О Джордже Соросе и соросятах

У Дьявола есть много имен. Сатана, Черт, Люцифер, Мефистофель и т.д. Сегодня в украинской демонологии укрепляется ещё одно имя зла — Сорос. Тот самый миллиардер и благотворитель Джордж Сорос. Здесь, в Украине он быстро становится мифологическим персонажем. Главным врагом, с утра и до вечера обдумывающим новые антиукраинские козни. На правах личного с ним знакомства и неоднократного общения хочу внести свою, разумеется, сугубо субъективную ясность в развивающуюся ситуацию.

Впервые услышал о нём от своего британского друга, специалиста по российскому крестьянству профессора Теодора Шанина. Он был с ним, Соросом лично знаком, имел непосредственное отношение к его благотворительному фонду в Москве. Спустя какое-то время по рекомендации Теодора, посещая в очередной раз Киев, Джордж Сорос пожелал познакомиться со мной. Вместе завтракали. Я больше говорил, отвечал на его вопросы. Он внимательно слушал. Несколько позднее я узнал о каких-то серьёзных проблемах в его украинском фонде. Кажется, финансовых. Тогда Сорос заменил практически весь менеджмент в киевском фонде, к руководству фондом пришли новые люди.

Вероятно, часть вины в тихом киевском скандале была и за самим Соросом. Вероятно. Но следует помнить и другое: благодаря работе его фонда сотни (не десятки!) украинских специалистов получили в своё личное пользование доселе невиданные здесь компьютеры, лучшие студенты и ученые имели возможность получить специальные стипендии, были переведены и изданы сотни книг философской, социологической и правовой классики, прежде известные нам исключительно по ругательно-критическим статьям советских знатоков марксизма-ленинизма.

Он, Джордж Сорос, хотел нам, новорожденным, реально помочь. Как понимал эту помощь. В то время, когда наши ненасытные первые миллионеры становились миллиардерами, жадно присваивая себе советские шахты, заводы, фабрики, танки и ракеты. Сорос старался ввести нас, всё ещё советских, в современную западную цивилизацию. Так было: наши сограждане активно присваивали себе чужое, продавали террористам разных мастей оставшееся от СССР оружие, а Сорос отдавал нам на различные программы собственные миллионы долларов.

Да, он никогда не был святым. Само его ремесло финансового спекулянта, умного, удачливого и прозорливого, определяло отношение многих к нему. Его и сегодня поминают недобрым словом в Великобритании, в других странах… Но никто и никогда не мог его обвинить в игнорировании требований закона. Такая у них, финансовых спекулянтов, профессия. Однажды меня пригласили стать членом правления украинского фонда Сороса. Мне поручили курировать несколько направлений работы фонда. Постепенно я узнал его специфику, сдружился с молодыми менеджерами, тянувшими на себе большую часть и успехов, и неприятностей. Где-то рядом существовали другие иностранные фонды, расположенные в Киеве, но их деятельность в сравнении с нашей была мала и почти незаметна.

Джордж Сорос познакомил меня с исполнительным директором своего всемирного фонда Ари Найером. Ари, американский юрист, спокойный, немногословный человек с непроницаемым лицом, испытывал ко мне особенные сантименты. Он рассказал мне, что в 70-ые годы неоднократно участвовал в протестных демонстрациях в Нью-Йорке у советского посольства, носил портреты советских политзаключенных, требуя от Брежнева их освобождения. А тут, спустя годы, он увидел меня, живого и здорового…

Все мои последующие встречи с Джорджем Соросом были короткими. Он всегда отводил меня в сторону и один на один задавал в разных вариантах единственный вопрос: «Как работает мой фонд в Киеве? Всё ли там честно и прозрачно?» Я отвечал искренне: всё хорошо.

