«Цариця доказів» у справі Івана Нечипорука

Ранним субботним утром 13 марта 2004 года супруги Шевчуки, проживающие в многоквартирном доме № 14 по ул. Львовское шоссе в г. Хмельницком, услышали подозрительный шум за стеной. Какая-то возня сменилась криком соседки, Антонины Искрицкой: «Сережа! Сережа! Помогите! Вызовите милицию!». Потом все стихло.

Вскоре из соседней квартиры выбежал взволнованный молодой человек — Сергей, сын Искрицких. На нем была кровь. Он стал колотить в дверь Шевчуков, а когда они открыли, сказал: «Маму убили!… Вызовите скорую…». После чего, по словам Любови Пасечник, матери Олеси Шевчук, почему-то добавил: «А милицию не надо». Шокированные страшной новостью соседи попытались войти в квартиру Искрицких, но Сергей не дал войти, захлопнув перед ними дверь…

Первыми на место преступления приехали врачи «Скорой помощи», которые зафиксировали смерть Антонины Искрицкой. Позже появилась милицейская бригада. Сергей дал показания, что к ним в тамбур перед квартирой ворвались вооруженные грабители в масках, стали с ним драться и застрелили прибежавшую ему на помощь мать. Но ему, несмотря на небольшой рост и хрупкое телосложение, удалось дать им отпор и вытолкать за дверь…

Погибшая Антонина Искрицкая была известным в городе предпринимателем, они с мужем владели довольно успешным швейным предприятием. Накануне трагедии ее муж Александр на несколько дней уехал в Турцию для закупки тканей. Дома оставались Антонина и Сергей…

Наташа Йонкало была счастлива. Она вышла замуж за любимого парня, который оказался очень заботливым мужем, и теперь ждала ребенка. Ее молодой муж Иван Нечипорук при всей своей занятости (он занимался ремонтами и строительством) старался каждую свободную минуту посвятить любимой жене: часто звонил, приносил ей на работу обеды, забирал после работы. Иван очень переживал, что его беременная жена работает, боялся, что ей это вредно. «Ну, зачем тебе работать? Сиди дома, отдыхай. Я ведь нормально зарабатываю, нам хватит», — настаивал Иван. Но она отвечала: «Ну что ты, Ванечка, ведь я себя хорошо чувствую. И работаю не ради денег. Это же мое призвание». Наташа мечтала стать известным модельером, и ее мечта начала осуществляться. Новые модели одежды, которые она разрабатывала, нравились и хозяйке предприятия Антонине Искрицкой, и покупателям… В один из выходных дней Наталье позвонил кто-то из коллег, чтобы сообщить страшную новость: Искрицкая убита в своей квартире. Наташа была раздавлена этим известием, она любила и уважала Антонину Николаевну, восхищалась ею. Очень расстроенная, она поделилась этим печальным известием со своим мужем…

На фото Иван Нечипорук

Через три дня Иван, идя по улице, встретил Сашу Моцного, с которым иногда встречался в бильярдном клубе. Поздоровались, перебросились парой фраз. Ну, о чем можно разговаривать с человеком, с которым тебя связывает только несколько совместных партий на бильярде? И вдруг тема нашлась сама собой. Мимо медленно проехала дорогая иномарка, за рулем которой Иван разглядел Сергея Искрицкого. «Видишь парня на машине? Это сын той женщины, которую недавно убили. Моя жена у них работает», — кивнул Иван в сторону машины.

Спустя два месяца, 20 мая, Иван был задержан милицией и доставлен в Юго-западное отделение г. Хмельницкого. Там в его кармане было обнаружено «подозрительное вещество», что дало милиционерам формальное право вменить ему административное правонарушение и удерживать под арестом. Кстати, спустя два дня была проведена экспертиза, установившая, что данное вещество не является наркотиком, но задержанного так и не отпустили. Как только Иван оказался в отделении, у него сняли отпечатки пальцев и без долгих предисловий предложили написать заявление о явке с повинной, мол, он со своим подельником Моцным убил Антонину Искрицкую. «Вас опознал сын Искрицкой Сергей», — заявили ему милиционеры.

