Это не люстрация

Оговоримся сразу, что нашумевший Закон «О восстановлении доверия к судебной власти Украины», ошибочно называемый законом о люстрации, на самом деле не является таковым. Он содержит лишь несколько элементов, которые можно назвать люстрационными. По сути этот закон предусматривает не люстрацию, а проверку — анализ поведения судьи при вынесении решения по делу. Иными словами, предметом рассмотрения могут стать, например, случаи, когда судья подмахивал десятки материалов дел, составленных словно под копирку; отправлял в СИЗО человека в полубессознательном состоянии с очевидными признаками нанесенных ему травм; или конвейерным методом множил постановления о лишении водительских прав участников Автомайдана. О проверке судебных решений, чем почему-то обольщаются многие граждане, речь не идет и идти не может: решение судьи по существу может быть проверено только в процессуальном порядке — апелляционном или кассационном. Если в процессе проверки будет установлено, что судья действовал умышленно, принимая заведомо незаконное решение, комиссия уполномочена направить такое дело в прокуратуру для рассмотрения вопроса о возможном привлечении судьи к уголовной ответственности (статья 375 Уголовного кодекса Украины).

Закон «с требованьем веры и просьбой о любви…»

Нехорошие подозрения возникли в тот вечер, когда Министерство юстиции пригласило представителей общественности для обсуждения ни на что не похожего законопроекта «О восстановлении доверия…». Надо отдать должное: ту первоначальную писульку проталкивать все же прекратили и взялись за разработку чего-то более напоминающего закон.

Вариант проекта, ставший впоследствии законом, «народная власть», точно так же, как это по мере надобности делала «злочинна», готовила в страшной тайне, шепотом ссылаясь на происки врагов и сумасшедшее давление. (Автору этих строк в стане представителей новой власти раздобыть готовящийся закон не удалось, подсобили оппоненты.) Ни сила давления, ни количество врагов, ни даже их практически поименный список сомнений не вызывали. Тем не менее результат этой партизанщины оказался легко прогнозируемым: широкая общественность ознакомиться с законопроектом не могла, зато «враги» изучили в первую очередь. Даже не после написания, а параллельно с создателями, судя по магическим правкам, которые проявлялись в тексте законопроекта при свете дня, бесследно исчезая с заходом солнца. Несколько краеугольных строк неоднократно пропадали и возрождались, словно Феникс из пепла. И отнюдь не почтение к рекомендациям Венецианской комиссии было тому причиной.

Ввиду тайной подготовки проекта полную хронологию жизненного цикла наиболее «дорогих» строк отследить не представляется возможным. Например, увольняются ли автоматически не только председатели, но и заместители судов, смогут ли они баллотироваться на ближайших выборах и т. д. Список таких деликатных моментов невелик, но весом, учитывая, что каждая строка в данном законе на вес золота, а людей, готовых его отвесить, — сотни. Тут революционных перемен не случилось: закон «заработал» еще на этапе своего создания. Тем не менее, никакой достоверной информации о том, кто пытается повлиять на текст законопроекта, во внешний мир не поступало — текст закона «усовершенствовался» безо всякой огласки. (Если не считать отдельные анонимные «сливы», направленные не на борьбу за принятие вменяемого законопроекта, а исключительно на уничтожение отдельных личностей.)

Некоторым посвященным приходилось молчать обо всей этой возне: их безмолвие было платой за принятие хоть какого-нибудь закона на главную из заданных Майданом тем. Егор Соболев, глава так и не появившегося на свет Люстрационного комитета, делал что мог, по мере всех своих «невозможностей», потому что не только средств, но даже шанса сделать порученную работу ему не предоставили. Он по сей день подписывает свои блоги «инициатива «Воля». У него до сих пор нет ни прав, ни полномочий, есть лишь драматическая несоразмерность ноши и сил, надежда и символическая помощь одних, ненависть и почти абсолютное всесилие других и равнодушие третьих. Его обрекли на поиск негласных союзников. Разумеется, альтруистов среди них нет. И до того, как требовать принятия закона о люстрации, нам стоило бы потребовать от парламента реальных, по сей день не узаконенных полномочий для того, на кого торжественно и… безответственно мы сообща взвалили этот груз, устроившись наблюдать у телевизора.

Когда после нервозной закулисной подготовки настал час выйти на сцену, воплощение в жизнь с большим трудом принятого закона избирательно и четко контролировалось на отдельных, стратегически важных направлениях. Общественность эпизодически эффектно добивается справедливости в отдельно взятом месте. Нюансы впечатляют. Акции выглядят как инициатива активистов, подкрепленная «штыками» «Правого сектора». Иногда ни первые, ни вторые толком не знают, в каком суде находятся, в чем довелось убедиться не единожды. Под Кловским дворцом, где расположен Верховный суд, препятствуя проведению съезда судей, который часть служителей Фемиды собиралась провести по старому законодательству, граждане бросались на судей, таскали и толкали их, раздавали пинки, иногда называя при этом… чужими фамилиями. То есть не имея к конкретным судьям личных претензий и даже не зная в лицо.

