Атмосфера правового произвола — есть ли выход

В принципе, всякая правовая система не может абсолютно исключать возможность некоторых противоречий, несогласованности норм внутри системы. Поэтому в правовые системы вводят определенные нормы, которые могут устанавливать самые различные правила для решения правовых конфликтов норм. Такие правила основываются на принципах логического толкования, юридической иерархии норм, их соотношения и т. п. Эта правовая контрадикция, то есть возможность и допустимость отдельных нормативных противоречий в системе права, однако, всегда предполагает общую системную согласованность всякой системы права как таковой.

Разумеется, это касается правовых систем государств, стремящихся к максимально возможной эффективности своего понятийного законодательного аппарата. Украина, к сожалению, к этим государствам отношения не имеет. Все начинается с традиционного для тоталитарных режимов небрежного отношения к нормам Конституции. У нас другие традиции; политическая целесообразность и следование не нормам того или иного законодательного акта, а требованиям подзаконного нормативно-ведомственного документа. Практика продолжающегося «телефонного права» является вполне логичным последствием этого правового советского извращения. Извращения, калечащего тело и психику не одного человека, попавшего в руки и другие органы насильника, а целого народа, вынужденного жить в атмосфере правового произвола.

Все это начиналось давно. Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919 года так характеризовали период свободного революционного правотворчества: «Без особых правил, без кодексов вооруженный народ справлялся и справляется со своими угнетателями. В процессе борьбы со своими классовыми врагами пролетариат применяет те или другие меры насилия, но применяет их на первых порах без особой системы, от случая к случаю, неорганизованно». При отсутствии нормативных актов суд, руководствуясь революционным правосознанием, мог сам в каждом конкретном случае создать уголовно-правовую норму и ее применить.

В Уголовном кодексе РСФСР 1922 года было записано: задачей закона (ст. 5 УК) является защита государства трудящихся не только от преступлений, но и от общественно опасных элементов. Этими «элементами» были, разумеется, не только воры, убийцы, насильники, но и все граждане, вслух сомневавшиеся в подобного рода революционных правовых аргументах. Совершенно ясно, что такое законодательство содержит не правовые контрадикции, а прямо, открыто узаконенный произвол. Унаследовали ли мы, украинцы, это специфическое правовое мышление? Увы, унаследовали. И нет особых причин радоваться тому, что наш северный сосед — Россия — гордо несет знамя этого произвола открыто и радостно. Вспомним совсем недавнее обретение соседей в форме «пакета Яровой»…

Да, мы здесь не первые ученики. Но и мы не столь вызывающе и откровенно идем по той же традиционной дорожке преобладания сиюминутной политики над правом. Одни лишь долгие попытки «улучшить» Конституцию, сделав ее отмычкой к двери торжествующего единовластия многого стоят… В этом же ряду стоит и пресловутый закон Савченко.

Напомню еще одну банальность. Континентальные системы права восприняли презумпцию римского права о том, что законодатель мыслит последовательно и не впадает в противоречие с самим собой. Эта презумпция заставляет при толковании и применении норм права подходить к праву как к единой системе норм, логически непротиворечивой, последовательно изложенной, части которой взаимосвязаны и взаимосогласованы. Важное правило, сформулированное римскими юристами, гласит: «Последующий закон прекращает действие предыдущего» (в оригинале — lex posterior derogat leqi priori). У нас и с этим проблема, также традиционная, связанная с преобладанием «телефонного права» и подзаконного ведомственного акта над законом.

Мудрый советский юрист А. М. Яковлев, с которым я имел радость короткого знакомства, заметил: «С функциональной точки зрения, юстиция — это совокупность стандартизованных образцов поведения управомоченных лиц, обеспечивающих данную социальную функцию». Здесь посмею задать следующий вопрос: относятся ли сотрудники Администрации президента к категории управомоченных лиц, обеспечивающих любые социальные функции на территории Украины? Совсем не риторический вопрос…

Двести лет тому назад английский историк Томас Маколей записал: «У культурных народов даже самые деспотические правительства не влияли на свободное развитие правосудия». Сегодня, спустя двести лет, задаю себе (только себе!) вопрос: могут ли формулировать и осуществлять судебную реформу в Украине функционеры, в том числе и законодатели, они у нас именно такие, прежде уничтожавшие феномены правосудия в нашей стране? Использовавшие подкуп судей, давление на них «телефонного права» и прямых административных угроз? И еще: может ли успешно бороться с коррупцией в стране чиновник (или законодатель, или судья), прежде погрязший в коррупции и ни разу не покаявшийся в этом грехе?

Знаю, задавать вопросы легче, нежели отвечать на них. И все же, кто-то должен задавать вопросы.