Баталии вокруг судебной реформы: бои без правил за процессуальные кодексы

Еще 7 сентября народные депутаты начали рассмотрение законопроекта № 6232, которым предусматривается внесение изменений в Хозяйственный, Гражданский процессуальные кодексы, Кодекс административного судопроизводства и другие законодательные акты. Через беспрецедентное количество поправок в этот законопроект (5 тыс.) их рассмотрение затянулось.

Однако именно этот законопроект является основой для осуществления судебной реформы. О преимуществах и самых больших опасностях, которые таит этот законопроект, традиционно проталкиваемый со всевозможными нарушениями регламента, «Ракурс» расспросил у депутатов.

Сергей Власенко, член депутатской фракции политической партии «Всеукраинское объединение «Батьківщина»:

— Хочу обратить внимание на большое количество поправок, предложенных к этому законопроекту. Их действительно много, потому что, по сути, в один текст искусственно свели пять законов. Следовательно, идет нормальное количество поправок, просто их пять в одном. С другой стороны, давайте не будем использовать слово «реформа» в отношении того, что реформой не является.

Мы понимаем, насколько важно для государства иметь честное, справедливое, независимое правосудие. К сожалению, предложенный законопроект точно не гарантирует этого гражданам Украины. Именно поэтому, по сути, нет никакого обсуждения поправок. Есть формальные процедуры, которые внешне что-то напоминают.

Относительно угроз, которые кроются в этом законопроекте. Во-первых, полностью нивелирована гласность судебного процесса. То есть даже в резонансных делах будут вышвыривать людей из судебных залов.

Во-вторых, сужаются права участников судебного процесса. В частности внедряется институт злоупотребления правами: если вы дважды заявили отвод, то злоупотребляете правом и на вас накладывается штраф. В некоторых случаях вводится уголовная ответственность для адвокатов, которых можно будет допросить в качестве свидетелей. Это полный абсурд и бессмыслица.

Также увеличивается судебный сбор и вводятся дополнительные выплаты. Таким образом нивелируется возможность доступа простых людей к правосудию.

Расширяется возможность судей самовольно что-то решать. Первое и самое опасное это то, что каждому судье предоставляется право самостоятельно решать, соответствует тот или иной закон Конституции. Следовательно, если не соответствует, то судья может этот закон не применять. Это означает, что сколько у нас судей (сейчас их около 9 тысяч), столько же будет и конституционных судов.

Увеличивается и количество процессуальных действий, которые пройдут без участия сторон. Это приведет к судейскому произволу. Тем более в той нереформированной судебной системе, которую мы сегодня имеем. Нам рассказывают, мол, так есть в Европе. Так привезите сюда европейских судей и дайте им механизмы. При всем уважении к судьям, там тоже есть честные и порядочные люди, но в основном это ребята, которые заканчивали техникумы «подводников» и не понимают базовых вещей. Если стороны и представители сторон хотят допрашивать как свидетелей — ну что это такое?

Теперь о медиации. В целом медиация — это когда люди обращаются к кому-то с предложением помочь им решить спор. Но не может быть в медиации такого, что ее осуществляет судья, рассматривающий дело. Ведь этот судья должен быть равноудален от всех участников процесса. Он должен общаться с участниками процесса только в рамках процедуры рассмотрения дела. Хорошо, даже если они хотят сделать медиацию с судьями при наличии согласия на нее сторон, тогда эту процедуру может осуществлять судья, не участвующий в рассмотрении дела. Так было бы нормально. Но, взяв правильную процедуру, исказили сам механизм.

Приказное производство. Увеличивается количество процедур, которые принимаются судом без участия сторон. И это тоже неправильно. Наверное, к этому надо идти. И это можно поставить себе цель. Но в нашей стране, где 15-20% людей имеют доступ к Интернету, возникает вопрос: как это будет происходить? В частности речь идет и о вызовах в суд, которые будут присылаться по электронной почте. Но это тоже абсурдная ситуация. Представим, кому-то отправили письмо на какой-то электронный адрес, никто не смотрит, получил ты его или нет, посмотрел или нет, имел доступ к сети или нет. И здесь стоит вспомнить электронное декларирование. Мы все помним, как «лежала» система электронного декларирования, когда люди неделями не могли зайти в нее. Представьте, так же будет «лежать» портал судебной власти. Люди не смогут туда заходить. А будет сидеть судья и говорить: я провожу заседания, и мне все равно, получили люди повестку или нет, потому что мы объявления выставили на сайте. Ну а то, что сайт не работает, ему безразлично.

