Украиной управляют худшие из прагматиков

В те годы, когда советская власть истово боролась с «украинским буржуазным национализмом» и прочими проявлениями инакомыслия, американский исследователь Пирс опубликовал статью «Фиксация веры». Удивительную статью о том, с чем боролась советская власть — с сомнениями.

Простые и ясные слова: «Сомнение — беспокойное и неудовлетворенное состояние, от которого мы всеми силами стремимся освободить себя и переходим в состояние веры».

Раздражение от сомнения является причиной стремления достичь состояние веры. А вера — это каданс, который завершает музыкальное построение в симфонии нашей интеллектуальной жизни. Завершающий каданс, выстроенный на обязательных предшествующих сомнениях.

Собственно, я вырос в культуре сомнений. Родители никогда не покупали мне книги о пионерах-героях, о детстве и юности Ленина. Уж не знаю, как мой отец находил для меня совершенно другие книги, настойчиво подталкивая меня к их чтению. Это были голодные книгами годы с книжными магазинами, заполненными худшими образчиками социалистического реализма. Первой такой книгой была «Мифы и легенды Древней Греции», и я вынужден был знойным летом предпочесть ее такому зазывному дворовому футболу.

Затем, позднее, он принес специально для меня «Библейские сказания» Зенона Косидовского. Если бы он мог тогда приобрести Библию, он и ее принес бы в дом. Сегодня я понимаю, что «Библейские сказания» для меня, школьника, были основанием для понимания вероучения во взрослые годы.

В подростковом возрасте я получил в подарок от родителей годовую подписку журнала «Вокруг света», где, как ни странно, никаких сведений о таких обязательных тогда ленинских местах не было ни слова. Это было для меня особенным, ярким контрастом с толстыми медицинскими учебниками и монографиями, заполнявшими три или четыре полки домашней библиотеки «цейсовского» книжного шкафа. Потому что в каждой этой прекрасной книге (я понял это позднее) первая страница всегда содержала хвалу вечному учению марксизма-ленинизма-сталинизма и личному вкладу товарища Сталина в поддержку урологии, педиатрии, гинекологии и кожных с венерическими заболеваний.

А потом, в годы моей юности, на обеденном столе всегда лежал свежий номер журнала «Новый мир», однажды — с Солженицыным, и всегда — с прекрасной прозой и не менее прекрасной, острой публицистикой. Почти ежедневное чтение Самиздата на кухне Виктора Платоновича Некрасова помогло мне структурировать и аргументировать отношение к государству, в котором я жил. Сомнение стало моей идеологией.

Ясно помню лето 1968 года. Чехи и словаки мирно и твердо решились строить свой особенный «социализм с человеческим лицом». Напитавшись свежей информацией из радио «Свобода», я оживленно пересказывал услышанное отцу. Он, искренне принимая всё сказанное мною, угрюмо ответил: «Их остановят. Раздавят. Всё это закончится оккупацией…» Для меня эти слова были ударом, я попытался ответить. Это был выкрик романтического юноши, воспаленно не желавшего слушать.

Отец был прав. Брежнев и его окружение не могли допустить в их «социалистическом лагере» любые проявления культуры сомнений. Но они не верили и в свой официальный миф марксизма-ленинизма. Они были прагматиками. Как и все сухие прагматики, лишенные дара предвидения.

К сожалению, Украиной управляют прагматики. В основном, худшие из них, озабоченные личным выживанием и личным обогащением. Долгие тридцать лет — только они. Как и их советские предшественники, не знающие культуры сомнений. Именно поэтому они лишь имитируют состояние веры. Печально, что они такими же, подобными себе, воспитывают своих детей.