Иван был не столько испуган, сколько удивлен. Он сказал, что ни в чем не виноват, что понятия не имеет, кто и за что убил Искрицкую. Чтобы Иван быстрее «вспоминал» и не артачился, его принялись «уговаривать» методами, ставшими уже классикой жанра. Избивали до потери сознания, предварительно накрыв пуленепробиваемым жилетом, подвешивали на лом, пытали электрическим током, подводя его к наиболее чувствительным местам, лишали пищи и воды, не давали сходить в туалет. Эти пытки и издевательства продолжались очень долго, но Нечипорук не сдавался, настаивал на своей невиновности.

Тогда правоохранители применили такую пытку, которая сломала бы и самого стойкого: привезли беременную на восьмом месяце Наташу и продемонстрировали перед Иваном готовность подвергнуть подобным пыткам и ее. Наташу забрали прямо с работы, не дав ей даже переодеться. В отделении милиции продержали четыре часа, допрашивая, унижая. Среди тех, кто над ней издевался, был и ее работодатель-вдовец. Наташа стояла в рабочем халате и дрожала то ли от холода, то ли от стресса. Ивану показали жену. «Ты выдержал, а выдержит ли она? Подумай хорошо. А то сейчас начнет рожать стоя!» — посмеивались милиционеры.

Иван, конечно же, был готов подписать все, что угодно, и подтвердить любой вымысел, лишь бы отпустили его Наташу и не навредили их еще не родившемуся ребенку.

Аналогичным образом выбивали показания и из Александра Моцного, которого арестовали 2 июня. Во время нечеловеческих пыток он кричал: «Не надо! Я все подпишу! Но я не знаю, кто такой Нечипорук!». Он действительно не знал фамилию Ивана, только имя. Кто такой Нечипорук, Моцный узнал лишь на очной ставке, когда увидел своего знакомого по бильярдному клубу.

И у Ивана, и у Александра было алиби. Но если алиби Ивана, который в момент убийства Искрицкой был дома с женой (в конце концов, обычно ранним утром выходного дня люди еще отсыпаются), могло вызывать у следователей сомнения, мол, какая жена не подтвердит алиби мужа, то у Александра алиби вообще было железным. В то утро его видела совершенно чужая женщина — врач-педиатр, приехавшая на вызов к его больному ребенку.

Следователи все же добились, чего хотели. Но возникли и некоторые трудности. Фраза «признание — царица доказательств», приписываемая Андрею Вышинскому, со времен сталинских репрессий несколько утратила свою актуальность. Современная система судопроизводства, принимая во внимание признание подсудимых, требует и других неопровержимых доказательств причастности данных лиц к инкриминируемым им преступлениям. А такими доказательствами могут служить свидетельские показания и улики, которые необходимо выявить еще на стадии досудебного следствия.

Одного из свидетелей, таксиста Валерия Керимова, якобы подвозившего обвиняемых Нечипорука и Моцного к месту преступления, милиционеры нашли… прямо у себя в отделении. Он был взят ими накануне, у него милиционеры тоже нашли наркотики. Этот таксист ранее дал показания, что утром в день убийства подвозил двух ребят, видимо, студентов, к дому № 14 (заметим, многоквартирному) по ул. Львовское шоссе. Описывая их, он отметил, что на вид им 17—18 лет, роста они небольшого, 170—175 см. Художник Землянухин по описанию, данному таксистом, составил портреты пассажиров такси. Стоит ли говорить, что на Нечипорука и Моцного изображенные люди похожи не были. К тому же и возраст (Ивану тогда было 23 года, Александру — 26), и рост разительно отличались от указанных свидетелем. Нечипорук и Моцный — оба высокие, рост Ивана почти два метра. Да и за семнадцатилетних пацанов они вряд ли сошли бы.

