Семен Глузман о новой власти: Не знаю, не уверен. Надеюсь

Во всякой диктатуре Многие замещаются фигурой Одного. В свое время Гитлер утверждал, что он - единственный человек в Германии, которого невозможно заменить. Это не свидетельство болезненной мегаломании Гитлера, а вполне корректное самоописание им себя. А еще Гитлер мечтал о наступлении времени, когда профессия юриста в Германии будет считаться позорной.

Тоталитарные режимы создают условия, когда каждый моральный поступок является противозаконным, а любое законное действие является аморальным. Здесь возникает проблема исполнения гражданского долга перед откровенно преступным государством. Древний вопрос времен Рима: стоит ли миру погибнуть ради того, чтобы свершилась справедливость? Как быть, тем более в правовой реальности, признающей справедливость сугубо патетической категорией?

Даже при диктатуре существует личная ответственность каждого человека. Здесь идет речь об исполнении долга перед подавляющий личность системой. Как заметила Ханна Арендт, понятие коллективной вины заставляет нас забыть, что за любыми преступлениями стоят действия конкретных людей. Иначе говоря, там, где виноваты все, не виноват никто.

Нацистскому режиму в Германии противостояли немногие. Но они были. Тоталитарному режиму в СССР также противостояли немногие. Но мы были. И не только в Москве и Киеве. Советская власть, обладавшая, на самом деле, невысоким интеллектом, постоянно формировала себе врагов. В первую очередь, в среде интеллигенции. Поскольку она жестко отрицала одну из основных категорий права: то, за что нельзя наказывать, разрешено.

Тоталитарные режимы Гитлера и Сталина доказали, что из интеллектуалов сделать преступников так же легко, как и из всех остальных людей. Некоторые успехи в этом разлагающем души деле имел и режим Брежнева. Именно здесь я полагаю необходимым задать всем нам вопрос о правопреемстве украинского государства.

Мы – оттуда, из разлагавшего совесть своих граждан СССР. Мы унаследовали многое, не имеющее никакого отношения ни к морали, ни к демократии. Иного и быть не могло, слишком долго мы жили в реалиях жестокой империи, слишком многое калечило нас страхом и запретом на право памяти. Она, империя категорически запрещала нам помнить многое: голодомор, истребление национальной интеллигенции… В конце концов нам внушили, что добродетель скучна, а нравственные люди смешны и утомительны. И большинство из нас искренне поверили в это.

Подвожу свои размышления к современной украинской ситуации. Нас деморализовало не поведение врагов, а поведение друзей. Если нацистский режим вполне мог выжить и даже выиграть войну, не соверши он своих широко известных преступлений, то авторитарный режим Путина мог бы выйти из непростой для себя ситуации фактической войны с Украиной, опираясь на мелкие, но внятные компромиссы. Увы, он не способен на это. И совсем не меркантильно обусловленное упрямство прежнего нашего президента тому виной. И Путин, и Порошенко отталкивали от себя мысли о личном будущем, полагаясь на бесконечное продолжение интриг и обман народа. Петр Порошенко дожил до своего будущего, его политическое падение будет продолжаться.

И его, Порошенко, проблема совсем не в Зеленском. Совершенно справедливо заметил Зеленский, что он – его приговор. Сформированный и зачитанный нами, гражданами Украины. К счастью, Украина уже действительно не Россия.

Я достаточно ясно помню, как рыдающие об упокоенном диктаторе Сталине советские люди спустя два-три года усвоили новую для них идеологическую концепцию. В которой Сталин занял подобающее ему место диктатора и убийцы. Приблизительно то же произошло в Германии, в которой в послевоенное время исчезли бывшие нацисты. Будто их прежде не было никогда.

Надеюсь, вскоре многие мои знакомые вернутся в культуру сомнений и осознают свои горячие эмоции поддержки Порошенко и его так называемой партии ошибочными. Интеллектуалам, как и всем людям, свойственно ошибаться. Впрочем, и это не обязательно.

Украина отторгла Порошенко, Парубия и иже с ними. К сожалению, не полностью, оставив им возможность доживать в парламенте.

То, что касается нового президента и его команды. Не знаю, не уверен. Надеюсь. Прозревать будущее никто из нас не способен.