Языковое беззаконие

Чтобы отвлечь внимание от серьезных политических и экономических нововведений, которые необходимо незамеченными протащить через законодательные и исполнительные органы власти, нужно затеять качественный шурум-бурум в информационном пространстве — это азы политических игр. Для хорошего отвлекающего маневра требуются два условия.

Первое — бить нужно по самым чувствительным для людей точкам. Таковых, я считаю, пять: язык, религия, семья, дети, секс. Вот поэтому с завидной регулярностью у нас возникают то лютые языковые скандалы, то диспуты вокруг однополых браков, то яростные дискуссии вокруг того, какая из православных церквей правильнее.

Второе условие, обязательное для того, чтобы скандал получился качественным, — скверный законодательный бэкграунд каждой из проблем. Взять хотя бы языковый вопрос, из которого получаются отличные информационные бомбы: любая стычка на этой почве взрывается умопомрачительными дискуссиями за пределами здравого смысла, в которых логические доводы не могут устоять перед бурным потоком эмоций.

Но ведь для того, чтобы разрулить и погасить подобный конфликт, есть мощное орудие — Закон. Именно он должен расставлять все точки над «i». Однако именно в болезненных местах законодательство либо хромает, либо… напрочь отсутствует.

Я не оговорилась. С языковым вопросом дело обстоит именно так.

Все, что мы имеем сейчас — это Конституция, точнее, статья 10, в которой говорится, что «государственным языком в Украине является украинский язык» и «государство обеспечивает всестороннее развитие и функционирование украинского языка во всех сферах общественной жизни на всей территории Украины». Но это база, фундамент, на котором строится законодательное здание. Однако на этом фундаменте время от времени пытались выстроить что попало, сейчас же он снова стоит пустой.

А теперь немного истории. Самому первому украинскому законодательному акту о языке уже исполнилось 100 лет: в марте 1918-го Центральная Рада приняла закон об использовании украинского языка, в котором, кстати, говорилось о том, что вывески должны писаться на украинском. При «советах» вначале был взят курс на украинизацию, но в 1933 году его резко свернули. Только в 1989-м, вскоре после отставки Щербицкого, был принят закон о языках в УССР, половинчатый, непоследовательный, но все-таки робко вступающийся за права «туземцев», живших под крылышком старшего брата.

А как складывались дела уже в независимой Украине?

А практически никак. Кроме Конституции, где языковой вопрос обрисовывался в самых общих чертах, у нас были два знаковых юридических документа. Первый — это решение Конституционного суда об официальном толковании ст. 10 Основного Закона касательно применения государственного языка органами государственной власти, местного самоуправления и использования его в учебном процессе. Принято оно было в декабре 1999-го и фактически на 13 лет заменило полновесный закон о языке. Получилось довольно забавно: депутаты, которым, собственно, надлежит заниматься законотворчеством, обратились в Конституционный суд, чтобы тот разложил по полочкам все языковые проблемы. Что судьи КС и сделали. И сделали, кстати, удачно.

Но решение Конституционного суда от 1999 года фактически тоже было фундаментом. Каждый из пунктов, по идее, требовал подробного толкования, в подзаконных актах, которые бы разъясняли тонкости применения… применения чего? Закона? Так это не закон, это судебное решение!

А закона все не было. В 2010 году президент Виктор Ющенко подписал Концепцию государственной языковой политики — очень либеральный, европейский, гуманный, правильный, красивый, человечный… стоп-стоп! Словом, совершенно никакой в плане практического применения документ. Читаешь его и понимаешь: нравится! А дальше что? (К слову, у Ющенко, видимо, были очень толковые эксперты по языковому вопросу, только с политической волей у третьего президента Украины как-то не сложилось.)

Одна драматическая, почти шекспировская деталь — Виктор Андреевич подписал Концепцию 15 февраля 2010-го. А уже 25 февраля к власти пришел другой Виктор — Янукович…

В июле 2012 года Верховная Рада приняла закон «Об основах государственной языковой политики» (больше известный как закон Кивалова-Колесниченко). 8 августа Янукович его подписал, а 10 августа 2012-го он вступил в силу. В чем была фишка этого закона? Попросту говоря, суть примерно такова: если в регионе есть 10% носителей другого языка, то этот язык может быть признан фактически вторым государственным.

Можно много рассуждать о том, что есть государства, в которых мирно соседствуют несколько государственных языков — например, двуязычная Канада или Швейцария, в которой их аж четыре. Я как билингва хотела бы, чтобы и мы были такой себе Канадой. Но мы не Канада, и этот закон, который фактически давал карт-бланш для того, чтобы на юге и востоке страны официальным стал русский, работал на соседнее государство.