Правоохранители нашли «оригинальный» выход из этой неудобной ситуации. Таксист, как уже говорилось, был задержан с наркотиками, а для составления фоторобота пригласили другого художника, Гнатко, который со слов задержанного нарисовал уже «нужные» портреты.

Еще шесть свидетелей, которые видели такси и его пассажиров в то утро, дали показания, которые никак не состыковывались с показаниями основного свидетеля-таксиста… Позже таксист будет извиняться перед Нечипоруком, скажет, что на него оказывалось давление со стороны сотрудников милиции: вначале подбросили наркотики и обещали посадить за них, потом угрожали сделать его соучастником убийства. Его признание, записанное на аудионоситель, не примут во внимание в суде.

В качестве улики в деле фигурирует пуля, извлеченная из тела Искрицкой. Но, как выяснилось в суде, пуля, которую описывал эксперт-баллист, и пуля, извлеченная из тела жертвы, — это две разные пули. Объясню, почему. Баллист осматривал и описывал пулю, которая была ему передана утром (до обеда, как он выразился). Но патологоанатом, вскрывавший тело Искрицкой, утверждал в суде, что пуля из тела жертвы была извлечена только вечером того же дня. Одно это говорит о том, что улика была сфабрикована. К тому же сама по себе пуля мало о чем свидетельствует без наличия оружия, из которого она была выпущена. Такое оружие не нашли. Не был также найден и нож, которым потерпевшей нанесли несколько ударов. О ножевых ранениях руки, описанных в первичном протоколе, через несколько месяцев вообще «забыли», как и о том, что рана на руке от ранения, опознанного при первичном осмотре как пулевое, была забинтована.

Вообще с выводами судмедэкспертиз в этом деле — сплошная неразбериха. Чего стоит одно только то, что осмотр трупа и живого потерпевшего (Сергея Искрицкого) осуществлялся одним и тем же экспертом. Это противоречит нормам проведения судмедэкспертизы, установленным Министерством здравоохранения Украины, где существует четкое разграничение полномочий разных подразделений. Одни осматривают только мертвых, другие — только живых. Кстати, никаких следов побоев на живом потерпевшем первая экспертиза не обнаружила. Говорю «первая», потому что впоследствии обнаружилось еще несколько результатов экспертиз, последняя из которых, произведенная нейрохирургом, свидетельствовала, что Искрицкому-младшему во время разбойного нападения были нанесены побои. У него даже была разбита голова пистолетом и кастетом (который тоже не был найден), в результате чего потерпевший потерял сознание, упал на пол «и не подавал никаких признаков жизни». Как он, «не подавая признаков жизни», мог героически вытолкать злоумышленников из тамбура и зайти к соседям, остается медицинской загадкой.

Загадкой остается и то, каким образом труп переместился из тамбура, где, по мнению следствия, произошло убийство, в квартиру.

По версии следствия, Иван Нечипорук, узнав от своей жены, что у ее хозяйки дома хранятся две тысячи долларов, а хозяин в отъезде, решил этими деньгами завладеть. А для совершения разбоя взял с собой приятеля — Александра Моцного. Они «приготовили пистолет с глушителем» (который «приготовить», видимо, легко и просто), изготовили маски (ими следствие тоже не располагает) и пошли на дело, умело запутывая следы — то пешком шли, то на маршрутке ехали, то на такси пересели.

Деньги и драгоценности, которыми хотели завладеть (или даже, судя по некоторым материалам дела, завладели) преступники, суду также не были предъявлены. Мотив преступления (по версии следствия — корыстный, с целью ограбления) также не был доказан. «Организатор злодеяния» Нечипорук жил в хороших условиях в благополучной семье, не нуждался в деньгах, не злоупотреблял алкоголем или наркотиками, не имел долгов и характеризовался всеми, кто его знал, наилучшим образом.

