Начало войны на Донбассе: о Донецком аэропорте, сбитом самолете и покушениях на президента — воспоминания полковника

«Ракурс» публикует продолжение нашумевшего интервью с Владиславом Кошмяковым — полковником, ветераном воинской службы, кавалером двух орденов «За мужество» I и II степени, экс-руководителем подразделений специального назначения «Булат» и «Гром» Управления государственной охраны Украины. О начале войны на Донбассе и роли УГО, о том, почему без денег не дают звания, о покушениях на Порошенко, о беглеце Януковиче и многом другом читайте в нашем материале.

Первая часть интервью с Владиславом Кошмяковым находится по ссылке.

Роль Управления госохраны в период начала войны на Донбассе

— Владислав Вячеславович, в Донецке вы с сотрудниками Управления госохраны оказались в соответствии с указом, предписывающем взять под охрану обладминистрацию. А как сотрудники Управления попали в Славянск в начале войны на Донбассе, в мае 2014 года?

— Для того чтобы легализовать использование военнослужащих УГО в зоне АТО, был издан новый указ, согласно которому следовало взять под охрану Славянский горсовет. Так сказать, географически расширить правительственный квартал. На этот раз самолета для доставки нас на аэродром Харьковской области не нашлось.

Сводная колонна УГО во главе с начальником управления выдвинулась ночью. Прибыли в Изюм, где находилась первая созданная военная база сил АТО. Обосновались там, устроив военный лагерь, выставили на подходе к нему караулы и сигнальные поля. Нам была поставлена задача выдвинуть спецназ на высоту 154.0, господствующую над городом Славянском. Впоследствии она приобрела широкую известность как гора с телевышкой под названием Карачун. Туда нас доставили армейской авиацией — вертолетами Ми-8.

На тот момент, в начале войны на Донбассе, группа десантников 25-й бригады перешла на сторону противника, прихватив с собой несколько боевых машин десанта, в том числе пресловутую «Нону» — самоходную артиллерийскую установку. Затем эта блуждающая «Нона» доставила немало беспокойства — обстреливала десантников, оборонявших Карачун.

На гору Карачун мы прибыли во главе с начальником УГО Валерием Гелетеем и генералом Виктором Муженко. Показательно, что на тот момент задачи, которые должны были выполнять максимум командир взвода/роты (лейтенант или капитан), реализовывались силами офицеров командного состава (подполковник, полковник, генерал). Во всем, что происходило на переднем крае, принимали непосредственное участие первые лица силовых структур. Я в чине полковника, мои замы — полковник и подполковник ползали по переднему краю, что более уместно для рядового состава.

В начале войны на Донбассе большую помощь в выполнении поставленных нам задач на горе Карачун оказал подполковник Тарас Сенюк, командир парашютно-десантного батальона. В частности, он обеспечивал создание минных проходов для выхода наших групп к пресловутому «бронепоезду», перекрывшему железнодорожный переезд на въезде в Славянск. И когда я с группой подчиненных попал под пулеметно-ружейный огонь, силами своих огневых средств он прикрыл наш выход и эвакуацию раненого.

— Насколько помню, в начале войны на Донбассе там были не только десантники, но и немало людей, прибывших прямо с Майдана?

— Да, это так, Сенюку действительно были приданы подразделения, сформированные из участников Майдана. Но на совещаниях, где присутствовал только офицерский состав, Тарас Сенюк неоднократно говорил: я наведу здесь порядок, но нам будет гораздо легче выполнять задачу самостоятельно, без помощи подразделений еще только формировавшейся на тот момент Национальной гвардии. Как говорилось, они приходят на совещания командиров в майках и шлепанцах и, с их слов, могут принимать решения только вчетвером, потому что они казаки… Военному человеку понять это сложно, и взаимодействовать с ними было несколько затруднительно.

Тарас Сенюк контролировал эту высоту в начале войны на Донбассе. Через пару дней, покидая Карачун на Ми-8 с этой же вертолетной площадки-подскока, с которой взлетали и приземлялись все мы, погиб генерал-майор Кульчицкий. Некоторое время спустя Тарас Сенюк погиб в бою под Славянском. Он был одним из первых, удостоенных звания Героя Украины с начала АТО. Впоследствии я имел честь принимать участие в составлении наградного листа на подполковника Сенюка посмертно.

