С кем жить ребенку: отец против бабушки

Семейные споры — совершенно особая категория дел. А если в них замешаны дети, то конфликты требуют от тех, в чьей власти их разрешить, не только высочайшего профессионализма, но и душевной тонкости и человечности. В подобных делах любая ошибка судьи, представителя исполнительной власти, правоохранителя может сломать судьбу ребенка. Мы не раз писали о судебных спорах, в которых необходимо было решить, с кем из родных будут жить дети в случае распада семьи. Напомню, у нас в стране подросток с 14 лет сам выбирает, с кем ему остаться, с 10 до 14 лет мнение ребенка учитывается при решении этого вопроса. А если речь идет о малыше? «С матерью», — обычно решают суды, случается, не давая себе труда глубоко вникнуть в обстоятельства дела. Но если матери нет и лютую войну за детей ведут отец и бабушка? А если мать попросту представляет опасность для ребенка?

Каждая ситуация уникальна. Но есть дела, которые можно считать своего рода «модельными», и учиться на них — каких ошибок нельзя допускать. На практикуме «Особенности рассмотрения некоторых категорий дел, возникающих из семейных правоотношений» секретарь Второй судебной палаты Кассационного гражданского суда в составе Верховного суда Марина Червинская, рассказывая о практике рассмотрения дел, касающихся определения места проживания малолетних детей, вспомнила два дела, которые сравнительно недавно прошли через Европейский суд по правам человека. Эти дела и стали «модельными» — по ним хорошо видны просчеты и ошибки отечественных судебных и правоохранительных органов.

Но прежде чем дать слово судье, я просто обязана подробно изложить фабулы этих дел: ведь за сухими словами «Такой-то против Украины» стоят напряженные, драматические, а местами и страшные события.

Решение по первому из этих дел вынесено ЕСПЧ три года назад, но история, которая привела истца в Страсбург, началась задолго до этого.

Итак, дело происходило в областном центре на севере Украины. Немолодой и, увы, не очень здоровый мужчина (передвигался он на костылях), научный сотрудник одного из НИИ, где он проработал практически всю жизнь, довольно поздно, в 48 лет стал отцом. Ребенок, девочка, родилась в 2002 году. А через три года жена, забрав малышку, переехала к своей матери: она тяжело и неизлечимо заболела, а муж, который с трудом передвигался, часто оставался ночевать на работе и не мог как следует ухаживать за больной женой и маленьким ребенком.

Через полгода адвокат жены обратился в суд с иском к мужу о взыскании алиментов. Хотя развод и не был оформлен, в иске было сказано, что пара не живет как супруги и муж не участвует в воспитании ребенка. Тот, в свою очередь, заявлял, что это неправда: и деньги он дает, и девочка у него жила время от времени, а иск придумала мать жены. Жена же, вынужденная к тому времени принимать препараты опия, уже, мол, плохо понимала, что происходит вокруг нее, вот и подписала документы.

Иск о взыскании алиментов суд удовлетворил. А ровно через месяц жена умерла. Похоронив дочь, бабушка забрала внучку и… уехала из города, не сообщив, куда.

Отец, понятно, принялся разыскивать ребенка, засыпая заявлениями милицию, прокуратуру, органы опеки и даже общественные организации. Девочку он нашел довольно быстро — бабушка уехала с ней в село, недалеко от областного центра. Но внучку она отдавать отказалась.

Дальше начинается какой-то бред: общее горе вместо того, чтобы примирить и объединить тещу и зятя, сделало их заклятыми врагами. А в центре этой войны оказался маленький осиротевший ребенок.

Найдя девочку, отец подал заявление о возбуждении уголовного дела о похищении дочери. Ему отказали. Бабушка в это время обратилась в райсовет с просьбой назначить ее опекуншей девочки, потому что отец ее — инвалид, и помощи от него никакой. В райсовете просьбу удовлетворили. Отец узнал об этом решении через несколько месяцев из письма районного совета и тут же обратился в суд с иском о возвращении дочери (это был февраль 2007 года), затем спустя еще полгода подал новый иск. Отец обвинял бабушку в том, что по ее недосмотру девочка упала и сломала ногу, бабушка во встречном иске писала, что отец звонил ей по телефону и материл на чем свет стоит. Органы опеки и попечительства сказали, что встали на сторону бабушки, потому что отец действительно передвигался на костылях, а у бабушки в доме были хорошие условия для ребенка. Отец захотел изменить исковое заявление, включив туда требования об отмене опеки. Суд отказал в удовлетворении исков и отца, и бабушки. Первому — потому что его уведомили об установлении опеки до того, как он обратился в суд, и поскольку он не опротестовал это решение, бабушка оставалась законным опекуном. Второй — потому что ее претензии к зятю были вообще безосновательными.