Практически в каждой акции, которую наблюдала автор этих строк, принимает активное участие наш бывший соотечественник, нынче гражданин Израиля, видно, мучимый своеобразной «ностальгией». Невысокий полноватый мужчина в очках привычно раздает комментарии телеканалам после энергичных акций протестующих. У кого еще найдется камень, чтобы бросить его в «антисемитов» из «Правого сектора»?..

Там, под ВСУ, среди протестующих прохаживался парень в камуфляже, ничем не напоминающий «ботаника», но полдня не расстававшийся с толстой книгой «Мені судилося…», украшенной портретом бывшего председателя Верховного суда, ныне главы Совета судей Украины Василия Онопенко, выступавшего против проведения съезда «генералами судебной власти»... Книги с портретом нардепа Кошулинского, видимо, не нашлось, и в результате получилось неудобно: лишенного опознавательного знака «свой-чужой», его не признали, по ошибке приняв за «плохого» судью, надавали пинков…

О том, кто и как на самом деле провернул операцию «Съезд отменяется» в Кловском дворце, ходят удивительные слухи. Учитывая ситуацию и количество далеко не мирно настроенных активистов и граждан, похожих на членов «Правого сектора», ледяное, граничащее с умиротворением спокойствие государственной охраны выглядело тогда парадоксально и свидетельствовало о том, что договоренности, достигнутые организаторами съезда, были «перебиты» противниками его проведения.

Большинство активных граждан, сопровождавших процесс воплощения в жизнь закона «О восстановлении доверия…», не догадываются, в каких неоднозначных играх им отводится роль статистов. Однако все эти акции давали результат и прекрасную картинку для теленовостей. Но главное — то, чего плохими средствами добились в тот раз, по большому счету было правильным. Просто в эти постреволюционные дни Справедливость, пробивая себе путь к свету, петляла темными, запутанными тропами. Поводырями ей нередко служили те, кто преследовал свой корыстный интерес и был ничем не лучше «люстрируемых». Просто в последние четыре года им… посчастливилось быть не у дел. И ничего, что раньше они десятки лет занимались тем же, чем их коллеги в последние четыре года. Ну, может, не хватало масштабности, но от этого не менялась суть. Трогательно рассказывая о том, что благодаря революции они смогли, наконец, «подняться с колен», как образно высказался когда-то после аналогичных событий один бывший генпрокурор, они не повествуют, как же их угораздило оказаться в такой позе. Ведь представителей не самого бесправного в нашей стране — судейского сословия принуждать к чему-то и шантажировать не так-то и легко, если они не выносили неправосудных решений.

Эту замысловатую траекторию Справедливости сходу не сумел оценить даже министр юстиции, с утра радостно поблагодаривший участников разгона судей под ВСУ, а уже к вечеру осудивший их действия и сваливший все на… Сергея Кивалова. Впервые даже обидно стало за Кивалова, 20 лет мастерски ухитрявшегося управляться с судебной системой «без шума и пыли».

Кстати о Кивалове и возглавляемом им парламентском комитете по вопросам верховенства права и правосудия.

Примерно в эти же дни активисты вынесли двери в одном из высших судов. Собрание судей, проводившееся в полном соответствии с новым законом, неравнодушные граждане разогнали. Я спросила у одной из активисток из тех, что были не в камуфляже, а в «гражданском»: вы не протестовали против принятия закона в его нынешнем виде, так почему вы устраиваете погром, когда судьи не нарушают закон, а действуют на его основании, просто вам не нравится их выбор? «Это закон улицы!» — задорно ответила невысокая женщина лет 50. Присутствующие были с ней солидарны…

Такие события происходили под некоторыми судами, в отличие от совершенно спокойно состоявшегося заседания профильного парламентского комитета, трудившихся над законом под руководством… Сергея Кивалова. К нему ни у кого вопросов не было.

На заседании этого комитета, корпевшего над законопроектом, присутствовали, в частности, представители «Правого сектора» и кто-то еще в камуфляже. Им не хватило терпения досидеть до конца мероприятия. Оно действительно было монотонным и будничным — вносились, как и полагается на данном этапе, правки, носящие «исключительно редакционный характер», о чем неоднократно напоминал «председательствующий». На самом деле «редакционными» они были настолько же, насколько можно назвать таковым определение места для запятой в пресловутом примере: «казнить нельзя помиловать». Тоже, с позволения сказать, сугубо вопрос пунктуации…

Именно здесь, на комитете, решалась судьба важнейших, принципиальных пунктов, например, о каком периоде времени идет речь в контексте проверки судей. Правок такого рода там было в избытке. Были и, по большому счету, частности вроде «поправки Онопенко»: непонятно откуда, кроме как из его биографии взявшееся беспрецедентное ограничение для занятия должности 64 года вместо общепринятых 65. Нардеп Сергей Власенко попытался было вернуться к этому вопросу еще раз, но члены комитета дружно заявили: мол, проехали, принимая другую правку. На том и порешили.