Постепенно , бывая в Нью-Йорке и Будапеште, я познакомился с некоторыми сотрудниками его, Сороса, центрального офиса. Некоторые бывали в командировках в Киеве. Я, как и другие члены правления украинского фонда, принимал решения по стратегическим вопросам. Для этого Сорос выделял отдельные деньги. Однажды мы, все пять членов правления принимали решение по сравнительно большому проекту, рекомендованному, как нам пояснили, центральным офисом. После небольшой дискуссии мы все проголосовали положительно. Речь шла, как я помню, о 120000 долларов. Спустя несколько минут я вышел во двор фонда и разговорился с менеджером, молодым человеком, работавшим с членами правления. Неожиданно он спросил меня, понимаю ли я, какой проект я сейчас поддержал. И сообщил, что на самом деле мы проголосовали за программу поддержки Виктора Ющенко. По-видимому, эта ложь, этот камуфляж был продиктован какими-то особенными обстоятельствами, мне и сегодня неизвестными.

Спустя несколько месяцев моя коллега, член правления фонда, обнаружила в электронных письмах рассылку конфиденциального письма директора фонда менеджерам, где было высказано требование не информировать членов правления о деталях работы фонда. Что ж, мы проглотили и это унижение. Несколько позднее мы, трое из пяти членов правления, вскипели по более серьезному поводу, нас возмутила всё более усиливающаяся политизация работы фонда. Обсудив ситуацию с двумя коллегами, я решился на открытый, по сути, последний шаг. Я улетел в Нью-Йорк с целью обсудить ситуацию с самим Джорджем Соросом.

Увы. Сорос в эти дни был в Европе. Я вошел в кабинет к Ари Найеру и сообщил ему все наши претензии, аргументы и пожелания. Ари говорил со мной тепло и достаточно откровенно. В конце сказал: «Я понимаю всё, что ты рассказал. Но Джорджа сейчас нет. Когда он вернётся, я всё расскажу ему, обещаю. Но сам я не могу ничего предпринять. Да, я управляю всеми фондами Джорджа на планете, но с одним исключением. Это Украина. Сначала Джордж очень поддерживал вашего президента Кучму. Доверял ему. Помогал. Сейчас он разочаровался в нём и плохо к нему относится. Только он принимает решения по Украине».

Я улетел в Киев. Вскоре я и две мои коллеги вышли из правления фонда. Без публичного скандала. И я отправил Соросу короткое письмо, где были такие слова: «Вы хотели помочь нам построить институт открытого общества. Но построили институт общества закрытого». Ответа, разумеется, не было. И сегодня ни о чём не сожалею. Я был с ним искренним. И видел искренность в нём. Уйдя из фонда, я для себя определил его личность как своеобразного миллиардера— романтика, искренне верящего во всепобеждающую силу денег. Он надеялся своими деньгами помочь нам войти в цивилизованный мир. Многое ему удалось. Но — далеко не всё. В Украине уже были свои миллиардеры, алчные, циничные и вовсе не намеренные вести нас к европейским ценностям.

А сейчас… Знаю, в украинском фонде работают разные люди. В том числе умные и порядочные. Они, как могут, стараются помочь стране. Не так давно мой друг спросил меня: «Если бы ты сегодня встретился с Джорджем Соросом, какую бы ты высказал ему просьбу?» Я ответил так: «Никаких просьб к нему у меня нет. Мне даже немного жаль его, искренне старавшегося подвинуть нас ближе к западной цивилизации. Но я бы задал ему единственный вопрос: кто посоветовал ему оказывать финансовую поддержку Ульяне Супрун и её команде молодых реформаторов?

Ну а все эти украинские соросята, внезапно для самих себя ставшие властью… Не Сорос голосовал на последних парламентских выборах. Мы. И только мы. Были и другие молодые украинцы, благодаря Соросу получившие возможность учиться на Западе. Они вернулись. Кто-то успел пойти воевать, был ранен. Они не сделали политическую или административную карьеру. С точки зрения многих они — лохи. Потому что не захотели стать соросятами. Зная и умея многое, они не востребованы здесь, на своей родине. И вины Джорджа Сороса в этом нет. Один из таких, молодой интеллектуал, прошедший войну, всё чаще задумывается об отъезде.