Гибридное время

Из к/ф «Зеленый фургон»

Мы живем в гибридное время. Где-то далеко тревожными строчками новостей полыхает гибридная война. Наш президент, избранный при гибридных обстоятельствах, регулярно поносит в публичных выступлениях своего северного товарища, а потом мило с ним ведет по нескольку раз в месяц тайные гибридные переговоры в теплой задушевной обстановке…

Гибридная Верховная Рада, состоящая из мичуринских политических гибридов и ветеранов броуновского движения, принимает гибридную Конституцию, где предусмотрены гибридное правосудие и гибридная прокуратура.

Надо отдать должное нашему гаранту: он последовательно реализовывает свой гибридный план по борьбе с основами правовой системы государства. Едва заняв место в офисе на Банковой, он мастерски провел через колено в парламенте новую редакцию закона «О прокуратуре», где первой жертвой «реформ» пал прокурорский надзор за законностью в стране. Было сказано с высочайших трибун, что это мерзкое наследие проклятого прошлого — прокурорский надзор за исполнением законов в публично-правовой сфере — должен быть искоренен каленым железом. В виде утешения нам пообещали, что теперь вопросами законности будут заниматься в судебном порядке адвокаты с гонорарами от тысячи долларов. Но мы тогда еще не знали всей гениальности задуманного. Понятно, что Петру Алексеевичу с детства знакома аббревиатура ОБХСС. И возможно, что он давно затаил обиду на советские карательные органы. Но надо быть выше этого, надо, в конце концов, иметь государственное мышление.

После принятия новой редакции Конституции 2 июня 2016 года возникла некоторая неловкая пауза с подписанием и опубликованием нововведений. Но сразу стало понятно: над Конституцией поглумятся именно в день ее принятия, то есть в государственный праздник 28 июня — День Конституции. Так и вышло. Для этого в стенах Верховной Рады собрали, как говорили в прежние времена, партхозактив и торжественно объявили, что нынче Основному Закону больше в девках не ходить.

Кратко напомню основные вершины творческой мысли авторов пакета судебно-правовой реформы. Во-первых, у нас больше нет ни генерального прокурора Украины, ни Верховного суда Украины. А есть просто Верховный суд и генеральный прокурор, непонятно чьи. Видимо, как говорил кот Матроскин, свои, собственные.

Во-вторых, из положений ст. 129 Конституции решительно вымарали упоминание о том, что суд руководствуется законом. Отныне — только верховенством права. Но вот беда: верховенство права — это просто такая философская гипотеза, точка зрения. Она нигде и никем не унормирована, ни один нормативно-правовой акт Украины не дает толкования, что под этим словосочетанием подразумевается. А на практике это означает, что суды должны будут принимать решения по своим понятиям о верховенстве права.

Теперь никто не может мотивировать свои апелляционные и кассационные жалобы незаконностью решения нижестоящего суда, ибо Конституция — как правовой акт высшей силы — законности от суда и не требует! Более того, суд не сможет вынести ни одного соответствующего Конституции приговора по уголовным делам, ибо, согласно ст. 3 УК Украины, состав преступления, его наказуемость, другие уголовно-правовые последствия определяются исключительно Уголовным кодексом и ничем другим. Привлечение к уголовной ответственности на основании аналогии закона категорически запрещено!

Адвокаты очень быстро просекут, что могут безнаказанно заниматься софистикой: с одной стороны, приговор суда на основании Уголовного кодекса не соответствует принципам ч. 1 ст. 129 УК (поскольку суд руководствовался законом, а не верховенством права), с другой, осудить человека, руководствуясь абстрактными представлениями о верховенстве права, тоже нельзя, это прямо запрещено ст. 3 Уголовного кодекса. Вот такой замкнутый круг…

Кстати, пару слов о вопросах подсудности и праве на обжалование решения суда. Новая редакция Конституции очень лукаво подходит к определению границ права на справедливый суд — ч. 3 ст. 124 содержит такую норму: «Юрисдикция судов распространяется на любой юридический спор и любое уголовное обвинение. В предусмотренных законом случаях суды рассматривают также другие дела».