На месте происшествия были сняты отпечатки пальцев. Дактилоскопическая экспертиза обнаружила отпечатки самих потерпевших, соседей и один смазанный отпечаток перчатки. Тут-то Сергей Искрицкий и вспомнил, что нападавшие были в перчатках…

Собственно, следствие не располагало никакими иными доказательствами причастности обвиняемых к убийству, кроме их «чистосердечного признания», полученного под пытками, и результатов сомнительных судмедэкспертиз мертвой и живого потерпевших.

В 2005 году в г. Хмельницком по делу об убийстве Искрицкой состоялся суд. Судья Василий Панасюк (ныне уже покойный, говорят, не выдержало сердце, слишком уж давили на него в связи с этим делом), рассмотрев материалы дела и заслушав всех участников, признал подсудимых невиновными.

Вдовец Александр Искрицкий подал апелляцию, и в 2006 году дело было рассмотрено вновь уже Шепетовским горрайонным судом Хмельницкой области. Накануне суда защитник Моцного адвокат Борис Шарко был убит в своей квартире. В советское время Борис Васильевич был следователем, работал в легендарной группе Гдляна, расследовавшей громкое «хлопковое дело».

Судья Сергей Болотин не только оправдал подсудимых, но и вынес отдельное определение о действиях сотрудников правоохранительных органов. Правда, этому определению до сих пор никто не дал никакого хода.

Муж покойной на этом не успокоился и обратился в Верховный суд Украины с просьбой пересмотреть дело в Апелляционном суде Тернопольской области. Почему не в Хмельницком? Искрицкий-отец объяснил это тем, что с председателем Апелляционного суда Хмельницкой области он находится в родственных связях, и возможен конфликт интересов.

Юрист, известный правозащитник Татьяна Яблонская, которую эта душераздирающая история не оставила равнодушной, понимала, что это неспроста, и начала бить во все колокола. «Я подняла на ноги всех, кого могла, депутатов, но добилась того, чтобы меня принял председатель ВСУ и попала к нему на прием. Рассказала все, что знала по этому делу. Попросила, чтобы дело направили в любой другой суд, но не в Тернополь, ведь если потерпевшие на этом так настаивают, значит, есть какая-то договоренность. Меня очень внимательно выслушали, пообещали разобраться. Но дело отправилось прямиком в Тернополь», — рассказывает Татьяна Семеновна.

В тернопольском суде дело приняла судья Ольга Демченко. «То, что происходило в Тернополе, вообще нельзя назвать судом. Начнем с того, что протоколы не всех заседаний велись. Ни одно ходатайство защиты по вызову свидетелей не было удовлетворено. Судья бранилась, оскорбляла защиту», — продолжает Татьяна Яблонская.

Как только возникал неудобный вопрос, например, о пытках, судья его снимала. Проигнорировала она и выводы Главного бюро судебно-медицинской экспертизы, в которых давалась четкая оценка бездоказательного, необъективного и непрофессионального заключения судмедэксперта Хибленя, проводившего вскрытие трупа. Вызванный в заседание в качестве свидетеля, этот эксперт не смог пояснить суду противоречия, которые были в его выводах.

Защита, согласно показаниям потерпевшего, сделала расчеты и схему размещения четырех лиц — сына и матери Искрицких и двух нападавших. Эти четверо, согласно показаниям потерпевшего и по версии следствия, боролись в закрытом помещении тамбура размером 1,42 м х 1,4 м. Даже гномам было бы трудно вчетвером там поместиться, не то что драться. Неправдивость этого и прочих показаний потерпевшего была подтверждена заключением экспертов Главного бюро судебно-медицинских экспертиз.

