«Прогрессивный» закон ухудшил положение украинских заключенных

5 сентября Верховная Рада во втором чтении рассмотрела и приняла законопроект о внесении изменений в Уголовно-исполнительный кодекс Украины, разрекламированный как евроинтеграционный, мол, теперь даже места неволи будут более приближенными к нормам цивилизованного общества. СМИ законопроект хорошо пропиарили, рассказав широкой общественности о положительных сдвигах в сфере исполнения наказаний. Распространялась информация о том, что украинские заключенные отныне смогут держать при себе мобильные телефоны, а также, что им разрешат длительные свидания за пределами исправительного учреждения.

27 сентября этот закон подписал президент. Таким образом, с 1 января следующего года заключенные начнут жить по новым правилам.

Но действительно ли этот закон так прогрессивен? Эксперты-правозащитники единодушно утверждают, что на самом деле новации не только не способствуют смягчению режима в местах неволи, но и значительно усложняют пребывание за решеткой.

Павел Голубовский, заместитель руководителя департамента по реализации превентивного механизма секретариата уполномоченного по правам человека ВР Украины, рассказывает, что ведомство, которое он представляет, осуществляло сопровождение законопроекта, подробно прорабатывая каждое положение. Однако большую часть их замечаний при втором рассмотрении законопроекта депутаты проигнорировали, а мнение общественных организаций — вообще не учли.

«Сейчас секретариат проводит работу по обобщению предложений по улучшению деятельности пенитенциарной службы, гуманизации наказаний. До конца года мы планируем провести несколько круглых столов по этому поводу с участием общественных организаций, представителей министерств и ведомств. Думаю, нам удастся уже в этом году внести ряд изменений в кодекс», — отчитался господин Голубовский.

Профессиональный юрист по вопросам исполнения наказаний Валентина Бадыра, эксперт Черниговского женского правозащитного центра, бывшая начальница исправительной колонии, проанализировав новый закон, назвала его шагом назад — значительным отступлением от принципов гуманизации наказаний, да и от конституционных принципов.

«Эти новации очень далеки от цели и задач уголовно-исполнительного законодательства. Если раньше в кодексе было 11 правоограничений для лиц, отбывающих наказание в местах неволи, то сейчас их до 24», — говорит Валентина Бадыра. И объясняет, что еще в 1979 году, во времена системы, которую мы теперь называем тоталитарной, осужденным была предоставлена возможность в случае тяжелой болезни или смерти близкого родственника (или в случае стихийного бедствия, постигшего родной дом) временно покинуть место отбывания наказания и попрощаться с родным человеком, помочь семье. Такое право было абсолютно у всех осужденных, содержавшихся на общем режиме. Отныне это право будут иметь только осужденные, находящиеся на участках социальной реабилитации, а это довольно незначительная часть заключенных, буквально 10% от общего числа людей, содержащихся в исправительной колонии.

«Законодатели и президент нарушили третью часть ст. 22 Конституции, которая гласит, что при принятии новых законов или внесении изменений в действующие не допускается сужение содержания и объема существующих прав и свобод. Ведь осужденный пользуется всеми правами и свободами гражданина, кроме вытекающих из приговора и уголовного законодательства. Как по мне, то этот закон — репрессивный и совсем не евроинтеграционный», — замечает В. Бадыра.

Бывшая начальница исправительной колонии не понаслышке знает, что может привести к бунту заключенных. Она считает, что новая норма, запрещающая курение в дисциплинарных изоляторах, карцерах, помещениях камерного типа (одиночных камерах), — это завуалированная форма пыток для курящих людей.

«Это может поднять колонию на дыбы. Человека, совершившего дисциплинарное правонарушение, помещают в такие места месяца на три. Ни в советское время, ни во времена независимости у таких заключенных не отбирали сигареты. Теперь почему-то это будут делать под видом борьбы с курением. Но с вредными привычками методом запрета не борются, мы уже боролись когда-то с пьянством и алкоголизмом. А еще, мол, таким образом отстаивают права некурящих. Действительно, в колонии могут быть некурящие. И они могут нарушать дисциплину и попадать в помещения камерного типа. Но почему их надо содержать вместе с курильщиками? Почему бы их не помещать отдельно? Почему бы их не выводить на прогулку отдельно от курильщиков? Это все делается с одной целью — создать с 1 января дополнительную коррупционную схему, чтобы младшие инспекторы за деньги носили этим заключенным сигареты», — уверена Валентина Бадыра.

А что же с распиаренным разрешением на пользование мобильными телефонами? Неужели закон легализует мобилки, которыми, что греха таить, и так пользуются заключенные как в СИЗО, так и на зонах? Ведь ни для кого уже не секрет, что, заплатив 300–500 грн инспектору, можно передать заключенному родственнику телефон. На самом деле законопроект предоставлял такую возможность не всем осужденным, а лишь тем, кто находится на участках социальной реабилитации, а также в учреждениях лишения свободы. Эта предложенная норма исчезла из законопроекта уже после первого чтения в ВР, оставив лишь напоминание в виде массы положительных материалов в прессе. Если же разобраться с этой пропавшей нормой, то ее вряд ли можно считать положительной новеллой, считает Андрей Диденко, эксперт Харьковской правозащитной группы.