Мы 20 лет прожили с пониманием того непреложного факта, что юрисдикция суда распространяется на любые правоотношения, которые возникают в стране. Теперь мы четко возвращаемся к советской модели юстиции: суд рассматривает только те категории дел, которые прямо предусмотрены законом. А если законом не предусмотрено? Является ли это основанием для отказа в доступе к правосудию?

Как следует понимать п. 8 ч. 2 ст. 129 Конституции, который гарантирует: «8) обеспечение права на апелляционный пересмотр дела и в определенных законом случаях — на кассационное обжалование судебного решения»?

Это значит, что апелляцию можно подать на окончательное решение суда по существу исковых требований, но не на промежуточное определение суда в порядке рассмотрения: например, об аресте счетов и/или имущества как меры обеспечения иска и т. п. Это же праздник, бразильский карнавал для рейдеров!

Право на кассацию и вовсе становится условным: слова «в предусмотренных случаях» — это чисто советская формулировка, которая ставит право в зависимость от высочайшей милости власть предержащих.

В результате ловких манипуляций с Основным Законом, по сути, все процессуальные кодексы — Гражданский процессуальный, Хозяйственный процессуальный, Кодекс административного судопроизводства и Уголовный процессуальный кодекс — нужно переписывать. Куда только смотрел Конституционный суд, который подмахнул не глядя свою резолюцию на этом законопроекте…

Иерархия правосудия у нас теперь тоже гибридная. Было три системы судов — общие (по гражданским и уголовным делам), хозяйственные и административные. Это называлось — специализация, потому что у каждой системы судов был свой процессуальный кодекс. В каждой системе судов были свои местные суды первой инстанции, были апелляционные суды и высшие специализированные суды — кассационные инстанции — соответственно Высший специализированный суд по гражданским и уголовным делам, Высший хозяйственный суд, Высший административный суд. Сверху над ними был Верховный суд, который совсем отстранили от живого рассмотрения дел и фактически сделали судом по исключительным казусам — например, по мотивам неодинаковой судебной практики высшими судами. Практически до рассмотрения Верховным судом доходит мизерное количество дел. Добиться рассмотрения в Верховном суде не проще, чем выиграть в лотерею.

Теперь же система судоустройства будет напоминать экспериментальный гибрид-мутант из чернобыльского леса. Согласно ст. 21 новой редакции закона «О судоустройстве и статусе судей» все нынешние высшие специализированные суды отменяются, но вводятся те же самые специализации — общие окружные суды (вместо бывших районных), окружные хозяйственные суды (вместо областных хозяйственных судов), окружные административные (как были, так и остались). Аналогичная специализация сохранена на уровне апелляционного звена.

Далее, по логике вещей, идет Верховный суд. Но ч. 2 ст. 37 новой редакции закона «О судоустройстве и статусе судей» возвращает все на круги своя. В составе Верховного суда действуют: кассационный гражданский суд, кассационный уголовный суд, кассационный хозяйственный суд и кассационный административный суд. По сути — старые знакомые высшие спецсуды, только переименованные. Подозреваю, заседать они будут в тех же помещениях. Поменяются только таблички…

Немного коробит формулировка — в составе Верховного суда действуют четыре других суда. Ладно бы палаты. Но как в составе одного суда действует другой суд?! Сам же бывший Верховный суд Украины реинкарнировал в виде Большой палаты Верховного суда — ст. 45 новой редакции закона. Получилось — четыре суда и палата…

Авторам новой Конституции показалось, что этот пестрый натюрморт надо еще чем-нибудь дополнить, вот и впиндюрили (другого слова не подберу) два высших специализированных суда — Высший суд по вопросам интеллектуальной собственности и Высший антикоррупционный суд — ст. 31 новой редакции закона. Эти два суда так же органично смотрятся в системе судоустройства, как седло на корове.