Однако все доводы защиты были проигнорированы. «В свете всех материалов по делу, а именно, собранных доказательств, характера преступных действий, орудия преступления — огнестрельного оружия, заключения судебно-медицинской экспертизы относительно локализации и характера повреждений, суд считает, что потерпевшая Искрицкая была убита преднамеренно, и поэтому есть все основания квалифицировать действия в соответствии с другими положениями, предусматривающими уголовную ответственность за более тяжкое преступление», —постановила судья Демченко. В результате оба подсудимых получили по 15 лет лишения свободы с полной конфискацией имущества…

В 2007 году это дело было рассмотрено Верховным судом Украины, куда обратились с кассацией адвокаты Нечипорука и Моцного. Здесь все происходило чинно и благородно, во всяком случае, брань из уст судей не звучала. Они равнодушно выслушали мнение защиты о многочисленных процессуальных нарушениях и фальсификациях в этом деле. Защита особо подчеркивала то, что судьей Демченко не велись протоколы судебных заседаний. Прокурор, который выступал сразу же после защиты, заявил: «Вот если бы защита сказала о том, что были процессуальные нарушения, это дело можно было бы пересмотреть, а так как она об этом не заявляла, думаю, что приговор нужно оставить в силе». Что судьи и сделали.

После оглашения приговора Сергей Искрицкий не смог сдержать своего восторга. «Слава Верховному суду!» – крикнул он.

Иван Нечипорук, поняв, что свободу увидит не скоро, попросил любимую жену о разводе. Сказал, что не имеет права удерживать ее. Не хочет, чтобы и ее жизнь была перечеркнута. Возможно, она еще сможет встретить кого-то и вновь стать счастливой.

Но произошло то, чего не ожидали ни милиция, ни прокуратура, ни суд. Еще в 2004 году Иван Нечипорук и его жена Наталья Йонкало написали заявление в Европейский суд по правам человека. И спустя семь лет, 21 апреля 2011 года, Европейский суд единогласно вынес решение по делу «Нечипорук и Йонкало против Украины». Европейский суд обнаружил 14 системных нарушений регламента Европейской Конвенции по правам человека и протоколов к ней. И вынес решение — государство обязано выплатить Ивану и его жене компенсацию в размере 48,6 тыс. евро. Судья Европейского суда по правам человека от Украины Анна Юдковская отметила в своем комментарии СМИ, что пытки — не единственная проблема с правами человека в Украине, но «именно эти дела поражают своей просто средневековой жестокостью».

Решение Европейского суда по правам человека дало Ивану надежду, что его дело все же пересмотрят, ведь факт пыток и лишения его права на эффективное расследование и справедливое правосудие был подтвержден самой авторитетной судебной инстанцией.

Верховный суд Украины обратился в Национальную академию внутренних дел и заказал «Научное заключение относительно пересмотра судебного решения в связи с установлением международным судебным учреждением, юрисдикция которого признана Украиной, нарушения Украиной международных обязательств при решении дела судом».

Начальник кафедры уголовного права, доктор юридических наук, профессор Андрей Савченко и исполнитель, профессор той же кафедры Инна Вартилецкая пришли к выводу, что Апелляционный суд Тернопольской области и коллегия судей судебной палаты по уголовным делам Верховного суда Украины, используя признание Нечипорука в качестве доказательства его вины, нарушили право осужденного на справедливое судебное решение. Кроме того, суд оставил без должного внимания те обстоятельства, которые могли бы свидетельствовать в пользу Нечипорука. Эксперты указали, что следствием не был установлен и исследован мотив преступления, сомнение у них вызывает и полная неопределенность обстоятельств, касающихся орудия совершения убийства. Цитирую выводы экспертов: «Источник получения оружия, его происхождение, как и его дальнейшая судьба ни досудебным следствием, ни судом не исследованы. Логичным является вопрос, если Нечипорук признался в совершении инкриминируемых преступлений, то почему его показания и показания Моцного относительно вопроса владения пистолетом являются диаметрально противоположными и абсолютно неконкретными. Ни Нечипорук, ни Моцный ни единым словом не обмолвились, откуда появился пистолет. А это обстоятельство наводит на мысль, что они и не были об этом осведомлены, поскольку не совершали инкриминируемые им деяния».

