские ожидания: на условиях анонимности в аппарате Святошинского районного суда г. Киева сообщили, что у них в порядке вещей сейчас получить ответы на запросы, отправленные еще в декабре-январе, хотя уже середина лета.

И все по закону: суд не может начать рассматривать дело, не получив подтверждение адреса. Но орган, который дает такое подтверждение, не имеет никакого отношения к судебной системе и никак не обязан выполнять требования ч. 3 ст. 122 ГПК. Истец в свою очередь не имеет никакого права обжаловать такое бездействие — не предусмотрено законом. Получается замкнутый круг, и теоретически можно допустить, что ваш иск могут вообще никогда не назначить к рассмотрению — и все по закону!

Если кто-то наивно думает, что новая реформа устраняет этот недочет, то хочу разочаровать: в новом ГПК прописано еще хуже. Согласно второму абзацу ч. 1 ст. 188 ГПК (новая редакция):

Если ответчиком указано физическое лицо, не имеющее статуса предпринимателя, суд открывает производство не позднее следующего дня со дня получения судом в порядке, предусмотренном частью восьмой настоящей статьи, информации о зарегистрированном в установленном законом порядке месте проживания (пребывания) физического лица-ответчика.

То есть в нашем случае это может быть и через полгода, а может — никогда.

Конечно, в других частях ст. 188 ГПК (новая редакция) была сделана неуклюжая попытка разрешить эту проблему. Согласно ч. 7 ст. 188 ГПК (проект):

7. Информация о месте проживания (пребывания) физического лица должна быть предоставлена в течение пяти дней с момента получения соответствующим органом регистрации места жительства и пребывания лица соответствующего обращения суда.

При этом, согласно ч. 8 ст. 188 ГПК (проект):

8. Судья с целью определения подсудности может также пользоваться данными Единого государственного демографического реестра.

Но опять же — «может пользоваться», а может и не пользоваться. Пять дней, предусмотренные ГПК, не указ для местной администрации, поскольку нормы ГПК написаны для участников судебного рассмотрения, в число которых «органы регистрации места проживания» не входят. Поторопить может только суд, если захочет…

Все эти неконкретные нормы написаны так, что принудить суд к их выполнению невозможно — и ответственности за их нарушение никакой. Ошибка, допущенная законодателями, очевидна: алгоритм действий суда при открытии дела ставит суд в зависимость от события, которое носит не процессуальный характер и от суда не зависит, — получение ответа на запрос от органа, суду не подотчетного.

При этом алгоритм действий истца ставит его в положение пассивного созерцателя, когда у него нет никаких рычагов воздействия на ситуацию и нет способа защиты права. Истец может лишь положиться на удачное стечение обстоятельств.

И это только один элемент из целой пирамиды нефункциональных алгоритмов ГПК.

Поэтому прежде чем господам реформаторам процессуальных кодексов почивать на лаврах, настоятельно рекомендовал бы вникнуть в работу судебной системы и хотя бы для себя узнать все узкие места нынешнего ГПК. А уж потом заниматься реформаторскими фантазиями. Если к тому времени «концепция», как говорили в одном анекдоте, опять не поменяется…