Остается одно — жить

11мая 1960 года в Аргентине агентами израильской разведки Моссад был задержан и тайно перевезен в Израиль Адольф Эйхман, фактический убийца 6 миллионов европейских евреев. В те годы Аргентиной управляла группа захвативших власть военных, которые установили режим диктатуры. Тысячи нацистов бежали из поверженной Германии в Латинскую Америку, где разнообразные диктаторы и авторитарные правители благосклонно принимали беглых немецких убийц.

12 мая на это событие бурно отреагировала советская идеологическая машина. Не было пределов негодованию советских дипломатов и журналистов. Естественно, они возмущались поведением израильских сионистов. Но не прежней деятельностью Адольфа Эйхмана и не действиями укрывавших у себя нацистских преступников властей Аргентины.

Мне было тогда 14 лет, я запомнил растерянность, боль и гнев моего отца, остро переживавшего такую реакцию Советского Союза. Он оставался членом коммунистической партии, продолжал внешне спокойно преподавать в медицинском институте свою любимую патофизиологию… Но дома, вечерами, он не переставал возмущаться.

Эйхмана судили и повесили. Но он был не единственным хладнокровным убийцей, спрятавшимся в Латинской Америке. Мудрая Ханна Арендт, пристально изучавшая немецкий нацизм, оставила нам очень точные строки и об этом открытом и доказательном судебном процессе, и о сером скучном бюрократе, росчерками пера казнившем 6 миллионов безвинных людей.

В уральском политическом лагере со мною сидели пойманные на территории СССР нацистские коллаборанты. Полицаи и эсэсовцы. Но в отличие от партизан Украинской повстанческой армии и балтийских «лесных братьев», имевших срок наказания 25 лет, этих, поголовно вставших на «путь исправления», наказали мягче — от 10 до 15 лет. Оказалось, что для советской власти были они «социально близкими».

Моссад сумел найти не только Эйхмана. Был пойман в той же Латинской Америке и осужден во Франции «лионский мясник» Барбье. Многие из нацистов, укрывшись под фальшивыми документами, благополучно состарились и умерли в Колумбии, Перу, Боливии, Чили. А здесь, в Советском Союзе, бравые офицеры КГБ в конце сентября каждый год «профилактировали» память общественности о жертвах Бабьего Яра, задерживали, арестовывали.

Мы, советские, были привычны и к страху, и к беспамятству. Но не все. Помню долгий, эмоциональный диалог моего отца с каким-то неизвестным мне прежде стариком, утверждавшим, что именно Всевышний, еврейский Бог, виновен в гибели миллионов ни в чем не повинных людей. У него в Бабьем Яру погибла вся его многочисленная семья. С несколькими медалями и орденом он вернулся с фронта в полное одиночество. Удивительно, но он оставался верующим, став фактически богоборцем

В каком-то религиозном споре Фома Аквинский произнес: «Бог не ответ, Бог — это вопрос». Многие умиравшие от голода украинские крестьяне, по-видимому, задавали Ему вопрос: «Почему Ты не спасаешь меня, Всевышний?». Он и в этом случае не отвечал…

Не случайно я начинал с истории Эйхмана и Барбье. Возмездие настигло их по единственной причине: они были тогда живы, как и выжившие в жутком геноциде их жертвы. Возмездие, исходившее из человеческих рук. А как быть с многомиллионными жертвами другого геноцида, Голодомора?

Мы уже имеем право на память о нем. Нет КПСС, нет КГБ. Это они препятствовали сохранению памяти. Но суд, настоящий человеческий суд над теми палачами невозможен. Слишком велика временная дистанция. Историки как могут собирают мартиролог той жуткой эпохи. И вот оказалось, что находить, называть имена палачей намного легче, чем имена жертв.

Часто выслушиваю тихие признания людей, которые прежде никогда не говорили вслух о родственниках, арестованных Сталиным и погибших в ГУЛАГе. Но никто никогда не сказал мне: мой дед, мой прадед служил в ГПУ, в НКВД, в МГБ, арестовывал и пытал невиновных, изымал продукты у крестьян в 1933 году, раскулачивал и ссылал в Сибирь. Такое впечатление, что жертвы Голодомора и ГУЛАГа сами определили свою жестокую судьбу.

У Эйхмана и Барбье остались дети. Ни Моссад, ни судьи их ни в чем не обвиняли. Ни в Израиле, ни во Франции не было специальных тюрем и лагерей для жен и детей врагов народа. Такое имел только Сталин. Они спокойно прожили свою жизнь, создали семьи, некоторые повесили портреты отцов в своих домах. То же было и в семьях офицеров советских спецслужб, хранивших искреннюю добрую память об отце или дедушке, который никогда не рассказывал о трудностях своей ежедневной работы. И несколько раз в году в праздники демонстрировал окружающим свои ордена.

Были и исключения. В 1933 году в кабинете главного палача Украины Балицкого застрелился генерал НКВД, осознавший свой грех. И никто не знает, что вслед за этим случилось с его семьей… А молодой комсомольский активист Петр Григоренко, верой и правдой служивший советской власти на ниве раскулачивания, спустя десятилетия, осознав многое, стал диссидентом, борцом за справедливость.

Прошлое уходит, иссушенное временем. Многие советские палачи неправосудными сталинскими «тройками» были названы врагами народа и казнены. И у них остались дети. Как правило, выжившие в специнтернатах или лагерях. Вероятно, некоторые из них чтили память своих отцов, убивавших тысячи людей ГУЛАГом и Голодомором. Сын Берии годами пытался очистить от скверны образ своего отца, одного из самых жестоких убийц, казненного неправосудно после смерти Сталина.

В Сибири, в Нижней Тавде, где я отбывал ссылку, жил и работал судья, с трудом ориентировавшийся в советском законодательстве (так мне его описали местные расположенные ко мне чиновники). А прежде, во время войны, он стрелял по своим, поскольку служил тогда младшим офицером в заградительном отряде. И женат он был на дочери солдата-штрафника, убитого на фронте то ли гитлеровцами, то ли солдатами заградотряда.

Жуткое у нас было государство. С невероятной, мерзкой историей. Палачи, убивавшие невиновных, должны быть наказаны. Или хотя бы названы. Но и сегодня, в эти непривычные для нас демократические времена, наше горькое прошлое прорывается в повседневность неожиданными острыми ситуациями. Совсем недавно два настрадавшихся в тюрьмах и лагерях украинских диссидента активно агитировали всех нас на очередных президентских выборах проголосовать за генерала КГБ, предопределившего ранее их изъятие из семьи, профессии, общества. Не случилось, все мы тогда проголосовали за меньшее зло.

Это наша страна, Украина. Другой у нас нет. Все мы, живущие в ней, — дети и внуки палачей и жертв Голодомора и ГУЛАГа. И Холокоста. Да, это так. Там, во рвах Бабьего Яра, лежат не только евреи. Поэтесса Олена Телига не была еврейкой.

А еще все мы потомки миллионов трусливых советских граждан, отнюдь не мешавших тоталитарной власти убивать невиновных. Красной власти, коричневой власти… Что ж, нам остается одно — жить. Не забывая прошлое.