Закономерно, что после принятия закона Кивалова-Колесниченко по стране прокатилась волна акций протеста — но толку? А потом был Майдан. И после смены власти Вадим Колесниченко, один из идейных вдохновителей закона, удрал в Россию.

Но что же закон Кивалова-Колесниченко? Да ничего, действовал себе. 23 февраля 2014-го Рада приняла закон о том, что акт Кивалова-Колесниченко признается незаконным (простите мне эту невольную тавтологию). Но Александр Турчинов, который в этот же день получил полномочия и. о. президента Украины, закон не подписал, мотивируя это тем, что резкая смена языкового курса расколет общество.

А дальше были оккупация Крыма, война, выборы президента… В общем, о языковом законе как-то позабыли. Позабыли законодатели. Зато провокаторы и просто неумные люди очень даже активно устраивали языковые, мягко говоря, дискуссии, которые и рассудить-то грамотно невозможно, потому что в стране де-факто действует пророссийский закон о языке.

Абсурд? Безусловно. И снова, как в 1999-м, тяжесть ответственности легла на Конституционный суд. В 2015 году в КСУ обратилась группа депутатов ВР с представлением о признании закона Кивалова-Колесниченко неконституционным. И… началась судебная тягомотина. Судьи КСУ (точнее — его руководство, поскольку Юрий Баулин как председатель суда длительное время не выносил подготовленный проект решения КС на рассмотрение) тянули с рассмотрением дела, активисты гуляли по Жилянской с плакатами.

Тем временем Верховная Рада делала кое-что полезное, надо признать. Например, в конце 2016 года решила вопрос о квотах на радио. Согласно принятому закону, в первый год четверть песен на радиостанциях должна быть на украинском. В следующие два года квота вырастает соответственно до 30% и 35%. Невыполнение требований грозит штрафом в размере 5% от общей суммы лицензионного сбора. В 2017-м Рада ввела квоты на украинский язык на телевидении. Так, на общенациональных и региональных каналах доля украинского должна составлять не менее 75%, на местных каналах — не менее 60%. (Что не мешает, впрочем, определенному контингенту на более-менее чистом украинском говорить совершенно антиукраинские вещи, как мне кажется.)

…Однако вернемся к закону о языке. Конституционный суд Украины признал неконституционным закон Кивалова-Колесниченко 28 февраля нынешнего года. (На этот раз КС уклонился от выполнения своей конституционной миссии, не оценив закон по существу, а признав его неконституционным лишь в связи с нарушением конституционной процедуры его рассмотрения и принятия. И таким образом фактически обеспечил продолжение законодательного произвола в языковой сфере, на чем акцентировали внимание ряд судей КС, которые высказали свое особое мнение относительно решения КС — www.ccu.gov.ua/docs/2056.) То есть до конца зимы мы жили по нему, а теперь живем без закона о языке вообще.

Тем временем в парламенте зарегистрировано несколько законопроектов. Читать о том, как «языковые эксперты», авторы каждого из них, дерутся друг с другом — это мексиканский сериал. Самым удачным эксперты считают законопроект №5670-д, но есть еще два сравнительно проходных варианта. Принципиальные отличия между ними — тема отдельного разговора.

А пока уже три месяца наша страна живет без закона о языке, и это порождает курьезные ситуации. О двух таких пишет заместитель председателя Координационного совета по вопросам использования украинского языка во всех сферах общественной жизни при Министерстве культуры Украины Тарас Марусик. Например, в декабре прошлого года (когда еще де-юре действовал закон Кивалова-Колесниченко) он обратился в коммунальное предприятие «Киевреклама» по поводу русскоязычной рекламы в метро. «Киевреклама» откровенно игнорировала нормативно-правовой акт Киевсовета «Правила размещения рекламных продуктов в городе Киеве», согласно которому реклама должна быть украиноязычной, а иноязычные тексты должны сопровождаться переводом или транслитерацией. Однако «Киевреклама» сослалась на закон Кивалова-Колесниченко, который тогда еще действовал. А в марте (когда закон уже приказал долго жить, прихлопнутый Конституционным судом) активист написал жалобу хозяевам сети кафе «Дрова», где кассир отказалась общаться на украинском. Ответ юристов опирался на… закон Кивалова-Колесниченко. Юристы просто были не в курсе насчет решения КС.

Новые законопроекты о языке лежат в Верховной Раде и, по слухам, вот-вот будут вынесены на рассмотрение. Ждем-с.