Подвергают сомнению эксперты и свидетельские показания таксиста Керимова, их точность и надежность, а также добровольность из-за содержания свидетеля под административным арестом за совершенное правонарушение. И указывают, что Апелляционный суд Тернопольской области и ВСУ, рассматривая показания свидетеля Керимова, не уделили достаточного внимания оценке их объективности и правдивости, не проанализировали неточности и несогласованности по сравнению с показаниями других свидетелей. Они отметили, что несколько фотороботов, составленных со слов Керимова, «существенно отличаются при их составлении до административного задержания и во время его».

Научные эксперты обращают внимание и на то, как разные судебные инстанции по-разному анализируют заключения судебно-медицинских экспертиз. «Если в постановлении Шепетовского горрайонного суда Хмельницкой области от 10 июля 2006 года обращается внимание на значительные неточности, несоответствия и противоречия в выводах проведенных экспертных исследований и их несогласованность с данными досудебного следствия, то Апелляционный суд Тернопольской области, как и Верховный суд Украины, ограничился лишь цитированием самих выводов, без анализа этих противоречий с целью их устранения. Приведенное свидетельствует об однобокости и неполноте как досудебного, так и судебного следствия, нарушении принципов законности, открытости, объективного правосудия…».

Верховному суду Украины ничего не оставалось, как отменить свое решение и решения всех предыдущих судов в отношении Ивана Нечипорука. И отправить дело на новое судебное рассмотрение. Вначале хотели снова в Тернопольскую область, но потом, одумавшись, направили его в Апелляционный суд Хмельницкой области. Благо, человек, «состоящий в родственных связях» с Искрицким-отцом, там уже не работает.

Дело рассматривается уже полгода. Правозащитник Татьяна Яблонская в течение нескольких месяцев ездила на каждое заседание. «Все судебные решения в отношении Ивана Нечипорука на сегодняшний день отменены. Он утратил статус осужденного и вновь стал подсудимым. Сейчас он опять сидит в СИЗО. Но ведь дело было общее с Моцным, который находится все еще в статусе осужденного, в ИТК. Недавно Моцного, осужденного по этому делу, вызывали в суд в качестве свидетеля. Здесь множество юридических казусов, в которые попала наша судебная система. И как она будет из всего этого выбираться, непонятно. Даже если в суде Нечипорук будет оправдан, второй фигурант дела Моцный будет продолжать сидеть. Решение по Нечипоруку может стать основанием для пересмотра дела Моцного, но сколько может длиться это новое рассмотрение? Это уже даже не казус, а юридический тупик», — возмущается Татьяна Яблонская. И добавляет, что в цивилизованной стране, где существует нормальное правосудие, дело Нечипорука не стали бы вычленять из общего дела, а пересматривали бы его заново в целом. К слову, родственники Моцного пытались добиться этого, но украинское правосудие было непреклонным. Нечипорук — это одно, по нему было решение Европейского суда, а Моцный — это другое, по нему такого решения не было…

Сейчас у Ивана Нечипорука уже нет профессионального адвоката, за годы уголовного преследования и судебной волокиты семья обнищала, влезла в долги. Уже несколько лет Ивана защищает его родной отец Николай Иванович, отставной военный, который за это время так поднаторел в юриспруденции, что изъясняется лучше иного профессионального адвоката. Отец наизусть выучил каждую страницу дела сына, досконально изучил каждую приложенную к делу бумажку.

«Я буду добиваться эксгумации трупа, так как до сих пор нет достоверных данных о том, что именно послужило причиной смерти этой несчастной женщины. Написано, что по результатам проведенной гистологической экспертизы причиной смерти стала острая кровопотеря. То есть покойная должна была просто плавать в луже крови, однако на месте происшествия крови не было, о чем свидетельствуют фотографии. Кроме того, сам вывод гистологической экспертизы никем не подписан. Печать стоит, а подписи нет», — рассказывает Николай Иванович. И добавляет, что более 40 подобных документов, фигурирующих в деле, являются сфальсифицированными, не соответствующими действующим нормам, что легко доказывается.