Редактировали долго и тщательно. И не было никаких пикетов, подвергающих сомнению уместность дирижерства этим процессом знаменитым Сергеем Киваловым, и никаких визитов «Правого сектора» к тем, кто изымал и вставлял заветные строки в закон, который оказался лишь прелюдией к будущей люстрации.

Это важно не только как новейшая история законотворчества, но, прежде всего, ввиду того, что на подходе уже как минимум четыре, если не все шесть законов о люстрации, судей в том числе. За этими проектами — свои политические резоны, люди, стремящиеся узаконить нетленное «друзьям все, врагам — закон» и даже ухитряющиеся вносить этот постулат в текст закона, что заслуживает отдельного разговора. Не стали слабее и те, кто захочет отвести это жало от себя. Общественности снова будут представлять всю эту кутерьму как борьбу Добра со Злом, прикрывая суть, заключающуюся в борьбе политических кланов за обладание контрольным пакетом акций судебной власти.

Новые правила, а не вендетта

Уже во второй раз представился шанс дать, наконец, гражданам обрести возможность, приходя в суд, получить там законное разрешение своих жизненных проблем. Без взяток, тратясь исключительно на адвоката, а не «гонорар» для судьи. Не испытывая привычного унижения от собственного бесправия и всесилия того, у кого деньги и «подходы». Если бы возродилась эта, последняя линия обороны прав человека, постепенно изменилась бы в лучшую сторону вся наша жизнь.

Следует отдавать себе отчет в том, что очищение судов в таком виде, как это хотела бы видеть значительная часть населения, практически невозможно. Тотального возмездия не будет, не может быть да и не должно. Не только потому, что могущественная каста все равно этого не позволит. Не только потому, что это маловероятно технически, даже если кто-то надумает вдруг каким-то образом узаконить пересмотр вступивших в силу судебных решений. Ставший притчей во языцех судья Киреев может быть привлечен к ответственности за тот невеселый цирк, который он устроил из судебного процесса по делу Тимошенко. За поведение в процессе его может и следовало в определенное время привлечь к ответственности. Но не за решение по существу, которое он как судья на основании собранных стороной обвинения доказательств имел право постановить, если убедился в их достаточности и приемлемости. И даже имел право добросовестно ошибиться, так как именно на такой случай существует право осужденного обжаловать приговор. Трое судей в апелляции и трое в кассации проверили его решение, не изменив в нем, кажется, ни единой буквы, и оно вступило в силу. Не только судья Киреев, но и все судьи высших инстанций по этому делу могут и должны стать обвиняемыми по статье 375 УК в случае, если прокуратура установит в их действиях умышленное деяние, направленное на заведомо незаконное осуждение невиновной. Параллельно возникает тема эффективной позиции защитников в таких процессах. Использовали ли они весь арсенал правовых аргументов, а если нет, то почему? Не сумели (не захотели) сформулировать или их клиент не позволил использовать таковые? В таких ситуациях незначительных нюансов нет.

Существует единственный вариант: показательно, но справедливо, по закону, а не с использованием швондер-команд, привлечь к ответственности тех, кого возможно, предложив всем новые правила и шанс начать с чистого листа. Убедив в том, что все это не декларации, а наказание будет неотвратимым. Однако и судьи в результате революционных преобразований должны получить не только карающий меч: они должны поверить в систему, которая защищает добросовестного судью, не сдаст его, если он действует по закону, и не подставит, вынуждая принимать неправосудные решения. И еще множество «мелочей»: от публикации всех (!) существующих вакансий в судах в открытом доступе до четких и открытых критериев продвижения судьи по карьерной лестнице, в том числе прозрачности процесса переведения судьи из одного суда в другой.

Главным признаком того, что все это в комплексе заработало, было бы не только зарождение у простых смертных обоснованной надежды на то, что в суд можно идти за справедливостью и получить ее, но и тот факт, что через год-другой судебную систему тихо-мирно покинут миллионеры. Когда они станут открывать адвокатские конторы или заниматься другими видами своего широко диверсифицированного бизнеса, но не останутся работать в судах, потому что эта работа перестанет быть золотой жилой по определению, а злоупотребления будут сопряжены с реальным риском. Да и при декларировании доходов и расходов им будет затруднительно объяснить свой образ жизни даже существенно повышенными судейскими зарплатами. Существуют ли сегодня предпосылки к этому? Есть инициативы в парламенте, но поддержит ли их большинство — вопрос риторический. Пока есть мощные кланы, привыкшие «работать» с судами, оттачивавшие эту технику годами и даже десятилетиями. Из новостей здесь лишь то, как именно будет выстроено «представительство в судах» президента Порошенко.