И это мы вспомнили только о глобальных вещах.

Этот закон неправильный идеологически. Он направлен на сужение прав участников процесса. Мы предпринимали попытку хоть что-то исправить. Но надо менять идеологию и подходы к реформированию судебной системы. Сейчас, к сожалению, реформирования не происходит. Ведь реформа, это когда судьи начнут выносить честные, справедливые, законные судебные решения. А то, что происходит сейчас, — попытка поставить суды под контроль. Этот закон должен быть направлен на обеспечение единой судебной практики, а не на ограничение журналистов в освещении судебных процессов. Он должен обеспечить максимальное равенство участников процесса, выполнение существующих прав участников процесса, которые до этого были декларативными.

Леонид Емец, член депутатской фракции политической партии «Народный фронт»:

— Сегодня коррупция в судах основывается на возможности получить необходимое судебное решение. Не понравилось принятое судом решение, идешь в другой суд или судье и договариваешься о нужном решении. Такие соревнования устраиваются на всех этапах судебного разбирательства. То есть в апелляции или Верховном суде можно получить два противоположных по сути решения. Случалось, что в Верховном суде один и тот же судья умудрялся с дискрецией в месяц принять два не просто разные, а противоположные по сути решения по одинаковым делам.

Сегодня судебная система дает возможность судье принимать решение, исходя из того, как он понимает закон. Через месяц этот судья говорит, что переосмыслил закон по сути дела, которое рассматривал месяц назад, и теперь он принимает противоположное решение в пользу другой стороны. Понятно, что основанием для этого является коррупция. Судей коррумпируют: стороны устраивают соревнования, и результатом является то, что получить окончательное решение по делу невозможно. Более того, невозможно сказать, какое решение является правовым. Потому что якобы есть закон и есть определенная ситуация, но суд принимает то одно, то другое решение. Затем пересматривает свою позицию. В результате все находятся в неопределенном состоянии. Это, конечно, выгодно судьям-коррупционерам и адвокатам, которые на этом заработают. Ведь они именно с этого живут, получая имения, яхты, квартиры и тому подобное.

С принятием судебной реформы изменения будут такими. Прежде всего вводим единую судебную практику. Верховный суд будет принимать решение по существу спора, и дальше суды низших инстанций по аналогичным спорам будут обязаны решать это дело именно так. То есть через некоторое время достаточно будет открыть закон, посмотреть судебную практику и станет понятно, что этот спор можно решить только таким образом, а не иначе. Во-первых, стороны экономят деньги. Во-вторых, есть четкое понимание, как будет применяться норма закона в тех или иных ситуациях. Таким образом мы искореняем коррупцию в судах. Ведь будет понятно, в каком споре какая из сторон права. В этом суть судебной реформы. Все остальное делается для обеспечения эффективности ее работы.

Понятно, что старый Верховный суд формировать эту единую судебную практику не имеет права, ведь он пропитался коррупцией. Уровень доверия к нему нулевой. Поэтому надо назначить новых судей Верховного суда. Сейчас проводится конкурс, ликвидируются высшие специализированные суды, которые в свое время были придуманы. Тогда создали отдельное звено судов для того, чтобы его контролировать. Оно не нужно, поскольку съедает деньги и ресурсы.

Эти коррупционные составляющие убираются. Но все это станет возможным только тогда, когда мы примем процессуальные кодексы. Потому что в законе прописано, что не будет новых процессуальных законов, остается работать старый Верховный суд и высшие специализированные суды. Это правильно. Ведь сегодня четырехзвеньевая система, то есть надо сходить в апелляцию, потом кассацию и после этого в Верховный суд. Если мы делаем трехзвеньевую систему, то, соответственно, процесс, который предусматривает четырехзвеньевую систему, нужно поменять на трехзвеньевую. Если этого не сделать, возникает чехарда. Этого нельзя допустить. А пока мы не примем эти кодексы, не заработает новый Верховный суд.

В предложенном законопроекте есть свои недостатки, но есть и пять тысяч поправок, которые, по моему убеждению, позволят его сбалансировать.

Относительно упреков, мол, в законопроекте прописана норма, которая будет ограничивать гласность процесса. Хочу сказать, что мы это будем исправлять.

Сейчас в законопроекте есть плохие, очень плохие, хорошие и очень хорошие нормы. В каких пропорциях и комбинациях это все будет сложено, мы узнаем только тогда, когда будет завершено обсуждение.

