Семен Глузман: В моей стране авторитарной королевской власти нет — и не будет

В книжном магазине буквально столкнулся с известным политологом. Сегодня он (как и прежде) обслуживает нашу центральную власть. Сужу по его телевизионным интервью. Ранее мы не были знакомы, встречаясь случайно, не здоровались. Сейчас, при неожиданном физическом контакте среди книжных полок, оба решили формально познакомиться.

Книжный магазин — не лучшее место для дискуссий. Недовольны другие покупатели. Мы решили продолжить разговор в соседнем, за стенкой, кафе. Посетителей было мало, в зале — тихо, мы спокойно, неспешно говорили. Оба старались не наступать на болезненные темы, я «не трогал» личность и поведение Порошенко, он аккуратно «не трогал» горечь и пессимизм моих публикаций.

Спустя 20–30 минут мы заговорили всерьез, откровенно. Вежливо по форме, но остро по сути. Он, в частности, попытался объяснить мне, почему я не прав, так часто публично критикуя нашего президента. Вспомнил, предварительно извинившись, мою самоидентификацию в качестве раскачивателя государственной лодки. Его аргументы мне были понятны. Я отвечал вяло, поскольку осознавал, что говорит он не совсем искренне, он был явно умнее своих произносимых вслух слов.

Выпив чай и обменявшись визитками, мы расстались. Так и не убедив друг друга в ошибочности позиции оппонента. Нормальные, толерантные к другому мнению люди, случайно встретившиеся в книжном магазине нормальной страны.

Спустя несколько часов, вечером я вспомнил, что с аргументами, услышанными сегодня, я впервые столкнулся в марте 1972 года. Почти такими же словами молодой оперативник КГБ убеждал меня в неправильности моего поведения во время длительного обыска в моей квартире. Тщательно осматривая и перелистывая книги моей семьи, он говорил мне о необходимости охранять интересы государства, о незыблемости советских правовых институтов, о бессмысленности и вреде любой диссидентской активности. Только вот о вреде раскачивания государственной лодки не говорил. Пользовался исключительно советской юридической терминологией, без метафорических образов.

Я пытался возражать. Потом перестал. Мне было тошно и, не скрою, страшно. В соседней комнате лежала после тяжелейшего инфаркта моя мама. Около нее сидел отец. Перепуганные, старые люди, успевшие пройти всю, до Берлина, войну, помнившие реалии голодомора и погибших в сталинских тюрьмах и лагерях друзей и родственников. В конце концов человек в штатском перестал говорить, сосредоточился на обыске.

Сколько лет прошло, но все те же аргументы. Государство прежде всего! Даже такое, погрязшее во лжи и коррупции. Не человек, не гражданин. Мое государство, поскольку я всегда участвую в выборах.

Мой недавний собеседник намного моложе меня. Для него КГБ — книжный исторический факт. Он, обслуживающий власть предержащих политолог (или политтехнолог, или политический аналитик…) за свою работу получает деньги. Он, регулярно занимающийся агитацией и пропагандой, не знает, что для меня и сотен других сомневающихся это словосочетание — «агитация и пропаганда» — было основанием статьи №62 Уголовного кодекса Украинской Советской Социалистической Республики, каравшей за образ мыслей. Да-да, именно так. Следователь КГБ, готовивший к суду Ивана Алексеевича Свитлычного, однажды во время допроса сказал ему: «Мало ли что вы думали. Вот пришли бы вечером к себе домой, легли бы в постель и, накрыв голову подушкой, думали бы себе, о чем хотите». 

Помните бессмертное высказывание французского короля: «Государство — это я»? В моей стране авторитарной королевской власти нет. И не будет. Но для этого необходимо уверенно и последовательно  «раскачивать лодку».