Отец подал апелляционную жалобу, суд ее отклонил. Аргументы все те же: бабушка была законной опекуншей, да к тому же отец платил алименты. Папа, желая отобрать дочь у бабушки, дошел до Верховного суда Украины, который в сентябре 2008 года отказал в открытии производства по жалобе, установив, что изложенные в ней требования — не основание сделать выводы о незаконности и неправильности решений низших судебных инстанций.

Но за полгода до этого отец снова-таки обратился в районный суд, требуя отменить решение об опеке. Суд отказал ему, ссылаясь на Семейный кодекс и Правила опеки и попечительства: мол, истец не предоставил доказательств того, что дочери будет лучше жить с ним, или того, что жизнь с бабушкой для девочки хуже. А у органов опеки и попечительства, в свою очередь, претензий к бабушке нет. Три года она живет с ней, а папа ни разу не приходил к ней в дом или хотя бы в детский сад, он лишь платил алименты.

Дальше все пошло по накатанной: апелляционная жалоба отца — отказ — кассационная жалоба — отказ. Ситуация, по-моему, выглядела дикой: родной отец, образно говоря, головой о стену бьется за право воспитывать собственную дочь, но все, абсолютно все бесполезно.

И в 2009 году отец обращается в Европейский суд по правам человека, на этот раз — с жалобой на то, что в его деле суды и органы опеки нарушили некоторые положения Конвенции ООН о правах ребенка (международный правовой акт, принятый в 1989 году и ратифицированный Украиной в 1991-м).

Прошло еще шесть лет. Страсбургский суд признал правоту отца девочки. Тот требовал от Украины возместить ему моральный ущерб — 30 тыс. евро. ЕСПЧ обрезал эту сумму вдвое, да плюс обязал государство расплатиться с адвокатом — выплатить ему 4000 евро гонорара.

Формально отец выиграл, но, по-моему, в этом деле проиграли все: и бабушка, фактически лишившая внучку отца, и отец, затянутый в судебные распри настолько, что даже не заглядывал в детсад, а потом в школу к дочери, раз уж зловредная бабушка не пускала его на порог своего дома. Но больше всего пострадал ребенок. Впрочем, сейчас это уже 16-летняя девушка, и не нужны ей никакие опекуны…

А теперь «работа над ошибками» от судьи Кассационного гражданского суда в составе Верховного суда Марины Червинской:

— Заявитель после смерти жены пытался получить доступ к своей дочери, опекуном которой была бабушка по матери. Опекунша переехала, все обращения заявителя в разные органы власти были безуспешными. Очевидно, что ему препятствовали в общении с девочкой. Учитывая ответы органов власти и решения судов, этот вопрос — доступа отца к ребенку — не был изучен как следует. Ни одной попытки проверить реальную возможность отца общаться с дочерью предпринято не было. Разумеется, ЕСПЧ не мог согласиться с выводами украинских судов. Органы власти были обязаны сделать попытку урегулировать вопрос доступа заявителя к ребенку и помочь ему добиться реального осуществления отцовских прав.

Оценка общей пропорциональности любых предпринятых мер, которые могут привести к разрыву семейных связей, требует от судов тщательного анализа целого ряда факторов, и в зависимости от обстоятельств конкретного дела они могут отличаться. Однако необходимо помнить, что основные интересы ребенка — это самое важное. При их определении в каждом конкретном случае необходимо учитывать два обстоятельства. Первое — в интересах ребенка сохранить семейные связи (кроме случаев, когда семья явно неблагополучная). Второе — обеспечить ребенку безопасное, спокойное и стойкое окружение.

Для этого недостаточно установить, что ребенка можно поместить в лучшую среду для воспитания. Не может также быть оправданной мера, разрывающая семейные связи, одной только ссылкой на ненадежное состояние родителей. (В этом случае — на то, что отец был инвалидом. — Ред.) Проблема может быть решена при помощи менее радикальных средств, таких, как целевая материальная и социальная поддержка.

Страсбургский суд не мог согласиться с национальным судебным решением еще и потому, что заявителя не привлекли к принятию решения насчет опеки. Ошибочное решение районного совета можно было бы исправить в суде, в котором заявитель принимал участие и мог приводить и отстаивать свои аргументы.

Несмотря на то, что пребывание ребенка с бабушкой может быть оправданным, в частности, учитывая то, что девочка достаточно долго жила с ней и практически не общалась с отцом, возможность воссоединения отца с дочерью не была рассмотрена, и ни единой попытки поспособствовать такому воссоединению предпринято не было. Интересам заявителя, касающимся заботы о дочери и взятии полной ответственности за ее воспитание, как и интересам ребенка — сохранению связи с отцом — не было уделено практически никакого внимания.

P. S. Эта история длинная и печальная, но есть в ней один плюс — девочка, за которую сражались отец с бабушкой, была, по крайней мере, в безопасности. В отличие от другого ребенка, очутившегося в центре второго «семейного» дела из Украины, которое прошло через Страсбургский суд. Так что продолжение следует.