— Насколько известно, Управление госохраны было чуть ли не во всех горячих точках на этой войне на Донбассе, выполняя совершенно не свойственные для себя функции…

— Как я уже говорил, сводное подразделение до 200 человек изначально были в Донецке, после — уже в мае базировались в г. Изюме Харьковской области, а в дальнейших событиях с лета 2014 года принимали участие не более двух десятков наших спецназовцев, которые во главе со мной были откомандированы в силы и средства АТО.

В начале войны на Донбассе нам довелось принимать участие в освобождении Славянска, откуда мы уже во главе с министром обороны Валерием Гелетеем сразу же выдвинулись в Краматорск, затем прямо с колес — в Артемовск. После чего начали готовиться к взятию Дзержинска и Горловки. Удалось взять только Дзержинск, малыми силами спецназовцев Морского центра, во главе с Эдуардом Шевченко, который смог без потерь личного состава занять горсовет Дзержинска. При этом у нас там сгорело около десяти инкассаторских машин, на которых на тот момент передвигалось руководство АТО. Машины расстреляли из танка.

Начало войны на Донбассе: история с Донецким аэропортом

— Вы также упоминали подготовку к заброске в Донецкий аэропорт и офицера с позывным Купол, были и там?

— Все осталось на стадии подготовки к выезду. Перед новым годом была поставлена задача подготовить наших сотрудников в количестве шесть снайперских пар к отправке в Донецкий аэропорт имени Прокофьева для оказания помощи военнослужащим, которые ведут бои в окружении.

— Аэропорт в начале войны на Донбассе имел военное или символическое значение?

— На момент подготовки и согласования наших действий с военнослужащими ВСУ мне говорили, что наше присутствие там бессмысленно, поскольку аэропорт удержать невозможно и в ближайшее время мы его оставим. На том этапе подготовки мне было сказано, что проходу моей группы в аэропорт будут содействовать наиболее компетентные в этом вопросе офицеры ВСУ. Так я узнал о Куполе (Алексей Оцерклевич) и Олеге Кузьминых, которые владели объективной, достоверной информацией о ведении боевых действий в районе аэропорта.

Абсурд ситуации заключался еще и в том, что для того, чтобы попасть в аэропорт, нам надо было пройти проверку на блокпосту ДНР — как и происходила вся ротация личного состава, оборонявшего аэропорт. На тот момент, в начале войны на Донбассе, даже люди, служившие в АТО, искренне считали, что это фейк и такого не может быть в принципе. Я знал, что это правда, но когда доложил об этом на совещании начальнику УГО, мне ответили, что это чушь и такого быть не может. А по поводу сдачи аэропорта было сказано, что позиция руководства страны такова, что аэропорт является символом и не будет сдан никогда, даже если не будет иметь военного значения.

Я сказал, что в таком случае командировка может закончиться тем, что на блокпосту ДНР у нас заберут дорогие контрснайперские комплексы, способные поражать противника на больших расстояниях. Поэтому я предложил как вариант пройти через Пески, по взлетной полосе под прикрытием погодных условий. Периодически так делали коллеги из ВСУ. Правда, в таком случае была ограниченная возможность доставки необходимого нам имущества, очень нужных современных тепловизоров, вооружения и боеприпасов, а также высокая вероятность потери личного состава. И заехать по-тихому, как того требовалось от нас, мы туда точно не сможем. Все ротации в районе аэропорта тщательно отслеживались противником.

Чем все закончилось, вы знаете. О том, что аэропорт пал, мне стало известно в тот же день. Коллеги из Вооруженных сил сказали, что там уже все, о чем я тут же доложил руководству. Но мне снова заявили, что это российский фейк. И еще два дня начальник говорил: не сегодня-завтра вы поедете, вот только надо согласовать наши действия с Генштабом ВСУ. Примерно на третьи сутки было официально объявлено, что оборона аэропорта завершена.

Начало войны на Донбассе: сбитый самолет

— Трагическое происшествие со сбитым самолетом застало вас в АТО? В российских СМИ прозвучало так, что самолет был сбит ракетой «воздух-воздух», а осуществивший этот выстрел летчик впоследствии застрелился в Николаеве. Наши эксперты в начале войны на Донбассе тоже делали странные заявления. Как вы узнали об этой трагедии, вы были в это время в АТО?

