Наука и жизнь

Одно из  наиболее строгих, хотя и неписанных, правил научной жизни состоит в запрете обращения к главам государства или к широким массам народа по вопросам науки. Странный он был человек, Ганс Селье, это его слова. Не понимал, что самый правильный подход к научной деятельности – классовый, он же партийный. Что из полуграмотных революционеров можно готовить научную элиту в «Институте красной профессуры». Что всей системой научных изысканий в стране может руководить группа идеологически мыслящих товарищей в специальной структуре Центрального Комитета КПСС. Более того, это может осуществлять и сугубо карательный орган во главе с печально известным палачом и насильником товарищем Берия.

Многое не понимал Ганс Селье, хотя уже был лауреатом Нобелевской премии. Научную деятельность в СССР не только тщательно контролировали, но и во многом пресекали. Закрывая целые направления исследований: генетику, демографию, кибернетику и т. д.  Часто – физически уничтожая ученых или посылая их в лагеря. Заменяя их, классово не подкованных, выскочками или ничтожествами типа Ольги Лепешинской, Трофима Лысенко и им подобных.

Потом, после смерти Сталина многое в советской науке изменилось. Вернулись из лагерей выжившие там серьезные ученые и инженеры. Некоторые из них, доживая, успели оставить после себя талантливых учеников и последователей. Но главное оставалось неизменным – руководство наукой ЦК КПСС и тотальный контроль КГБ. Даже в самом захудалом советском научном учреждении, не имевшем никакой секретной исследовательской тематики, был свой Первый Отдел. Где в не посещаемой другими сотрудниками учреждения комнате восседал Он, представитель органов.

В таких условиях работали в тоталитарном СССР и наши, украинские выдающиеся ученые – анатом Михаил Спиров, математик Виктор Глушков, эпидемиолог Лев Громашевский, физиолог Платон Костюк. Успешно, между прочим, работали.

Новые, независимые от Москвы украинские власти о науке не думали. Их мысли и действия были сосредоточены на других, более важных тогда проблемах. К примеру, на подготовке своих, не советских политологов и юристов. И патриотически мыслящих преподавателей истории. Отнюдь не стебаюсь, попросту констатирую, что пришедшие в руководство страной бывшие преподаватели научного коммунизма и столь же научного атеизма не занимались укреплением в Украине различных направления меганауки: математики, теоретической физики, фундаментальных биологических и медицинских исследований. А они тогда еще были, остатки серьезных академических научных школ. В их числе и медицинских.

Постепенно интерес украинского руководства к фундаментальной науке исчез полностью. Бывшие советские научные мэтры уходили в мир иной, их талантливые ученики всё чаще думали о перемещении на Запад. Была и такая проблема. Не артикулируемая, увы. Прежние коммунистические парторги и комсорги, ставшие ректорами университетов, требовали от преподавателей читать лекции и вести занятия со студентами исключительно на украинском языке. Некоторые из наших научных авторитетов найти себя в этой новой для них реальности не смогли. Многие уехали. Кто-то в Россию, кто-то на Запад. Никто из наших ученых нобелевской премией  отличен не был. Но уже сейчас я могу назвать нескольких современных украинских исследователей, ставших звездами мировой науки: нейрофизиолог Алексей Верхатский, врач Игорь Куценок, химик Григорий Яблонский, философ Михаил Минаков, врач Денис Угрин и др. Все – на Западе, не на родине.

Отдельно о медицинской науке, фундаментальной и прикладной. Если чахлый кустарник не поливают, он умирает. Новые украинские управленцы менее всего были озабочены этой проблематикой. Не со зла, попросту не понимали. И на фоне этого непонимания легко проклюнулось в яйце нашей внезапной независимости новообразование в лице Академии Медицинских Наук. Разумеется, Национальной. И, одновременно, множество всевозможных отраслевых и прочих дворовых академий. Бессмысленных, а зачастую и постыдных, регистрировавшихся в качестве банальных общественных организаций. И чем больше открывалось этих академий, тем активнее умная украинская научная молодежь уезжала из Украины. Не за деньгами, к настоящей науке. В колокол отчаяния било только одно украинское издание – «Зеркало недели». Остальным это было неинтересно.

Следует заметить, что огромный разрушительный эффект принесла на исходе СССР так называемая чернобыльская наука. Сотни научных медиков бросились писать и защищать диссертации, доказывая недоказуемое. Многие получили высокие академические звания. Надеюсь, когда-нибудь кто-то проанализирует всё это агрессивное невежество, давшее толчок к становлению и укреплению медицинской псевдонауки в независимом украинском государстве.

На этом фоне легко формировался класс так называемых публичных интеллектуалов. Уверенно комментирующих всевозможные интернетные публикации журналистов, жадно ищущих жареные факты. Советские и постсоветские ученые, не проводя никаких самостоятельных исследований, не зная современной научной литературы по причине незнания английского языка, поясняют некомпетентному читателю журналистские благоглупости.

И. о. министра здравоохранения Ульяна Супрун пыталась очистить украинскую медицинскую науку от плевел. Увы, лучше бы она этого не делала. Далекая от специфического научного мышления, она убила то немногое, что необходимо было поддерживать, поливать. Не понимая, что научные исследования даже в ее стране, богатых США, очень редко заканчиваются получением нобелевских премий. И все же, в отличие от фундаментальной медико-биологической науки, требующей огромных финансовых вложений, практической медицине чрезвычайно нужны исследования прикладного характера. Сегодня, в результате тотального наскока «реформаторов» умирают и они.

Экономим, на всем экономим, даже на здравом смысле. При этом оставляя финансирование псевдонаучных институций, ни к фундаментальной, ни к прикладной, практической  медицине отношения не имеющих. Вот такая мы бедная страна.

Совсем недавно наш президент Владимир Александрович  публично сообщил, что он готов наградить возможного создателя противокоронавирусной вакцины 1 миллионом долларов. Украинские журналисты немедленно отреагировали, вопрошая, где он возьмет этот миллион. А спросить президента следовало о другом: неужели он не осознаёт, в каком состоянии находится сегодня наша медицинская наука, и в финансовом, и в интеллектуальном?

Так и живем. От мирового классика эпидемиологии Льва Васильевича Громашевского пришли к разрушителю санитарно-эпидемиологической системы страны Ульяне Супрун.