С кем жить ребенку: осторожно, опасная мать!

«Ракурс» уже писал о том, что семейные споры — одна из самых сложных категорий гражданских дел, и если подойти к решению такого спора формально, можно в прямом смысле слова сломать жизнь человеку. Вот еще одно дело, которое попало в Европейский суд по правам человека в 2012 году и решение по которому Страсбургский суд принял чуть больше года назад. Признаться, редкое судебное решение вызывает такую бурю эмоций. Читая это, мне хотелось кричать от несправедливости и неправильности того, что происходило в течение нескольких лет и непосредственно касалось судьбы маленького ребенка.

Вот эта история.

Дело происходило в одном областном центре: молодой человек двадцати с небольшим лет познакомился с юной студенткой, девушка забеременела. Когда родилась девочка, ее матери еще не исполнилось и двадцати, отцу было 22 года. Как это часто бывает, парочка, сама едва вышедшая из детского возраста, сначала стала родителями, а уж потом, задним числом, зарегистрировала брак. После рождения ребенка новоиспеченные супруги поселились в квартире родителей молодого человека. Те, люди тоже еще далеко не старые, взялись помогать растить девочку, и делали это настолько охотно, что «молодежь», когда малышке был год с небольшим, оставила ее на дедушку с бабушкой и уехала на полгода на заработки за границу. Вернулись, пожили какое-то время вместе, и тут молодая жена вновь решила отправиться на подработки. С ребенком остались отец и дедушка с бабушкой. Малышке было два с половиной года, когда ее устроили в детский сад. Надо сказать, что мать пересылала из-за границы деньги на содержание дочери.

Но вот она вернулась, и очень быстро отношения в паре пошли наперекосяк. После очередного скандала молодая мама прихватила девочку (той уже исполнилось три с половиной года) и исчезла в неизвестном направлении.

Что сделал папа? Правильно, немедленно отправился в полицию, а кроме того, и он, и его родители на уши подняли всех родных и знакомых. Искали полтора месяца, и оказалось, что молодая мамаша переехала из города в село, в дом своего дяди, мужчины сильно за сорок, а ребенка пристроила в сельский детсад. Туда примчался папа девочки — и с ужасом обнаружил, что ребенок весь в синяках. Разумеется, он схватил дочь и увез ее домой, в город, а на следующий день отправился с ней к судмедэксперту. Тот обнаружил и задокументировал старые и относительно свежие синяки на теле и личике ребенка. Получив на руки документ, отец пошел в милицию (дело было в 2011 году, еще до переименования милиции в полицию) и написал заявление о проведении расследования обстоятельств избиения ребенка: девочка сказала папе, что била ее мама.

Ну и что наши доблестные правоохранители? Городской райотдел милиции отказывает в возбуждении уголовного дела в связи с похищением ребенка (а такое заявление тоже было сделано) — мол, пара еще не развелась, а там пускай суд устанавливает, с кем жить девочке. А через четыре дня районный отдел милиции в области отказывает в возбуждении уголовного дела об избиении — из-за отсутствия состава преступления. Мол, тяжесть повреждений была незначительной, и заявитель может начать уголовное производство в форме частного обвинения против жены.

Но и это еще не все. Ребенок остался пока у папы и дедушки с бабушкой. И вот, общаясь с малышкой, бабушка услышала в ее лепете такое, что… Впрочем, вот факты: она, бабушка, весной 2012 года дважды снова обращалась к правоохранителям с заявлением о возбуждении уголовного дела… о растлении ребенка (ч. 2 ст. 156 УК).

Из рассказов малышки выходило, что мама и ее дядя ходили перед ней в чем мать родила, обнимались и делали какие-то непонятные движения туда-сюда. А еще дядя сажал ее на ручки, учил «целоваться по-взрослому» и показывал ей… и не только показывал, а просил потрогать… В общем, темный ужас.

Ну и что наши доблестные правоохранители? Четырежды в течение 2012 года они, «проведя предварительное расследование», отказывались открывать дело из-за отсутствия состава преступления. Четырежды прокуратура отменяла эти решения как необоснованные. Прокуратура требовала допросить интересного дядю жены, найти свидетелей, провести медицинское и психологическое освидетельствование ребенка.