— В то время я был откомандирован в Силы антитеррористических операций и находился в подчинении министра обороны с местом дислокации на военном аэродроме Краматорска. Когда поступила информация о самолете, мы с заместителем командующего ВВС генерал-лейтенантом Никифоровым как раз вышли из штаба и стояли на взлетке. Сначала было определенное замешательство, затем получено подтверждение. Так как уже прозвучала первая версия о ракете «воздух-воздух», я с тревогой спросил генерала Никифорова, мог ли это быть кто-то из его летчиков, нанесших удар по ошибке. Он тогда уверенно ответил: у меня в небе никого нет, все мои на аэродроме.

У меня не было сомнения в его словах не только потому, что это произошло спонтанно. До этой катастрофы уже там, на аэродроме в Краматорске, у нас с Никифоровым сложились приязненные отношения, мы ели за одним столом и общались по вечерам, в свободное от службы время. И мне уже было известно, что он хорошо знал всех летчиков, поскольку ставил их на крыло и относился к ним не как начальник, а по-отечески. Настоящий, реальный генерал, заслуженно получивший свое звание, а не купивший его.

Когда шли поисковые мероприятия по сбитым летчикам, оказалось, что он наизусть знал не только каждого из них поименно, но и ситуацию в семье, кто какой человек. Был в курсе даже об их страничках в соцсетях. Говорил, что дурь там повыкладывали, и запретил им делать это. Два десятилетия наша авиация была в таком загоне, что для летчика каждый вылет становился настоящим праздником, — вот они и выставляли, видимо, лишнее, по мнению генерала, в соцсетях. И когда в 2014 году началось их боевое применение, эти считанные летчики стали всем известны.

— Ряда генералов, знавших все о событиях начала войны на Донбассе 2014 года, к сожалению, больше нет в живых — Никифоров, Воробьев. Погибли они не в бою и унесли с собой немало информации о том, что происходило на самом деле. Когда вы в последний раз виделись с генералом Никифоровым?

— Крайний раз генерала Никифорова я видел при подготовке знаменитого парада, состоявшегося во время иловайских событий 2014 года. Закрывать парад должна была авиация ВВС. И генерал Никифоров приехал к нам в управление для согласования пролета воздушной техники и расчетного времени. Обсуждая с нами предстоящий парад, он рассказал, что авиация из-за понесенных потерь в настоящий момент применяется точечно, под прикрытием плохой погоды. Сетовал на продолжающуюся несогласованность действий с появившимися в большом количестве разнообразными вооруженными формированиями, в результате чего даже был случай нанесения удара по своим, так как летчики не могли разобраться, где чьи колонны движутся, — боевая техника у нас с противником одинаковая.

Безвозмездно, просто за службу — звания не получить

— Пройдя с 2014 года такой путь, вы остались в том же звании, в отличие от большинства ваших коллег по силовым ведомствам. Да и должность ваша соответствует званию генерал-лейтенанта. Насколько знаю, представления на вас неоднократно подавались в Администрацию президента…

— Ну, во-первых, в связи с небольшой численностью Управления должность у меня была генерал-майорская. На меня было подано шесть представлений, официально зарегистрированных в Администрации президента.

— Так что, и во время войны это стоит у нас денег?

— С каждым представлением и очередным прошедшим годом это становилось все более очевидным для меня. Мне дали понять, что безвозмездно, просто за службу, звания мне не получить.

— А говорят-то что?

— Когда я — в очередной раз — пришел в АП на вручение генеральских погон, после торжественной части мне пояснили, что снова нет указа о присвоении мне звания, потому что теперь решено присваивать генеральское звание только тем, кто находится в зоне АТО. И тут же, по случаю нашего профессионального праздника госохраны, замглавы Администрации сказал мне, что подписан указ о присвоении генеральского звания… директору Департамента МВД по борьбе с преступлениями в сфере экономики, который на самом деле не имел никакого отношения к боевым действиям в АТО. Думаю, больше вам ничего объяснять не надо.

