Лица и дела новых Шариковых

7 января 1923 года по улицам Москвы шли молодые люди, отмечавшие новшество — «комсомольское рождество». Они несли плакаты, на одном из них была изображена женщина с веселым младенцем и карикатурный священник. На плакате была надпись крупными буквами: «До 1922 года Мария рожала Иисуса, а в 1923 году родила комсомольца». Тогда же, в начале 20-х прошлого века, в России на комсомольских «красных пасхах» шли инсценировки суда над Папой Римским с вынесением смертного приговора. Тогда же Ленин требовал закрыть Большой театр, его аргумент был прост: «Это кусок чисто помещичьей культуры, и против этого никто спорить не может!» Тогда же, в 1923 году, в Москве состоялся открытый суд над проституткой Заборовой, заразившей красноармейца сифилисом. Заборову, естественно, расстреляли. Тогда же (или несколько позднее, в начале 30-х) Михаил Афанасьевич Булгаков в письме близкому человеку заметил: «Настоящее перед нашими глазами. Оно таково, что глаза эти хочется закрыть».

В этом варварстве участвовали многие. Не все, разумеется. Старая русская интеллигенция несколько лет после окончания гражданской войны жила иллюзией недолговечности советской власти, а когда эта иллюзия закончилась, осталось полное моральное опустошение. Именно поэтому разочарованные, опустошенные интеллектуалы пошли на гораздо большую капитуляцию, чем те, для которых с самого начала советская власть не была призраком… Эти слова из письма выдающегося биолога Любищева к Надежде Яковлевне Мандельштам (1961 год) сегодня возможно несколько дополнить: частью той русской интеллигенции была и интеллигенция украинская. Да и судьба у них вскоре была совершенно идентичная. Расстрельная судьба.

Почти сто лет минуло, а лица все те же. Лица Шариковых. И дела Шариковых. В 2004 году я не был оптимистом. Потому что достаточно ясно представлял себе личности Ющенко и его окружения. К сожалению, символом тех событий почти сразу же стала баба Параска. Затем ее сменил народный депутат Лукьянов. Сейчас к власти пробрались, наконец, англоговорящие. Только вот со мною, гражданином-налогоплательщиком-избирателем, они говорить не хотят. Больше лгут. И я вынужден домысливать правду. Благо есть опыт расшифровки советской лжи. О многом догадываюсь, кое-что из сокрытого знаю… Главное, что знаю: не хотят они, англоговорящие, ничего реформировать в стране. Разве что косметический ремонт сделают. Нет у них политической воли бороться с коррупцией, да и люстрацию они придумали какую-то странную, выборочно применяемую. А косметический грим на лицо государства накладывал и господин Янукович, сажал ведь своих, обслуживавших его Волгу, Галицкого, Мельника, Зварыча… Согласитесь, чем же это не борьба с коррупцией!

Да и Путин неукротимый им, англоговорящим, выгоден. Не будет Путина с его безвыигрышной войной, кто же им, Великим Люстраторам, даст миллиарды на выживание.

Увы, тоска моя — не от старости. И не от специфического жизненного опыта. Она — от желания смотреть, слушать и думать. Эта тоска медикаментами не лечится. Жить по-голландски мы не будем, не будем и по-польски. Наш удел иной — жить по-украински, т. е. не по-европейски. Тоскливо и завистливо, как всегда. Вот я и принял решение… нет-нет, не уезжать, не менять соотечественников. Мое решение в ином. Хочу сохранить память. Память, записанную рукою людей, в горькие советские времена посмевших говорить и писать правду. И ее, свою правду, защищать.

В 1983 году, ожидая второго, неминуемого ареста, я смог передать в Европу, в Париж, десятки писем моих лагерных друзей. Я был уверен: это единственное, что от них останется. От старых солдат УПА, от замордованных диссидентов, от всех нас, советского меньшинства, захотевшего жить не по лжи. Случилось невероятное, непредсказуемое, тоталитарный СССР издох. Спустя несколько лет, уверовав в незыблемость и будущность нового украинского государства, я решил вернуть свой архив на родину, в Украину. И для меня, бывшего советского зэка, было важно, чтобы этот архив привез в Киев бывший кадровый офицер КГБ, возглавивший Службу безопасности Украины, Владимир Иванович Радченко. С которым мы, кстати, были знакомы с советских времен. Я тогда был дичью, он — охотником… Итак, Владимир Иванович привез в Киев мой архив, передал мне. Что ж, тогда я гордился своей страной.

Сегодня я опять упаковываю свой архив. Он стал больше за эти тридцать лет. Я готовлю его к отправке в Германию. Университет города Бремена любезно согласился обработать его и сохранить. В первую очередь — для нас. Здесь он никому не нужен, не интересен. Государство Украина тяжело болеет. Инфантильное и очень корыстолюбивое, оно может умереть. Задушить себя собственными руками. А память о моих лагерных друзьях должна остаться. Она — часть европейской цивилизации.