Но ведь люди, находящиеся на участках социальной реабилитации, а также отбывающие наказание в виде ограничения свободы, и так могут пользоваться мобильной связью, потому что работают (а зачастую и проживают) за пределами исправительного учреждения. Тех же людей касалась еще одна «новая положительная норма», которая тоже была разрекламирована в прессе, а потом вообще исчезла из закона. Речь идет о разрешении на ношение гражданской одежды и праве иметь деньги и ценные вещи. Как будто эти осужденные ходят по улице одетыми в арестантские робы, а вокруг коммунизм...

Что касается регулярных длительных свиданий, то на самом деле на них имеют право не все осужденные, находящиеся в исправительных учреждениях минимального и среднего уровня безопасности, а только несовершеннолетние. Это единственная действительно положительная норма: несовершеннолетним осужденным разрешили частые короткие свидания с родственниками, а раз в месяц свидание может быть длительным. А еще они с 1 января получат право «по постановлению начальника колонии получать один раз в три месяца краткосрочное свидание за пределами воспитательной колонии».

Правозащитники Андрей Диденко и Евгения Закревская раскритиковали и новую норму, запрещающую свидания с родственниками во время содержания осужденного на участке карантина, диагностики и распределения. Именно на этот участок человек попадает сразу после перевода из одного исправительного учреждения в другое. То есть именно тогда, когда человек находится в наиболее стрессовом состоянии и нуждается в поддержке родных, его этой поддержки лишают. Впрочем, с осужденным может увидеться хотя бы адвокат.

Те же, кто находится в карцерах и дисциплинарных изоляторах, вообще лишены всякой возможности сообщить о своем состоянии кому-либо. Потому что новая норма запрещает даже телефонное общение таких заключенных, разве что с родственниками в случае смерти или смертельной болезни одного из них или же стихийного бедствия. Да и то только с разрешения начальника колонии.

«Человек, переведенный в карцер или другое подобное помещение, — наиболее уязвим, у него возникают серьезные проблемы с соблюдением его прав администрацией. Что бы с ним там ни происходило, никто об этом не узнает. Пример — Стрижавская колония. Там часть заключенных перевели в карцер. Официальная информация о причине дисциплинарного наказания: заключенные прибегли к голодовке. А по неофициальным данным — люди резали себе вены, шеи. Кто знает истинную причину перевода в карцер, а главное — причину бунта? Мы лишены возможности как-либо проверить эту информацию», — говорит юрист в области уголовного права Евгения Закревская.

Что касается свиданий, то новый закон ограничил круг лиц, имеющих право на посещение осужденного, близкими родственниками и брачными партнерами.

В новом перечне запретов есть и такие, которые, на первый взгляд, вообще лишены здравого смысла. Например, запрет пользоваться электроприборами, завешивать или менять спальные места или же «готовить и принимать пищу в не предусмотренных для этого местах, выносить продукты питания из столовой без разрешения администрации колонии». Но в колонии нет предусмотренных для еды мест, кроме столовой. «Людей лишили права принимать пищу, которую им передали из дома. Конечно, они будут это делать, но теперь за это будут «золотить ручку» представителям администрации. Это станет не только очередной коррупционной составляющей, но и дополнительным рычагом воздействия на осужденных», — убеждена Евгения Закревская.

Валентина Бадыра рассказывает, что новый закон, значительно сужающий права заключенных, — это еще цветочки. А ягодки — это новые правила внутреннего распорядка, которые уже разработала Государственная пенитенциарная служба.

Разрекламированную норму о длительном свидании при регистрации брака Валентина Андреевна прокомментировала так: «Еще в советское время одним из подзаконных актов заключенным было разрешено при регистрации брака трехсуточное свидание. Эти свидания всегда предоставлялись. Я не знаю ни одного начальника колонии, который такое свидание не предоставил бы. И вдруг эту действующую норму нам преподносят как некую хорошую новость».

А сколько восторженных отзывов в прессе было о новой норме, которая якобы улучшает условия пребывания в местах несвободы матерям с детьми. Но и здесь нет ничего нового и прогрессивного. Нормативно-правовыми актами Украины уже был урегулирован вопрос о детях, родившихся в условиях неволи. Если женщину не освободили после достижения ребенком трехлетнего возраста и если до конца срока ей оставалось не больше года, ребенка продолжали содержать в доме ребенка при колонии, то есть от матери не отрывали. Но если матери оставалось еще сидеть и сидеть, ребенка после трех лет отдавали родственникам или (не так часто) отправляли в специализированные детские учреждения. Эти правила никак не изменились. Единственное, что внес новый закон, — это то, что домам ребенка при женских колониях предоставили статус детского учреждения. И все!

«А то, что новый закон разрешил заключенной женщине брать рожденного в неволе ребенка на свидание с мужем и другими родственниками, то, извините, это и раньше не запрещалось. За 17 лет своей работы в женской исправительной колонии я не помню ни одного случая, чтобы женщине запретили показать своего ребенка родственникам. Ребенок — не заключенный, он вынужденно временно находится в таком месте, потому что здесь его мать. И ребенку никто не может запретить видеться с отцом или с бабушкой или дедушкой», — говорит Валентина Бадыра.

Поэтому есть все основания считать, что под видом евроинтеграционного украинцам подсунули закон, который, во-первых, призван облегчить жизнь пенитенциарной службе, а, во-вторых, создает еще больше возможностей для коррупции.