Экс-ректор Медицинского университета имени Богомольца Екатерина Амосова — о беззащитном пациенте, враче-крепостном и медицинской реформе

Екатерина Амосова — доктор медицинских наук, кардиолог, профессор внутренней медицины. На волне Революции достоинства трудовой коллектив и студенты избрали дочь легендарного кардиохирурга Николая Амосова ректором киевского Национального медицинского университета имени Богомольца. Эту должность она занимала с 13 июня 2014 года по 8 января 2019-го. «Ракурс» поговорил с Екатериной Амосовой о том, удалось ли победить коррупцию в медуниверситете, о противостоянии с Минздравом, а также о плюсах и минусах медицинской реформы.

Экс-ректор Медицинского университета имени Богомольца Екатерина Амосова — о медицинском образовании

— Екатерина Николаевна, начнем с медицинского образования. Студенты, которые покупают тесты, дипломы, потом идут нас лечить. Замминистра здравоохранения Александр Линчевский, анонсируя американские тесты, которые недавно сдавали студенты медицинских вузов, уверял, что тесты «Крок» можно купить примерно за 3,5‒4 тыс. долл. Что не так с медицинским образованием в Украине?

— К сожалению, сфера образования очень коррупциогенна. Коррупцию искоренить невозможно, но, по крайней мере, можно минимизировать. Безусловно, многое зависит от руководителя учреждения, его позиции, незамаранности, готовности принимать непопулярные решения. Медицинский университет имени Богомольца, во-первых, ввел собрание студентов, где стало известно, что деньги иногда давали даже завкафедрой. Это проблема младших курсов, клиницисты обычно таким не занимаются, у них есть другие источники дохода (иногда не более привлекательные, но тем не менее). Интересно, что процент преподавателей, требующих взятки, меньше, чем студентов, которые пытаются их дать. Давайте не будем идеализировать студентов: некоторые хотят диплом купить.

Процент преподавателей, требующих взятки, меньше, чем студентов, которые пытаются их дать.

Второй внедренный шаг в Медицинском университете имени Богомольца — массовое анонимное анкетирование и публичность. На кафедрах раздавалось несколько сотен анкет с вопросом о случаях коррупции на отработке, на экзаменах. Полученные результаты публиковались на нашем сайте и озвучивались на ученых советах. Когда на одной кафедре 4% студентов сталкивались с коррупцией, а на другой — 20‒25% — это уже завкафедрой слышать неприятно. Далее на ректорате я выносила вопрос о снятии премий в конце года на кафедрах, которые стали лидерами по коррупции (скажем, более 10%). Это не добавляло мне народной любви.

Мы ежегодно отчисляли около 10% украинских и 20% иностранных студентов.

Третий момент. Введение так называемого электронного деканата (заняло почти два года) — переход академических журналов и ведомостей в онлайн-режим. Все текущие оценки и оценки за экзамены попадали в базу до конца рабочего дня, любое проникновение фиксируется. Раньше часто случалось так: студент не сдал, получил двойку. Но бумажные ведомости не отнесли, потом вечером пошли переговоры и оценку исправили. Исправление оценок я взяла под свой контроль. Деканы и заведующие кафедрами приносили документальные подтверждения, почему оценки исправлены. Я не всем это позволяла.

Всего из Медицинского университета имени Богомольца мы ежегодно отчисляли около 10% украинских и 20% иностранных студентов. Это тысячи человек.

— Я общалась со студентами и преподавателями Медицинского университета имени Богомольца касательно экзаменов «Крок» (желающие могут прочесть интервью на «Ракурсе»). Оказалось, что украинские экзамены абсолютно не соответствуют современному уровню медицины. «Крок» содержит около 30% некорректных задач. Чтобы сдать тест, иногда надо выбрать неправильный ответ, есть и вовсе алхимические и смешные задачи. Преподаватели отмечали, что им унизительно объяснять студентам, почему так происходит.

— «Крок» ввели более 20 лет назад, в 1998-м. Тогда это была прогрессивная вещь. Я была у истоков. К сожалению, впоследствии директор Центра тестирования Ирина Булах расслабилась — как это часто бывает с людьми. 20 лет без ротации — это неправильно. Она перестала слышать конструктивную критику в отношении контента тестов. У преподавателей, которые их писали, не было стимулов. Если им за эту работу заплатить, они напишут классные тесты.