Фейковые участники боевых действий

— Вы говорите о том, что в реальных событиях на востоке в начале войны на Донбассе принимали участие несколько десятков ваших сослуживцев по УГО. В то же время количество участников боевых действий, которое указывается в официальных источниках, исчисляется сотнями. Как это объяснить?

— Я могу говорить лишь из своего опыта, о том, с чем сталкивался сам. Если говорить об Управлении госохраны, оперируя морально-этическими категориями, то большинство его военнослужащих, получивших статус участника боевых действий (УБД), в сравнении, например, с нынешним начальником, полковником Оцерклевичем, воевавшим в Донецком аэропорту, — просто грустные клоуны. Объясню почему: лишь единицы из них реально выполняли боевые задания с оружием в руках, я уже не говорю о его применении хотя бы с целью защиты или о нахождении под вражеским огнем, артиллерийско-ракетными обстрелами.

Официально как директор департамента я за четыре года подал не более 15 представлений к государственным наградам лицам, непосредственно участвовавшим в огневых контактах в АТО. Выводы делайте сами.

— Так откуда взялись сотни участников боевых действий?

— Понятие участника боевых действий предполагает, что человек не обязательно находился в огневом контакте или иной экстремальной обстановке. Согласно закону, предусмотрен срок пребывания в зоне боевых действий. В 2014 году, в начале войны на Донбассе, достаточно было одного дня, теперь, если не ошибаюсь, 30 дней. Поэтому я бы выделил две категории военнослужащих: те, кто ехал в зону АТО с открытой датой возвращения (то есть неизвестно, сколько будешь там находиться и в каких ситуациях побываешь), и люди, отправлявшиеся туда, зная, что в тот же день вернутся обратно, преследовавшие одну корыстную цель — поставить красную печать в командировочном удостоверении и покинуть зону АТО вместе с охраняемым лицом как можно быстрее, в течение нескольких часов.

Потому и получилась категория участников АТО из туристов-однодневок от военной службы, генеральских водителей, финансистов и прочих вспомогательных служб, которые записывались в командировки с целью получить отметку за полдня и впоследствии на комиссии УБД не могли ни пояснить цели поездки, ни назвать район, в котором находились. А некоторые не могли даже вспомнить, было ли у них при себе табельное оружие.

— Всего в стране более 350 тыс. УБД из числа участников АТО. По вашим наблюдениям, много оформили себе такой статус, не имея на то законных оснований? Складывается впечатление, что реальным участникам боевых действий гораздо сложнее получить соответствующие документы, чем фейковым.

— В масштабах государства количество людей, получивших статус участника боевых действий и соответствующие льготы, огромно. В то время как подходить к этому надо по-государственному, тщательно проверяя каждого. Но этого не делается. Более того, в связи с валом заявлений, примерно с 2015 года все это решается не межведомственной комиссией, как это было в 2014 году, в начале войны на Донбассе, а отдано на рассмотрение в части, что ощутимо расширило возможности для злоупотреблений.

Что касается остальных силовых структур, уверен, исходя из того, что наблюдал непосредственно: огромный процент «участников АТО», получивших статус незаслуженно, приведет к очень большим финансовым потерям государства (от всевозможных льгот до выдачи земли). И самый большой процент таких именно в правоохранительной системе.

Прежде всего это сотрудники, сидевшие на значительных коррупционных денежных потоках и желавшие остаться на них. В 2014 году им пообещали, что таким образом они смогут откосить от люстрации и вернуться на свои места. Это преимущественно прокуратура, налоговики, милиция, сотрудники СБУ, различные подразделения по борьбе с экономической преступностью. Минобороны это касается в меньшей степени, за исключением так называемых тыловых служб, обоза — снабжения.

Конечно, есть категория людей, которые хотя и не применяли табельное оружие, но попали под обстрел, не говоря о минометном или артиллерийском огне. В таких случаях для получения права на статус УБД им достаточно, условно говоря, 10 минут, которые запомнятся им на всю жизнь.

Миллионеры от правоохранительных органов, которых я знал по службе, на конец 2014 года уже имели статус участников боевых действий.

