Религия и психиатрия: стереотипы советской диагностики встречаются и сегодня

Советская власть очень не любила верующих. Вплоть до их физического уничтожения. Потому что у нее была своя собственная религиозная доктрина — марксизм-ленинизм. Эта доктрина постоянно модифицировалась в зависимости от конкретных политических обстоятельств. Вчерашние святые исчезали в сонме «врагов народа», некоторые идеи и высказывания основоположников из «библии революционера» перемещались в апокрифы.

Так жила страна. Большинство населения которой были язычниками, искренне уверовав в верховное божество — Страх. Но и в этих условиях оставалось меньшинство, следовавшее традиционным религиозным доктринам. Его всячески ограничивали, постоянно контролировали. Религиозные общины, категорически не желавшие сотрудничать с государством и признавать своими лидерами рекомендуемых властью граждан, преследовались.

Тысячи священнослужителей и религиозных активистов находились в тюрьмах и лагерях. Многие там умирали. В политическом лагере на Урале я встретил пожилого мужчину, пять или шесть раз осужденного за нежелание идти под контроль КГБ и его филиала Совета по делам религий. Это был протестант, пятидесятник.

Сотни этих глубоко, искренне верующих советских граждан были «на излечении» в психиатрических больницах. Поскольку проявляли так называемый религиозный фанатизм. Или — бред религиозного содержания и т. п. В 1974 году в Москве был издан такой себе миленький учебник по детской психиатрии, где автор, профессор Ушаков, разместил оригинальную диагностическую сентенцию: идеи, доминирующие в мозгу ученого, верующего, изобретателя, являются сверхценными. То есть подлежат лечению.

Многие занимательные (увы, страшные) истории психиатрического преследования искренне верующих психически здоровых людей содержат многочисленные сборники с «научными работами» сотрудников Московского института судебной психиатрии имени Сербского. Наряду с историями политических диссидентов. Чего стоит, к примеру, такое утверждение дамы, выявившей особенный симптом психической болезни: «Они зал суда превращают в трибуну для выступлений».

Прошлое. Оно отдаляется. Но стереотипы прежней, советской диагностики изредка встречаются и сегодня. Именно поэтому существует необходимость жестко определить границы компетенции психиатра. Да и современное украинское общество должно постепенно привыкать к тому, что убеждения — политические, идеологические, религиозные — многообразны. Что идеи, доминирующие в мозгу верующего, — не зона компетенции психиатра.

Не так давно правление Ассоциации психиатров Украины приняло решение провести круглый стол на эту важную для нас диагностическую тему. Мы уже получили согласие религиоведов и юристов на участие в такой дискуссии. Надеюсь, эта встреча действительно состоится. А затем последует специальная научная конференция «Религия и психиатрия» с участием заинтересованных иностранных специалистов. Мы — работаем.