Руслан Сидорович, член депутатской фракции политической партии «Объединение «Самопоміч»:

— Трудно говорить о плюсах кодексов, поскольку, несмотря на то, что идеи там закладывались правильные, их реализация полностью обесценила наработки ученых. Уже давно научно-юридическое сообщество разрабатывало новые кодексы и, конечно, потребность в их принятии назрела. Однако правила определяют результат. Конечно, очень важно качество судебного корпуса. Но если мы не дадим судьям нормальной модели, то никогда не получим справедливого суда.

Прежде всего речь идет о модели Верховного суда. Это та организация, где должно зарождаться единство судебной практики. Для обычного человека это означает, что он будет понимать, какова перспектива выиграть дело в суде. В условиях существующего полного правового хаоса никто не может заранее спрогнозировать, чем завершится рассмотрение дела. Потому что одна коллегия судей Верховного суда понимает закон так, а другая — кардинально иначе.

Далее вопрос гласности. Берем Конституцию и читаем: при принятии новых законов не допускается сужение существующих прав и свобод. Что мы видим в кодексах? А мы видим четкое, однозначное уменьшение гласности судебного процесса. Можно долго дискутировать, какой должна быть мера гласности, но в этом случае мы говорим о нарушении норм Конституции.

Такой еще маленький, но очень существенный нюанс. Сквозной нитью по кодексам проходит понятие «права лиц», но, кроме прав, есть еще свободы и интересы, которые должны быть защищены в судах. Ну невозможно понять, каким образом должны защищаться интересы и свободы граждан, обращающихся в суд.

Следующий существенный момент. Есть такое понятие, как пересмотр судебного решения по исключительным обстоятельствам. Пересматривается решение в двух случаях: по решению Конституционного суда (если он признает неконституционным закон, примененный в судебном решении) и по результатам соответствующего решения Европейского суда по правам человека. Представьте, в процессуальных кодексах, я не знаю, почему так произошло, возможно, забыли, не захотели или еще по каким-то причинам, но не прописали процедуры определения состава суда, который должен рассматривать эти дела. То есть сегодня совершенно непонятно, в каком порядке рассматривать такие дела (хозяйственного, гражданского процесса или административного судопроизводства).

И еще один существенный момент. Мы говорили об упрощении судебной системы и ликвидации четвертого звена в судебной системе. Для того, чтобы не было высших специализированных судов и Верховного суда, а был только Верховный суд. Это делается с целью улучшения доступа к правосудию. А в результате что нам предлагают в этих кодексах? А предлагают сложнейшую структуру Верховного суда. То есть внутри Верховного суда, скажем так, параллельно-последовательно будут существовать — коллегия, палата, объединенная палата и еще большая палата. Зато Законом «О статусе судей и судоустройстве» предусмотрено только две организационные формы рассмотрения дел — коллегия в рамках соответствующей юрисдикции и большая палата, состоящая по пять судей из каждой юрисдикции плюс председатель ВСУ для решения спорных вопросов и, собственно, для обеспечения единства судебной практики. Для чего создается такая сложная структура? Кто в ней разберется?

К сожалению, есть еще много вещей, о которых можно говорить часами.

Дмитрий Добродомов, внефракционный депутат:

— Я выступаю за деполитизацию суда. Да, мы убрали политическое влияние Верховной Рады на назначение судей, но оставили прямое политическое влияние президентской ветви власти.

Приведу один простой пример, который объяснит всю суть судебной реформы. Так случилось, что на работе задержали зарплату, и вы стали коммунальным должником. Так вот, вам в электронном виде смогут прислать решение суда, которое уже произошло без вашего участия.

Или в суде вы хотите воспользоваться своими правами и при рассмотрении дела привлечь эксперта, но за каждую услугу вы будете платить деньги.

Или при рассмотрении дела вы хотите заявить отвод судьи, а вам скажут, что вы этого не можете сделать, потому что это возможно только на предварительном этапе. Относительно досудебного этапа, то только 30% дел рассматривается.

В целом по каждому пункту законопроекта по судебной реформе есть огромное количество вопросов.

Вот говорят, что реформированный суд будет другим. Но возникает вопрос: почему он будет другим, когда новых судей будут выбирать из тех самых судей, к большинству из которых есть много вопросов. Вот каким образом он будет другим? Я это не очень понимаю.