В начале войны на Донбассе, в 2014 году, находясь в штабе АТО, я лично неоднократно слышал, как жалуются и делятся впечатлениями офицеры штаба, занимающиеся отметкой командировочных, сколько прибывает таких «транзитчиков». А нередко вообще приезжает курьер, привозит стопку командировочных для отметки. То есть «участники боевых действий» вообще могли даже не находиться в зоне АТО. Особенно «радовали» офицеров штаба визиты прокуроров, которые прибывали «проверить» законность отметки командировочных листов и после получения отметки в собственный командировочный отбывали с чувством выполненного долга.

Миллионеры от правоохранительных органов, которых я знал по службе, как нам всем ни покажется странным, на конец 2014 года уже имели статус участников боевых действий. Так что по-хорошему обязательно надо проводить ревизию всех участников боевых действий. Ведь все это довольно легко установить, повторно задав на межведомственной комиссии соответствующие вопросы. Иначе государство не потянет взятых на себя обязательств.

О покушениях на президента

— Что касается сотрудников госохраны, у них, похоже, своя война. Честно говоря, настораживает обнародованная информация о числе покушений на наше бывшее первое лицо. 11 покушений за год — это, как мне кажется, очень большое количество в весьма сжатые сроки. Это правда такая напряженная там обстановка или все-таки некоторое, мягко говоря, преувеличение?

— За каденцию предыдущего гаранта в УГО шла речь о предотвращении одного покушения в 2014 году. Что касается 11, или сколько там сказали в новостях, то лично я о них ничего не знаю. Или же это были какие-то суперсекретные покушения, о которых не было известно даже личному составу УГО. Когда коллеги из силовых структур задавали вопрос: что вы там, на потоке отбиваете покушения на первое лицо? — я вообще воспринял это как шутку.

Но, возможно, за то время, когда я ушел, произошла такая серьезная эскалация. Или же, как шутили мои коллеги, каждая сосулька, нависавшая над крыльцом, но не поразившая гаранта, — это уже предотвращенное покушение. Поэтому в зимний период вполне возможно такое количество. Но если серьезно, то для нас с коллегами абсолютно все — начиная с нависающей ветки дерева или открытого люка на дороге и до какого-то неадекватного человека — это угрозы.

Было еще нападение на члена семьи руководителя СНБО. Тогда наш сотрудник применил прием рукопашного боя и задержал пожилого мужчину в учебном заведении, в котором работает жена охраняемого лица. Нападавший оказался человеком со справкой о психическом заболевании и был арестован, а телохранитель получил орден.

Беглый президент Янукович

— Соответствует ли действительности информация о том, что разрабатывалась спецоперация по принудительному возвращению столь преждевременно покинувшего нас президента Януковича?

— Такие вопросы имеют гриф секретности. Но могу сказать, что подобные мероприятия действительно разрабатывались. Создавалась легенда для группы офицеров. Определенная логика в этом была: наши сотрудники в силу службы хорошо знали этого человека, его привычки, образ жизни, повадки, особенности жизнедеятельности. Был разработан ряд мероприятий по доставке Януковича на территорию Украины и привлечению к уголовной ответственности.

— Незаурядная операция. Что обещали ее исполнителям?

— Звание Героя Украины, если все пройдет успешно.

— Такая операция вошла бы во все учебники спецслужб, за чем же дело стало?

— Операция требовала финансовых расходов и определенных правовых оснований. Как я понимаю, в это все и уперлось.

— Насколько мне известно, в ближнем кругу охраны Петра Порошенко сохранились доставшиеся ему в наследство десятки «личников» Виктора Януковича. Сам по себе, мягко говоря, удивительный факт, но говорят, еще и были зафиксированы контакты этих людей с беженцами в Ростов. Это правда?

— Ряд офицеров и бывший замначуправления оказались на территории сопредельного государства. Впоследствии многие, кто был связан с предыдущим верховным главнокомандующим, остались на службе. Однако это неоднозначный вопрос. Конечно, в Израиле или Турции, других государствах с развитыми спецслужбами эти люди должны были бы быть заменены стопроцентно. Но в наших реалиях это трудновыполнимо. С другой стороны, вот взять и просто вышвырнуть людей, которые выполняли свои служебные обязанности, — тоже не бесспорное решение, хотя и однозначное с позиции охраняемого лица, тем более, в особый период.