В последнем за 2012 год отказе райотдел ссылается на то, что мать отрицает обвинение, а дядю ее допросить невозможно: тот усвистал за границу, понимаете ли, вот и недостаточно материалов.

В мае 2013-го отец девочки, ссылаясь уже на новый УПК, обратился с очередным заявлением об открытии расследования о растлении ребенка. Ну и наконец райотдел полиции таки начал досудебное расследование. Издали приказ о принятии мер для установления местонахождения веселого дяди. А пока принялись допрашивать тех участников дела, которые были в наличии. Мать девочки рассказала, что удрала от мужа, потому что он ее бил и обижал, уехала в село к дяде, но кровосмесительных отношений между ними не было. Отец и бабушка ребенка клялись, что говорят правду: да, малышка рассказывала им все эти ужасные вещи! Они даже настояли, чтобы их показания проверили на полиграфе, и прибор подтвердил — они не врут.

Осенью 2013 года (почти через два года после того, как папа забрал ребенка от матери) девочку наконец допросили в присутствии психолога и бабушки. И ребенок снова рассказал все — и про дядю, который брал ее ручку и клал себе известно куда, и про то, как тот учил ее целоваться, и про их странные занятия с мамой. Через полтора месяца девочку проверили и психиатры. Установили, что ребенок здоров и не проявляет склонности к фантазированию, что он вполне мог запомнить то, что происходило, но (добавлю, к счастью) не понимал того, что делали мама с дядей.

Ну казалось бы, вот сейчас уже мерзавцы, похабники и кровосмесители будут… А вот и нет. Не будут! То есть вначале вроде как в полиции появляется приказ о том, чтобы ускорить расследование. Но через три недели райотдел полиции… снова закрывает дело. Прокуратура снова отменяет решение, но через полгода полиция опять закрывает дело. Прокуратура отменяет — а в декабре 2014-го полиция дело закрывает! Ссылаясь при этом на свидетельства дяди, которого таки нашли и допросили и который, разумеется, назвал все обвинения ложными. По мнению следователя, свидетельства ребенка не были достаточно убедительными, и вообще — мало ли, как она могла застать парочку в постели. А может, она случайно увидела, как они… хм… совокупляются?

Но понимаете ли, свидетельства девочки, ее отца и бабушки не были единственными. Малышка, играя с двумя другими девочками, тоже рассказала им о загадочном поведении мамы и дяди, те, в свою очередь, поделились с матерями. И эти две женщины, которые уж никак не были заинтересованной стороной, подтвердили, что да, ребенок действительно говорил об этом. Но по мнению следователя, мамы эти сами ничего не видели, и потому всем их рассказам грош цена.

В мае 2015 года прокуратура снова отменила решение о закрытии дела как необоснованное.

…Но оставим в стороне эпическую битву между полицией и прокуратурой — это, собственно говоря, присказка. Вернемся к семейным отношениям.

Итак, напомню, в конце 2011 года папа забрал дочку трех с половиной лет в город. А летом следующего, 2012 года районный суд развел пару и постановил… Что? Правильно, что ребенок должен жить с матерью! Стало быть, папа должен отдать девочку маме, перебравшейся к тому времени из села в город, и платить на нее алименты. И это притом, что в деле есть сведения — ребенка с рождения воспитывали дед с бабкой по отцовской линии, в детсад ее отводил и забирал папа, и после конфликта девочка снова жила с папой.

Зато органы опеки и попечительства сравнили квартиры — отца и ту, где в тот момент жила мать, сделали вывод, что и та, и другая годятся для проживания ребенка. Что касается доходов, то отец работал официально, мать числилась студенткой, но работала неофициально и кое-что заработала за границей.

Отец в суде заявлял, что мать втихаря вывезла ребенка неизвестно куда, била дочку, предоставлял заключение экспертизы. А ему в ответ — справку, подписанную сотрудниками детсада, о том, что 1 декабря 2011 года (то есть в тот самый день, когда отец забрал ребенка в синяках из садика и увез в город) у малышки не было повреждений! Вот так, случайно, решил доктор осмотреть именно эту девочку именно в этот день.

И тогда… районный суд достал (в который раз в наших судах) замшелую Декларацию ООН о правах ребенка от 1959 года! (Документ, напомню, не ратифицированный Украиной и имеющий статус так называемого мягкого права.) И заявил, что «факты не раскрыли никаких исключительных обстоятельств, которые могли бы оправдать разлучение ребенка с матерью».