Николай Нечипорук рассказывает, что в судебном заседании, которое состоялось 26 февраля этого года, в качестве свидетеля был допрошен товарищ Искрицких некто Данилюк, бывший начальник отдела УБОП Хмельницкой области. Он поведал суду, что лично приезжал на место происшествия, но на вопрос, входил ли он в состав оперативно-розыскной или оперативно-следственной группы, ответил: «Нет, не входил». Возникает закономерный вопрос: что же тогда он делал на месте преступления, кто его вызвал? «Это можно сравнить с тем, когда на операцию на головном мозге вместо нейрохирурга приходит гинеколог. Простите за такое сравнение. Да, и тот, и другой — врачи. Но у них разная специализация. Так и здесь — у каждого подразделения МВД своя специализация и свои полномочия», — комментирует Николай Иванович, добавляя, что Данилюк так и не смог внятно объяснить суду причину своего нахождения на месте преступления.

Данилюк также сообщил, что еще до момента убийства Искрицкой в УБОП было заведено оперативно-розыскное дело на Александра Моцного, который, по его словам, входил в состав ОПГ. «Такое же дело было заведено и на Ивана», — сообщил Данилюк, не уточняя, правда, фамилию того Ивана, на которого, по его словам, было заведено оперативно-розыскное дело. Соответствующих документов, которые могли бы подтвердить его слова, свидетель предоставить суду не смог — это, мол, служебная тайна.

Дважды об этом вопиющем деле писал Семен Глузман, известный правозащитник, член коллегии Государственной пенитенциарной службы Украины, член Гуманитарного совета при президенте Украины. На днях на LB.ua появилась его статья «Пытка правосудием», где он пишет: «Что им, хмельницким прокурорам, мнение Европейского суда. Они живут и работают не в Европе. И совсем не тяготятся этим. Именно поэтому они давят на суд, требуют дело Нечипорука и Моцного не пересматривать. Откуда знаю? Оттуда, из так называемых юридических источников».

«Сейчас это дело находится на особом контроле уполномоченного по правам человека, потому что нарушений огромное количество и они системные. Именно системные. С середины сентября и до середины декабря прошлого года я ездила на каждое заседание суда по делу Ивана Нечипорука в г. Хмельницкий. И что я там видела? Идет постоянное стремление отстоять честь мундира, обелить представителей милиции и прокуратуры, принимавших участие в этом деле. Эти люди нанесли государству значительный ущерб, ведь решение Европейского суда Украина все же обязана исполнить и выплатить Нечипоруку и Йонкало из бюджета около 50 тыс. евро. Но никто за это не сидит. Эти люди нагло фальсифицировали документы, подвергали подследственных нечеловеческим пыткам. И за это тоже никто не сидит. Да, у нас иногда, в редких случаях, привлекают милиционеров за пытки к уголовной ответственности. Но по статье 365 «Превышение власти или должностных полномочий» («Перевищення влади або службових повноважень»), хотя в нашем Уголовном кодексе с есть отдельная, специальная статья 127 «Пытки» («Катування»), появившаяся 12 января 2005 года и предусматривающая значительно больший срок — от 10 до 15 лет лишения свободы (если эти действия были совершены работниками правоохранительных органов). По данной статье у нас в стране сидят только 25 бывших милиционеров, хотя пытают людей в милиции сплошь и рядом, иногда со смертельным исходом. Это потому, что у нас милиция, прокуратура и суд находятся в тесной смычке, они все друг другу — кум, сват и брат. Я не знаю, как разорвать этот порочный круг. И не верю, что новый УПК сможет этому посодействовать. Просто не верю»,— говорит Татьяна Яблонская.