Потому и шерстить суды решено было, главным образом, за последние четыре года, как будто раньше они работали как-то по-другому. Нам рассказывают: это оттого, что они реалисты и ставят перед собой выполнимые задачи, а объять необъятное нельзя. Но мы понимаем: этот реализм иного рода, просто надо выдавить чужих и вернуть своих, которые если чем и отличались, в частности, от «донецких», то не столь тотальной масштабностью и размахом, но отнюдь не сутью. Просто взять для пристального изучения последние четыре года — это очень удобный способ сохранить «свои» кадры, которые сегодня, несмотря на весь свой послужной, вдруг оказались… все поголовно в белом. Как Юлия Тимошенко в период выборов.

О шансах встать «на путь исправления» судебной системы самостоятельно, без вмешательства извне, как это полагается по всем канонам, свидетельствуют результаты голосования во множестве судов. Там в подавляющем большинстве случаев было избрано то же самое руководство. Те же, кто, как оказалось, не только немилосердно «давил и заставлял принимать нужные решения», но еще и прикрывал за это тылы проштрафившимся коллегам во всех инстанциях от Высшего совета юстиции до прокуратуры, закрывал глаза на их «художества», осуществляемые по собственной инициативе и т. д. и т. п. В судах, где не выбрали тех же, произошло это главным образом не из-за принципиальной позиции судей, а ввиду присутствия взволнованной общественности, подкрепленной невозмутимым «Правым сектором». Такие результаты судейского волеизъявления свидетельствуют: судьи не поверили в то, что изменения неизбежны и новые правила будут заданы всерьез, а потому решили без резких перемен пережить смутные времена.

Кстати, разговоры об оказываемом давлении завершились с выборами председателей судов, но оставили без ответов важные вопросы. По каким это конкретным делам оказывалось давление и не привело ли оно, паче чаяния, к принятию неправосудных решений, раз уж пошла такая явка с повинной? Или руководство судов так зверски давило, «выбивая» из коллег законное решение? А то, вспоминая невероятно эмоциональные выступления киевской судьи Аллы Прыгуновой, ловишь себя на мысли, что, как пишут в интернете, тема не раскрыта…

Что касается судейских стенаний относительно того, что нарушается закон и попираются их права, то да, это правда. Но это закономерное последствие того, что творилось здесь 23 года. Просто законодателям следует называть вещи своими именами. Потому что если закон «О восстановлении доверия…» содержит в себе увольнение не всех подряд, а некоторых, в зависимости от занимаемой должности, — это нарушение. А если закон о люстрации содержит такое же положение, так извините, на то она и люстрация. И тут ни одна европейская структура нам не возразит. Просто парламенту надо брать на себя политическую ответственность и двигаться навстречу требованиям Майдана — начинать создавать новую систему власти с очищением кадров на всех ее уровнях. Критерии должны быть четкими — лояльность этому государству, приверженность принципам демократии и чувство меры.

Люстрация, если действительно дойдут до нее руки, наконец, на законодательном уровне — это заведомо узаконенное политическим решением нарушение некоторых прав определенного круга лиц. Так было практически во всех государствах, где ее проводили, и такова ее природа. Но процесс люстрации должен быть прозрачным, свободным от дискриминации, предусматривающим право обжаловать решение.

Отслеживать успехи и неудачи кланов, формирующих сегодня «новую» судебную систему Украины, следует пристально: позиционные бои на подступах к Высшему совету юстиции, Высшей квалификационной комиссии судей, Конституционному суду и специфические танцы под эгидой люстрации. Эта ретроспектива исчерпывающе характеризует возможность создания принципиально новых судов…

У нас немного шансов получить нормальную судебную систему в этой наново притираемой системе межклановых «сдержек и противовесов». Тем не менее, они есть. Поэтому если мы надеемся изменить эти традиции — надо следить за руками.

После двух с лишним десятков лет судебного беспредела сегодня судьи требуют законности и соблюдения их прав. Эти притязания на справедливость не встречают и не могут встретить сочувствия у значительной части населения, главным образом ратующей сегодня за возмездие (что внове) и за принятие... «правильных» решений (как это было всегда). В любом государстве общественные настроения могут влиять на решения судей. Но что касается нашего случая, то эти настроения возникли не вдруг, а от долгого ощущения безысходности, отсутствия справедливости и готовности судей покрывать все на свете необоснованными решениями. Ну а то, что судьи желают себе справедливости, хороший знак. Это может пробудить в них понимание такого же ожидания справедливости в решениях, выносимых ими.