— Не надо вышвыривать, конечно, есть другие виды деятельности, перевести в резерв, в конце концов. Для меня, например, сохранение «личников» Януковича президентом Порошенко выглядит не просто странно, еще и учитывая информацию о его мнительности и фобиях, а весьма подозрительно, заставляя думать, что несмотря на события на востоке государства первое лицо на самом деле не чувствовало реальной угрозы со стороны северного соседа, например.

— С вашего разрешения я не буду это комментировать.

О незаконной деятельности госохраны

— «Ракурс» писал о незаконной деятельности госохраны, а именно — прослушке. Она велась УГО при Януковиче, затем, судя по информации военной прокуратуры, проводившей громкие обыски, точно так же — при Порошенко. Мне известно, что речь шла о политиках, народных депутатах, журналистах.

— В 2014 году действительно проводилась проверка по факту обнаружения ряда технических средств для снятия информации с каналов связи. Все это установили в рамках служебного расследования службой внутренней безопасности. Был опрошен ряд должностных лиц. Прослушивающие устройства были обнаружены и на объектах, которые посещали первые лица. Предполагался даже ряд задержаний сотрудников, уже уволившихся после побега президента.

— И что, все это так и осталось в рамках служебного расследования?

— Не готов ответить, по закону дело должно находиться в военной прокуратуре. 

— По моей информации, позапрошлой преступной властью незаконное использование этих возможностей не ограничилось. Яркое подтверждение тому — нашумевший конфликт между президентом Порошенко и «его человеком», который вдруг начал забывать об этом, — премьером Гройсманом, а также выбросы специфической информации, сопровождающие конфликт.

— Должность начуправления интересует любого руководителя страны, потому что она дает возможность контролировать всех охраняемых лиц государства. В 2014 году, в начале войны на Донбассе, был назначен руководитель и к нему первым замом — человек будущего премьера. Когда начальник Управления ушел на должность министра обороны, на Управление был поставлен человек премьер-министра исполняющим обязанности.

С целью убрать от руководства Управлением людей Порошенко и. о. поднял вопрос и назначил проверку законности применения оружия и расхода боеприпасов в Донецке. После того как об этом было доложено верховному главнокомандующему, и. о. утратил свою должность. После этого моментально были убраны люди премьера, и. о. руководителя Управления остался человек верховного главнокомандующего, который пребывал в этой должности до возвращения в Управление Валерия Гелетея с должности министра обороны.

Пришел следующий премьер-министр, абсолютно человек президента. Когда начала поступать информация о его «ненадежности», что озвучивали уже и СМИ, это стало очевидно первому лицу и поступила команда взять Гройсмана под полный контроль. Сведения о его жизнедеятельности, связях, контактах ежедневно докладывались начальнику службы безопасности первого лица.

Команда — накопать максимальное количество информации или придумать ее, создать инфоповод, дать ему понять, что могут появиться данные компрометирующего характера. Так появились сообщения о якобы недействительном дипломе. Для того чтобы они могли появиться, были проведены специальные мероприятия, и, как обычно делается в подобных случаях, зачищен ряд архивных документов.

Как только ситуация устаканилась и премьер «осознал» ошибочность открытого противостояния, тема диплома перестала раздуваться и о нем забыли, потому что все это было высосано из пальца, а точнее —. целенаправленно сфабриковано.

— После первой публикации многие задают вопрос, не боитесь ли вы за свою жизнь, и теряются в догадках, с чем связана откровенность, совершенно не свойственная вашей профессии. Есть причина, заставляющая идти на такие шаги?

— Да, вы правы, уже на протяжении определенного времени в мой адрес поступают прямые угрозы. Кроме того, высокопоставленные должностные лица через подконтрольного им депутата, который ранее был сексотом, а теперь «подвешен» из-за своей недостоверной декларации, пользуясь неприкосновенностью, делают вброс лживой информации с целью моей компрометации.

Информация подается таким образом, чтобы было удобно при необходимости (например, если решу обнародовать что-то, по их мнению, лишнее) натравить на меня группировки так называемых радикально настроенных национал-патриотов. Они действуют по команде «фас» моих же коллег из спецслужб, в большинстве случаев даже не понимая, в какой игре их используют. Также у нас любят фабриковать липовые уголовные дела. Ну и могу сказать, что в связи с выставленным вами ранее анонсом второй части интервью ряд посредников предлагал мне попросить вас не публиковать на «Ракурсе» продолжение.