Разумеется, отец опротестовал это решение, вспомнив и побег из квартиры с ребенком, и синяки, и веселого дядю. И то, что справка из детсада была явно сфабрикованной задним числом (ведь экспертиза показала, что побои у ребенка были разной степени давности, а самые свежие — примерно трехдневными). И что его собственные родители, бабушка и дедушка девочки, больше всего принимали участие в воспитании. И…

Ну что «и»?.. И апелляционный суд отклонил жалобу, добавив, кстати, что родители для ребенка важнее, чем бабушки с дедушками.

Наконец в сентябре 2012 года Высший специализированный суд Украины по рассмотрению гражданских и уголовных дел отклонил кассационную жалобу отца как необоснованную, и ему только и оставалось, что искать справедливости в Европейском суде по правам человека.

ЕСПЧ постановил, что в этом случае была нарушена Конвенция ООН о правах ребенка из-за отсутствия эффективного расследования предполагаемого растления ребенка, нарушена Конвенция и при определении места проживания ребенка. Суд решил, что государство должно выплатить отцу девочки 7 тыс. евро морального ущерба.

…К решению Страсбургского суда прилагается еще очень интересный и важный документ — особое мнение Карло Ранцони, судьи от Лихтенштейна.

«Презумпция в пользу матери в делах об опеке над ребенком не поддерживается ни практикой на уровне ООН после принятия Декларации, ни судебной практикой нашего суда и не соответствует позиции Совета Европы и большинства государств-членов, — пишет Карло Ранцони. — В XXI веке методология с такой презумпцией, которую можно отклонить лишь при «исключительных обстоятельствах», по моему мнению, более не является рациональной в части прав, гарантируемых Конвенцией… Эта презумпция, при отсутствии доказательств в пользу обратного, рассматривает проживание ребенка с отцом как не соответствующее наилучшим интересам ребенка.

Декларация ООН не является юридически обязательным документом. Она стала основанием для разработки Конвенции Организации Объединенных Наций о правах ребенка 1989 года, которая, в отличие от Декларации, является юридически обязательным международным договором…

…Из-за презумпции в пользу матери национальные суды сузили объем своей оценки, ограничились установлением отсутствия «исключительных обстоятельств» и пренебрегли изучением дальнейших «не исключительных» обстоятельств, которые могли бы быть решающими при обеспечении наилучших интересов ребенка.

Применение презумпции на основе необязательной Декларации ООН от 1959 года было настоящей причиной неспособности провести достаточно тщательный анализ на уровне национальных судов и, в частности, внимательно исследовать риски для безопасности ребенка во время проживания с матерью и стабильность его среды.

Сегодняшнее решение, к сожалению, не рассматривает центральную проблему этого дела и оставляет без комментариев применение национальными судами презумпции в пользу матери в делах об опеке над ребенком. По моему мнению, однако, такую презумпцию следует квалифицировать как неприемлемую…»

Судья Ранцони также заметил, что в делах, которые рассматривал ЕСПЧ, суды признали, что роль бабушек и дедушек, их участие в воспитании ребенка, время, которое ребенок провел с ними, — важнейший фактор для вынесения решения в интересах ребенка.

Это дело прокомментировала секретарь Второй судебной палаты Кассационного гражданского суда в составе Верховного суда Марина Червинская в ходе практикума «Особенности рассмотрения некоторых категорий дел, возникающих из семейных правоотношений». Она подчеркнула, что каждому судье, рассматривающему дела, касающиеся детей, следовало бы ознакомиться с материалами этого дела и в особенности — с особым мнением судьи Ранцони.

…Нужно сказать, что Европейский суд указывает на нарушение прав и назначает компенсацию, а вот восстанавливать права должны в том государстве, где они были нарушены. Сейчас дело находится «под прицелом» Комитета министров Совета Европы, и есть надежда, что и суд, и правоохранительные органы отнесутся к этой истории более внимательно, а сама она станет уроком для всех.

P. S. Поскольку речь идет о возможном сексуальном преступлении против маленького ребенка, мы не даем ни имен, ни географических привязок. Но райотдел, который спускал на тормозах расследование, назван в материалах дела.