— Насколько знаю, Медицинский университет имени Богомольца в свое время обратился к иностранным врачам, которые тоже вынесли вердикт, что тесты «Крок» не соответствуют современным знаниям о медицине. Университет обращался по этому поводу в Минздрав. Тогда вашу критику касательно тестов «Крок» в министерстве, кажется, не разделяли. Сейчас мнение в Минздраве изменилось: господин Линчевский критикует украинские тесты, а также говорит, что их можно купить, а вот с международными экзаменами подобную сделку не провернешь.

— Да, два года говорили, что «Крок» — это нормально, Амосова против «Крока», потому что хочет продавать дипломы. Теперь транслируют обратное. Вообще три раза покупать американские тесты, делать пилоты... Это глупость! Для чего эти тесты?

— Как отмечал Линчевский, для оценки уровня подготовки будущих врачей, а также для определения точки приложения усилий с целью изменения медицинского образования к лучшему…

— Чтобы проанализировать результаты, надо получить тесты, посмотреть, как студенты отвечали по разделам. Например, этот раздел гистологии знают хуже, чем тот. Но ведь американцы не дают свою интеллектуальную собственность, и мы получаем только процент каждого студента. Что с этим делать дальше? Это афера. Это лишь голый процент! Мы не можем проанализировать. Я не думаю, что Линчевский не понимает этого. Приходит в голову денежная заинтересованность.

— Каким вы видите выход, как усовершенствовать тестирование?

— Выхолощена сама идея независимого оценивания. Даже если взять ВНО, то его основой является совет учителей, которые отвечают за направления. Американскому совету экзаменаторов 100 лет, но основа его не директор (как у нас), который занимается логистикой, а совет экзаменаторов, определяющих, что тестировать, вопросы, как их улучшить. То есть должны быть эксперты, специалисты. У нас это не рассматривается.

Считаю, что мы не можем каждый раз покупать американские тесты. С опытными преподавателями нам по силам писать свои, тесты могут быть качественными. То есть это должна быть перезагрузка наших тестов «Крок» с организацией реального совета медицинских экзаменаторов, 100% закрытая база (она была полуоткрытая, зазубривали ерунду). Это реально организовать. Но хороших тестов много не напишешь. Для нашего количества студентов мы не можем обеспечить тесты на компьютерах в одну смену. Это нереально!

Надо отметить, что тестовый экзамен — одна из двух составляющих. Вторая составляющая — это так называемые ОСКЭ — объективный структурированный клинический экзамен на пациентах (для оценки таких важных компетенций врача, как клинический осмотр, техника выполнения медицинских манипуляций, коммуникация с пациентом, соблюдение профессиональных и этических норм. Это дает большую гарантию для общества, что врач будет подготовлен).

У меня гомерический хохот, ведь меня уволили за невыполнение контракта при том, что мы провели на 3-м курсе два таких экзамена — два года подряд. Это не экзамен ради экзамена. Любой экзамен имеет цель научить, дает импульс и преподавателям, и студентам. Там очень интересная система: 10 станций — 10 отдельных комнат. В одной комнате, например, студент или актер, которого беспокоит боль в груди. Студенты должны задать вопросы, важные для дифференциальной диагностики. И все это при дефиците времени. Вторая станция — непрямой массаж сердца. Третья, например, — определение группы крови и т. п. Экзаменатор сидит, он не спрашивает, а просто фиксирует, что делает студент. Есть ключевые пункты в чек-листе. Отмечается, все ли вопросы заданы, коммуникация. Это очень интересно и полезно. Это не менее важно, чем тестовые экзамены. Это не стоило бы стране ничего. Слава Богу, у медвузов есть контрактники, есть определенный бюджет.

Надо переводить англоязычные учебники и на них переходить, поскольку они качественно другие.

Продолжил ли это в 2019 году Юрий Кучин, нынешний и. о. ректора, — не знаю. Мы планировали сделать такой экзамен на 6-м курсе как пилот в этом году. Когда наша команда вернется, мы мобилизуемся и планируем это сделать. Это очень важно для общества, чтобы получить лучших врачей.

Обязательно нужно переводить англоязычные учебники и на них переходить, поскольку они качественно другие.

Экс-ректор Медицинского университета имени Богомольца Екатерина Амосова — о плюсах и минусах медицинской реформы

— В последнее время вы стали экспертом по вопросам медицинской реформы. Вошли в состав экспертной группы врачей, которая разработала собственную программу трансформации медицины. Это означает, что предложенные изменения вас не устраивают. Какие шаги медреформы, по вашему мнению, являются правильными, а что следует изменить?

