НАБУ штампует анонимки на судей с фальшивой информацией

Поскольку готовить такого рода досье на судей, которые проходят квалификационное оценивание, пока некому, закрывает эту брешь Национальное антикоррупционное бюро — уж как получается. Как оказалось, получается не очень. Первые прецеденты такого рода казались случайной недоработкой, обусловленной цейтнотом при подготовке «объективок» на служителей Фемиды, но массовость этих «ошибок» вынуждает констатировать целенаправленную тенденцию.

Имущество, на протяжении многих лет вносившееся судьями в декларации, «обновляется» анонимными «экспертами» НАБУ, которые вписывают новые, очевидно, взятые с потолка, даты его приобретения, например, 2010-й или 2014-й. Однако эти «мелочи» мало кого интересуют: в устах членов комиссии, которые в присутствии прессы задают вопросы, в том числе и об имуществе, судья и выглядит, и чувствует себя обвиняемым. Утверждения, что родительская хата за 50 км от Киева была зафиксирована везде, где должна была, звучат неубедительно, потому что «вот здесь так написано». Конечно, это прекрасно вписывается в популярный сегодня тренд презумпции виновности судей — всех поголовно, по определению.

Справедливости граждане требуют для себя — для судей любое сомнение трактуется не в пользу «подсудимого». О роскошном загородном доме судьи и регулярном отдыхе за границей и писать, и читать легко и приятно, и, конечно, судьи, обладающие несопоставимым с официальными доходами имуществом, у нас есть. Но есть еще сотни и сотни не обремененных яхтами и недвижимостью за границей других служителей Фемиды, в том числе в провинциальных городках, где все друг друга и друг о друге знают, и по дороге домой судья здоровается с половиной жителей. И далеко не все они — представители несокрушимых местечковых кланов «судья-милиционер-прокурор», о которых, конечно, все наслышаны больше.

Постепенно, крайне неохотно и очень болезненно мы все-таки приходим к пониманию того, что есть волонтеры, отдавшие часть жизни и оторвавшие от своих семей копейку для фронта, а есть те, кто оставил собственный бизнес — потому, что он оказался гораздо менее прибыльным, чем «волонтерство». Что среди добровольцев, отправившихся заслонить собой Родину, затесалось немало тех, кто ринулся заниматься разбоем на истерзанной земле наших многострадальных восточных соотечественников. Точно так же нам еще предстоит понять, что любой «геноцид» по профессиональному признаку — будь то милиционеров, судей или кого-нибудь еще — столь же порочен и опасен, как тотальное «обожествление» — по любому другому. Спросите об этом у тех, кто воевал плечом к плечу с бывшими беркутовцами. И спросите себя, много ли «наших хлопцев», пришедших на высокие должности с Майдана, хотя бы попытались сделать что-то на пути реформ или даже просто не проворовались в рекордные сроки.

Плебейская радость отдельных «активистов» погонять пинками судей, унизить каждого из них, без разбору, в конечном итоге выгодна только власти — очередной политической власти, которая, как и все, управлявшие за четверть века нашей страной, заинтересована не в профессиональных и независимых судах, а в беспрекословно подконтрольных, которых можно казнить и миловать исключительно по собственному усмотрению — за выполнение «госзаказа», личных просьб и любых юридических прихотей друзей и партнеров. Поэтому первые лица государства традиционно уже столько лет гневно обличают суды с высоких трибун, за кулисами в ультимативной форме требуя нужных решений. И на самом-то деле никто не ставил судьям ультиматум: жить по-новому, а не «как я сказал».

У власти всегда найдутся более весомые аргументы на чаше весов Фемиды, чем негодование граждан, доведенных до отчаяния от собственного бесправия. Поэтому только пристальное, заинтересованное, справедливое и грамотное внимание к непростому процессу, декларируемому как очищение судов, может изменить что-то в лучшую сторону. Другой вопрос — способно ли общество на это.

Из опыта общественной проверки кандидатов на прокурорские должности, активное участие в подготовке и освещении которой принимал «Ракурс», можно сделать печальный вывод: есть много тех, кто готов митинговать и носиться между судами, требуя «справедливости». Острая нехватка ощущается в людях, способных предоставить аргументы — из реестра судебных решений, в конце концов, свидетельские показания. На почту активистов, которые на общественных началах занимались сбором информации для последующей передачи ее членам конкурсной комиссии, приходили многие десятки писем о том, что такой-то кандидат — взяточник и негодяй. Вот только практически не было фактов, ссылок на конкретные дела, которые можно было бы использовать для «отвода» запятнавшей себя кандидатуры. Аргумент «не верю, что что-то можно изменить» — не принимается, потому что в таком случае нечего было ходить на Майдан. В то же время, весьма сомнительно, что на качестве судебного корпуса могут положительно сказаться фальсификации компромата, демонстрируемые «анонимами» из НАБУ.