Во-первых, в ст. 18 новой редакции закона такой специализации не предусмотрено. А во-вторых, для этих судов нет ни специального процессуального закона, ни специального материального права. Есть большие сомнения, что эти суды вообще будут иметь реальную загрузку.

Разумеется, никак не могли обойти стороной многострадальную прокуратуру. Ей уже и так оборвали все «лапки», как это умеют проделывать из любопытства дети с кузнечиками. До 2 июня 2016 года у прокуратуры было пять функций (ст. 121 Конституции). Мало того, что окончательно искоренили пятую функцию — надзор за законностью в публично-правовой сфере, — так еще и устранили надзор за исполнением наказания в местах лишения свободы, содержания под стражей и при исполнении других принудительных мер, ограничивающих личную свободу граждан. Оставшиеся три функции смешали в одном флаконе, взболтали и получили коктейль под названием ст. 131-1 Конституции, при этом все поперепутали:

1) поддержание публичного обвинения в суде;

2) организацию и процессуальное руководство досудебным расследованием, решение в соответствии с законом других вопросов в ходе уголовного производства, надзор за негласными и прочими следственными и розыскными действиями органов правопорядка;

3) представительство интересов государства в суде в исключительных случаях и в порядке, определенных законом.

Государственное обвинение стало публичным, хотя в ст. 3 УПК четко говорится о государственном обвинении. Вместо надзора за соблюдением законов при проведении досудебного следствия и оперативно-розыскной деятельности — непосредственная организация и процессуальное руководство самим следствием. Надзор не за соблюдением законов, а за самими следственными и розыскными действиями. По сути, надзор за законностью в уголовно-правовой сфере тоже отменен. Совершенно непонятно, зачем прокуратура взваливает на себя организацию следствия, хотя это чужая работа — следователя и того органа досудебного расследования, который определен в ст. 216 УПК. Все это в совокупности создает ералаш космического масштаба, при котором никакой полезной работы следственные органы выполнять не смогут. И тогда волей-неволей встанет вопрос об интеграции остатков прокуратуры, полиции, СБУ, ГФС, НАБУ и т. д. в сферу разговорного шоу-бизнеса…

Но для того, чтобы окончательно довершить эпохальное полотно под рабочим названием «Девятый вал правосудия», на Банковой решили крепко напакостить независимым юристам и правозащитникам, запретив им представлять интересы кого-либо в суде. Теперь, согласно ст. 131-2 новой редакции Конституции, не только защищать подсудимого по уголовным делам, но даже просто представлять интересы другого лица сможет лишь адвокат. При этом тут же сделана оговорка, что по неким малозначительным делам, трудовым спорам, защите социальных прав, по выборам, по делам малолетних и несовершеннолетних и т. п. могут быть исключения из общего правила. Все это имеет одну-единственную цель: всех поставить в стойло, «обилетить», собрать маржу. Как утверждают злые языки, ажиотаж уже привел к подорожанию адвокатской корочки в несколько раз. Расценки пока измеряются несколькими тысячами долларов, но и это не предел.

Полагаю, что сами авторы вкупе с гарантом не до конца отдают себе отчет в том, что натворили. Все, чего они добивались, — это мелкий тактический успех: путем тотальной реорганизации судов сделать их ручными, собрать маржу за переназначение судей. По ходу спонтанно родилась идея «пощипать» независимых юристов и правозащитников, несогласных — долой из профессии. Попутно сделать прокуратуру всеядным монстром, который руководит всем и одновременно не отвечает ни за что.

Что же получилось на практике? На практике получилась «перестройка», когда старое рушится, новое не создается, и все превращается в революционный балаган.

Наглядным примером недееспособности государственной машины является случай с Валентином Лыхолитом, командиром батальона «Айдар», которому Печерский районный суд г. Киева первоначально избрал меру пресечения в виде содержания под стражей. В этой истории, как в капле воды, отразилась вся гибридность нашего времени.