Эта медицинская реформа — не реформа Супрун. Введение семейных врачей — это министр Полищук, разделение трех уровней медицинской помощи — Раиса Богатырева.

— Давайте будем справедливыми. Есть определенные положительные изменения. Для молодых людей, живущих в Киеве, — это электронная запись к врачу. Определенный плюс — насильственная компьютеризация. У некоторых врачей есть проблема с квалификацией, часть тянет с пациентов деньги, другие продают добавки из карманов... Но они делают это не от роскоши! И вот их взяли за горло. Получается дольше, потому что бумажки остались, а компьютеры добавились. Чтобы заставить врачей это делать, надо быть человеком извне, не имеющим к ним уважения, даже сочувствия. Компьютеризация — это позитив. Незащищенность данных — это большой негатив. Общество этого не понимает. Очень спешили, сделали быстро, неквалифицированно.

Команда Супрун оставила на первичном уровне педиатров и терапевтов. Это большой плюс! Поскольку в свое время министр Николай Полищук хотел всех переквалифицировать в семейных врачей. Кстати, эта медицинская реформа — не реформа Супрун, она была начата раньше. Введение семейных врачей — это министр Полищук, разделение трех уровней медицинской помощи — Раиса Богатырева. Еще летом 2014 года (министром здравоохранения был Олег Мусий) работала экспертно-консультационная группа. Прописали стратегию и концепцию, которую подписал Гройсман. Супрун, вероятно, прошла кастинг на то, на что не согласились многие — принимать решения, которые экономят деньги, но противоречат социальным принципам здравоохранения. Непопулярные решения надо принимать, но должна быть мера. Есть непопулярные решения, а есть безответственность и отсутствие сострадания...

Вернемся к позитиву. Несмотря на неоднозначность, в проведенном через Верховную Раду благодаря президентской команде законе «О государственных финансовых гарантиях» плюсов больше. В частности, там заложено 5% ВВП на здравоохранение. Кстати, это — заслуга комитета ВР по здравоохранению.

Надо отдать должное команде Супрун, которая сделала приоритетом заработную плату на первичке.

— Есть мнение, что этих средств все равно не хватит, их проглотит черная дыра — коррупция.

— Это не совсем так. Ведь 5% ВВП вместо нынешних 2,7% позволяют сделать определенные вещи. Должны быть приоритеты. Первый приоритет — заработная плата медикам. Надо отдать должное команде Супрун, которая сделала приоритетом зарплату на первичке. К сожалению, не все так радужно, как рапортуют в Минздраве. Сейчас это все может рухнуть, поскольку подпитывалось перед выборами и доплачивалось из субвенции.

Тариф 370 грн (подушная оплата) — ничем не обоснован. Искусственно выбросили часть себестоимости — коммунальные услуги, деньги на содержание, интернет... То же запланировано на вторичке. Все перекладывают на плечи общины. Это искусственно и манипулятивно. Государство виновато в том, что за 28 лет, которые были «сытнее», чем сейчас, оно ничего не вкладывало. Я поинтересовалась: в Великобритании, например, все больницы принадлежат Национальной службе здоровья (прототип нашей), а не общинам. Общины не заботятся о том, как лечатся их граждане. Когда здесь частично государство, а здесь — община, это вариант для манипуляций, неунормированных решений.

Одно из предложений — защитить врачей. Чтобы врачи не зависели от своего феодала — главного врача. Сейчас врачи — как крепостные.

Все же команда Супрун достигла определенного результата и завоевала симпатию части врачей первички. Появилась возможность для открытия ФЛП. Однако это было сделано не только для того, чтобы людям стало лучше, но и чтобы снять ответственность за заработную плату.

Автономизация медицинских учреждений — это тоже об этом. Снимается гарантия с государства. Важная проблема — не был нормативно утвержден коллективный договор. Где-то главные врачи взяли себе 30 тыс., где-то — меньше, поэтому в одной амбулатории врачи получают, например, зарплату по 14 тыс. грн, в другой — 8. Минздрав отстранился — мол, идите добивайтесь.

Одно из предложений нашей экспертной группы — защитить врачей и первички, и вторички (которых еще ждут изменения), прописав типовой коллективный договор. Чтобы врачи не зависели от своего феодала — главного врача. Сейчас врачи — как крепостные. Ведь не каждый может сменить место работы, не все поедут в Польшу или пойдут торговать...

