Дело Колмогорова: кто защитит защитников

Комментарии членов Комитета по вопросам координации предоставления правовой помощи участникам АТО, членам их семей и переселенцам при Национальной ассоциации адвокатов Украины, изучавших материалы дела Сергея Колмогорова.

Член Комитета, адвокат Надежда Ивашкова:

— По этому делу сказано уже достаточно много, поэтому хочу изложить свою позицию кратко и тезисно.

1. Причина возникновения этого дела — в отсутствии констатации факта и юридической дефиниции войны на востоке Украины. Подобные дела не редкость, они появляются тогда, когда действия военных в состоянии фактической войны оценивают инструкциями, созданными в мирное время и предназначенными для использования в мирное время. Так, Колмогорову вменяют в вину превышение должностных полномочий, предусмотренных Инструкцией о применении оружия, утвержденной приказом администрации Государственной пограничной службы №200 от 21 октября 2003 года — мол, оснований для применения оружия, в том числе для остановки транспортного средства, не было, солдат превысил предоставленные ему полномочия.

При этом следствием, а затем и судами абсолютно игнорируется тот факт, что по состоянию на 7 сентября 2014 года нападение российских войск на Мариуполь было более чем ожидаемо. 28 августа был захвачен Новоазовск (находящийся в 44 км от Мариуполя). 29 августа Украина была шокирована расстрелом наших войск, выходящих из Иловайского котла. По состоянию на сентябрь 2014 года Херсонский погранотряд, переброшенный для несения службы в Мариуполь, должен был быть готов в любой момент отразить нападение противника.

2. Технический пост наблюдения, относительно которого генеральный прокурор позволил себе утверждение, что его якобы не было, — был. В материалах дела имеется даже свидетельство о праве собственности и документы на землю под этим ТПН. Подозрительно мигающий фарами автомобиль был замечен пограничниками на подступах к ТПН, где они осуществляли патрулирование. Показаниями командира и солдата одного из постов подтверждается, что водитель на призывы назвать себя и предупредительные выстрелы в воздух не отреагировал, автомобиль начал уезжать и поехал в сторону поста Колмогорова и его напарника.

3. Колмогоров получил приказ остановить и проверить автомобиль. В ситуации, когда пеший пограничник с боевым оружием в руках должен остановить не реагирующий на сигналы автомобиль, единственным реальным способом остановить его было применение оружия. Что и было сделано самим обвиняемым и его напарником. Обстоятельства, при которых напарник Колмогорова отказался от своих первоначальных показаний (что предупредительные выстрелы были) заслуживают отдельного пункта.

4. Да, люди в автомобиле оказались без оружия. Цель пребывания потерпевших на месте происшествия — для интима — подтверждается только показаниями водителя машины, мужа потерпевшей (судебно-медицинской экспертизе, вопреки заявлениям генерального прокурора, вопросы о сексе даже не ставились, все больше о причинах смерти), но ничем не опровергнута. То есть угрозы для погранотряда эти люди не представляли (как минимум угроза не доказана), но исходя из обстановки данная машина расценивалась пограничниками как реальная угроза. Следствие провело психиатрическую экспертизу Колмогорова (вменяем, адекватен), но совершенно проигнорировало факты, как воспринималась данная ситуация различными участниками погранотряда, включая командира.

5. Следствие имело явно обвинительный уклон и содержит процессуальные нарушения. Основные доказательства обвинения вызывают серьезные сомнения в их достоверности. В частности, в деле несколько баллистических экспертиз, и на каком-то этапе доказательственную базу начали «подгонять» под одну из них. Осмотр места происшествия — это неотложное следственное действие, единственное, которое можно провести даже до внесения сведений о преступлении в реестр расследований. Очень важно, чтобы обстановка между обнаружением преступления и осмотром места происшествия оставалось неизменной. При первоначальном осмотре места происшествия было обнаружено 9 гильз (экспертиза показала, что они отстреляны из оружия, принадлежащего основному свидетелю обвинения Г.) и 5 металлических фрагментов (предположительно фрагментов пули, но экспертиза не показала, пули это или нет, из-за их деформации). Повторный осмотр места происшествия, при котором были изъяты 42 гильзы, отстрелянные предположительно из оружия Колмогорова и его напарника Г., был проведен 22 апреля 2015 года (!), то есть спустя более чем 7 месяцев после происшествия, что лично у меня вызывает серьезнейшие сомнения в допустимости использования данных гильз в качестве доказательств. Факт, что стрельба по автомобилю была осуществлена именно Колмогоровым и его напарником Г., достоверно подтверждается только чистосердечными показаниями пограничников Колмогорова и его напарника, которые с самого начала сотрудничали со следствием, еще будучи свидетелями.

6. При первоначальных опросах (в ночь происшествия) и первоначальных допросах свидетелей они оба — Колмогоров и его напарник — говорили о том, что осуществляли предупредительные выстрелы вверх. Что заставило напарника Колмогорова, отца троих детей, владельца 9 отстрелянных гильз, первоначально найденных на месте происшествия, изменить свои показания, нетрудно догадаться. С учетом фактических обстоятельств дела есть основания оценивать показания Г., сильно отличающиеся от его первоначальных показаний, крайне критично. Кроме того, судом совершенно не дана оценка показаниям свидетеля Б., который обнаружил подозрительный автомобиль и первым пытался его проверить, о том, что водитель проигнорировал требования пограничников, в том числе и два предупредительные выстрела вверх.

7. Обнаружив в салоне раненую женщину, пограничники немедленно вызвали скорую помощь, оказывали полную поддержку следствию, были твердо убеждены, что действовали в соответствии с законом, что также является доказательством их законопослушности и неверной оценки опасности первоначальной ситуации, вызванной объективными причинами.

8. Суд кассационной инстанции правомочен давать правовую оценку доказательствам, но не может решать вопрос об их достоверности или недостоверности, поэтому позиция защиты, что дело нужно возвращать в апелляционную инстанцию и там заново исследовать доказательства, является единственно правильной. Я со своей стороны могу выразить только поддержку бойцу Колмогорову и надежду, что на этот раз суд будет к нему справедлив.

Глава Комитета АТО, адвокат Мария Островская:

— К сожалению, это дело далеко не единственное, где защитники Украины, выполняющие свой долг перед родиной, в итоге становятся фигурантами уголовных дел. Для примера, в данный момент член Комитета, адвокат Наталья Фещик осуществляет защиту бойцов в Константиновском горрайонном суде Донецкой области, где мы тоже столкнулись с почти полным отсутствием доказательств вины участников АТО и при этом явно обвинительным уклоном досудебного расследования и суда. Да, законодательство об АТО далеко не совершенно. Но это вина государства, а не воинов, ставших на его защиту. Надлежащая правовая защита военнослужащих Украины должна быть одной из задач державы, а не только волонтеров и активистов.