Что тут началось! Перекрытие Крещатика, палатки, покрышки… Дальше — больше. Ряд депутатов обратились к президенту с требованием расформировать Печерский районный суд как таковой! Это все равно что лечить вывих ноги при помощи ампутации…

Вот как объяснить вроде бы серьезным, влиятельным людям, что Печерский районный суд существует вовсе не по прихоти Администрации президента, а всего лишь потому, что в Киеве есть Печерский район, который по населению и территории даст фору любому райцентру, да, пожалуй, и многим областным городам. Тогда уж нужно расформировать весь Печерский район! Но даже если бы правосудие вершил другой суд — Святошинский, Голосеевский, — что бы это изменило? Ведь защитники Бати ставят вопрос о другом — они в принципе не согласны, чтобы он предстал перед правосудием, он, понимаете, выше этого…

Намеренно не хочу комментировать суть данного дела — пусть этим занимаются адвокаты, прокуроры и суд. Но вот что настораживает: никто не пытается защищать Лыхолита с позиции, что он не совершал тех действий, в которых его обвиняют.

Например, генеральный прокурор Юрий Луценко со всей прямотой заявил: он давно знает человека по кличке Батя как бойца боевого крыла «Айдара» (сама формулировка способна вызвать шок у любого юриста). Этот гражданин, по словам Юрия Витальевича, далеко не святой, и поэтому, чтобы обезопасить его и других, он выдвигает встречный план. «Теперь депутаты должны сделать еще один важный шаг — принять решение об освобождении от ответственности военных, которые в военных условиях нарушали Уголовный кодекс мирного времени», — написал Луценко на своей странице в Facebook.

Просто замечательно! Юрий Луценко предлагает пойти путем, который уже испробовали в 1917 году, — долой Уголовный кодекс, долой уставы, долой подчинение солдат командирам и всякое единоначалие. Как теперь прикажите посылать солдат в бой, если они сами могут послать своего командира и им за это ничего не будет? В 1917 году это закончилось тем, что забуревшие старослужащие просто подняли на штыки своих командиров, и некогда многомиллионная царская армия за несколько месяцев разложилась и перестала существовать.

Ситуация, когда в прифронтовой полосе орудуют мародеры, бандиты, насильники — все равно, в форме или без оной, — всегда тяжело сказывается на моральном духе в войсках. Очень тяжело посылать людей в бой, на смерть, когда они точно знают, что где-то рядом кто-то жирует, отжимает чужие тачки и делит чужие бабки… Это не вопрос морали, сантиментов, даже не вопрос закона. Это вопрос целесообразности.

Если бы Юрию Луценко было интересно узнать опыт Первой и Второй мировых войн, то тут рецепт только один — в прифронтовой полосе (подчеркну — именно в этой полосе) во все времена и во всех армиях мира с мародерами и бандитами поступали единственным способом — как говорится, по законам военного времени…

Можно пойти и тем путем, который предлагает наш генеральный прокурор. Но тогда возникнет вопрос: кто будет освобождать от уголовной ответственности? За какие преступления? За все, включая умышленные убийства?

В таком случае реформа правовой системы страны, начатая в октябре 2014 года с изменений функций прокуратуры, естественным образом приведет нас к анархии образца 1917 года, и тогда не удивляйтесь, что будут отлавливать поодиночке судей и прокуроров, ставить их на колени, заставлять целовать сапоги и чистить их зубными щетками. События складываются так, что очень скоро мы этого дождемся. Это не заклинания и не призывы, это — констатация результатов судебно-прокурорско-конституционной реформы.

Призывать опомниться, остановиться, пока не поздно, — полагаю, было бы наивно и глупо. Давайте будем реалистами: они не могут остановиться, ни одни, ни другие. Поэтому самый актуальный вопрос нашего гибридного времени звучит так: кто кого и кто следующий?