Вторым приоритетом должна быть система ургентной медицины. Пользуюсь словом «ургентная» (срочная), чтобы объединить то, что разъединили — неотложную и экстренную помощь. Считаю ошибкой то, что команда Супрун сосредоточилась на первичке. При наличии штата в министерстве можно было бы параллельно заниматься другими вопросами. За это время экстренная помощь разрушилась. Есть ситуации, когда карета скорой катает пациента по городу, его не берут ни в одну больницу, потому что не могут определиться, чей именно это пациент и кто будет его лечить.

Ургентная помощь — безусловный приоритет. Нет большего ужаса, чем когда привозят несчастных тяжелобольных людей без денег и им нечем помочь. К сожалению, не только Супрун, но и другие организаторы здравоохранения считают, что «скорая» — это только машина на колесах. На самом деле экстренная помощь — это включительно вся стационарная. Стационар — стержень здравоохранения. Как центр экстренной медицинской помощи может быть коммунальным предприятием? Это вообще не укладывается в голове. Есть также инфекционные больницы, травматология...

Если говорить о финансовом обеспечении, то модель государственного бюджетного финансирования медицины по образцу Великобритании и Канады, которую взяла команда Супрун, имеет определенные преимущества перед так называемой страховой медициной (термин некорректен!), под которой все понимают разное. К сожалению, для общества слово «страховая» стало мантрой.

Еще один плюс: команда Супрун научила тех, кто способен учиться, многим вещам — как важно правильно «подавать себя», быть публичным и активным в соцсетях. И пиару — как профилактике информационных атак.

О работе в Медицинском университете имени Богомольца

— Вы возглавили Национальный медицинский университет имени Богомольца (НМУ) в 2014 году — на волне Революции достоинства. Студенты восстали против тогдашнего ректора Виталия Москаленко, который поддерживал Януковича и давил на участников событий на Майдане. Это также было студенческим протестом против коррупции руководства университета. Студенты поддержали вашу кандидатуру на пост ректора. Однако впоследствии Минздрав назвал вас человеком системы и коррупционером.

— К сожалению, серьезные чиновники и так называемые антикоррупционеры позволяют себе искажать факты. Я работала более 20 лет заведующей кафедрой внутренней медицины №2. Никогда не была ни заместителем декана, ни деканом. Вообще административная карьера меня совершенно не интересовала. Я была очарована на уровне идеализма, во-первых, Революцией достоинства, во-вторых — восстанием студентов Медицинского университета имени Богомольца. Они самоорганизовались, их было несколько тысяч. Это придавало реальный шанс снять тогдашнего ректора Москаленко, поскольку он унижал человеческое достоинство и студентов, и преподавателей, которых, к примеру, использовали в качестве массовки в ожидании гостей. Для картинки студентов в белых халатах выводили на улицу при любой погоде, они ждали, например, Богатыреву.

Чтобы взять на работу старшего лаборанта или помощника, его сначала нужно было привести к ректору Медицинского университета имени Богомольца. Попасть к ректору можно было только через запись, ждать приходилось месяц-два. Допустим, я хочу взять отпуск за свой счет, чтобы поехать на международный конгресс, — ректор мог подписать тоже через пару месяцев. Вообще на второй этаж ректората, где была приемная-«резиденция» Москаленко, даже завкафедрой не пускали. Преподаватели должны ждать внизу, стояли, потому что стульев не было. Еще много чего было...

— Вы отметили, что административная карьера вас никогда не интересовала.

— Я подвязалась в это дело, поскольку студенческого протеста было недостаточно для того, чтобы снять ректора Медицинского университета имени Богомольца Москаленко. Тогдашний министр здравоохранения Олег Мусий поддержал студенческиое сопротивление, но отметил: чтобы разорвать контракт с Москаленко, нужно решение трудового коллектива, и посоветовал сначала провести ученый совет. Преподаватели, которые составляют 90% совета, были очень запуганы. Мне удалось возглавить команду, к которой примкнули несколько представителей преподавательского сообщества, чтобы вдохновить в частности тех, кто раньше собирал подписи в защиту Москаленко. Виталий Федорович со своими адвокатами приходил и на ученый совет, и на собрание трудового коллектива. Выступал. Но мы получили большинство. И только после этого Мусий разорвал контракт с Москаленко.

Бывший ректор был «мальчиком» по сравнению с бенефициарами Революции достоинства.

Еще мне было интересно, можно ли вообще такую «махину», как Медицинский университет имени Богомольца, — а это 13 тыс. студентов и 3000 сотрудников — мобилизовать в условиях низких заработных плат, высокой нагрузки, чтобы все реально работало. У нас классная команда, и я горжусь нашими результатами. Я понимала, на что шла, но была уверена, что новая власть, которая пришла на крови, не будет предусматривать, например, что перед Минздравом надо «ползать». Надеялась, что теперь все должно быть справедливо. К сожалению, ошиблась. Если коротко: бывший ректор Москаленко был «мальчиком» по сравнению с бенефициарами Революции достоинства.

— Громкий скандал, в котором фигурировал Медицинский университет имени Богомольца, — исчезновение зимой 2018 года студентки вашего вуза. В деканате от девушки якобы требовали взятку и довели до самоубийства. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Это была студентка-первокурсница одной из бывших среднеазиатских республик СССР. Она обратилась в деканат Медицинского университета имени Богомольца за справкой для дальнейшей легализации своего пребывания в Украине. Обычная процедура. Но в то время ее виза месяц как была просрочена, и она находилась в Украине нелегально. В этом случае нужно было вернуться домой, обратиться в украинское посольство за новой визой.

Девушка жила на съемной квартире вместе с родной сестрой, которая также училась в Медицинском университете имени Богомольца, но на старшем курсе. Я отвергаю все разговоры, что девушка не знала нюансов с оформлением документов. Она русскоязычная, ее сестра все это прошла. Ее одногруппники это прошли. В деканате девушке предложили уехать обратно, оформить визу и вернуться, не теряя год обучения. Она почему-то не захотела.

В этой истории много странного. Последний раз в деканате студентка была в 16 часов, дома в тот день не ночевала. Уже на следующее утро в отделении полиции открыли уголовное производство, а после обеда проводились следственные действия — обыски в иностранном деканате. У нас исчезали студенты. Одного парня не нашли до сих пор. Еще один факт. Приехала семья девушки. Вы представляете себе, чтобы родители и семья не пытались пообщаться ни со мной, ни с проректором? Они должны были из меня душу вытрясти!

Никто не знает, что случилось. Все приведенные факты выглядят довольно странно. Эти события были поводом устроить шествие на бульваре Шевченко под лозунгом «Коррупция убивает». Далее последовали серьезные угрозы в иностранный деканат. Предполагаю, что в деканате Медицинского университета имени Богомольца плохо коммуницировали. Это вообще типичная проблема и в образовании, и в больницах. И это плохо. Но принуждение к самоубийству — извините.

— Впервые с должности ректора Медицинского университета имени Богомольца вас отстранили, насколько помню, еще при министре Квиташвили. Потом я уже потеряла счет отстранений при Ульяне Супрун. Поводы были разные и разобраться в этом противостоянии непросто.

— Для людей непонятно, что мной двигало. Это желание справедливости и жить по правилам. Весной 2017 года мы выселили Центр тестирования из корпуса Медицинского университета имени Богомольца на Пушкинской. Соглашение с Центром тестирования было странным, подписанное еще Москаленко: университет предоставлял центру 100 кв. м на Пушкинской, а они тестировали наших студентов бесплатно. Университет был в выигрыше, поскольку тестирование студентов стоило миллион, а аренда помещения — значительно меньше. Тем не менее, это соответствовало понятию «скрытая аренда». Меня волновало, что неуплата за аренду наносила ущерб государству, за это можно понести ответственность. Хотелось, чтобы все соответствовало букве закона.

Мирным путем этот вопрос решить не удалось. Мы подали в суд и выиграли. Суд обязал Центр выселиться, одновременно оставив в силе безвозмездное соглашение о сотрудничестве до конца действия — 31 декабря 2017 года. Тогдашний директор Центра тестирования Ирина Булах обратилась к Линчевскому. Центр тестирования не выдал выпускникам Медицинского университета имени Богомольца сертификаты, требуя расторгнуть безвозмездное соглашение (действие которого еще продолжалось до 31 декабря) и заключить новое — платное. Я не могла этого сделать, поскольку в решении хозяйственного суда было прописано, что соглашение остается в силе. Решение суда показывала Линчевскому. Но тот в присутствии свидетелей (проректоров и моего адвоката) сказал, что если я не подпишу новое соглашение, то подпишет другой ректор. Пошло противостояние — мы подали в суд и выиграли. Минздрав не имеет права вмешиваться в автономию вуза. Студенты получили сертификаты.

С Антимонопольным комитетом мы раскрутили историю относительно схемы — кормилицы Центра тестирования. Наше сопротивление разрушило эту схему. Но я поняла, что эта молодая команда с короной на голове не видит под собой земли.