Княжичи: «контролеры» за совершением преступлений

Спецоперация по задержанию злоумышленников, которая носила характер «контроля за совершением преступления», — вот что было в Княжичах по версии виновников трагических событий декабря 2016 года, имеющих в настоящее время статус подозреваемых полицейских.

По версии правоохранителей, накануне трагического события группа лиц совершила разбойное нападение в Киеве и должна была продолжить преступную деятельность в Киевской области. Наблюдение за ними и тщательная разработка их личностей привели полицейских в село Княжичи, где было решено провести спецоперацию с парадоксальным для обывательского уха названием — «контроль за совершением преступления».

На самом деле это никакой не оксюморон, хотя и выглядит как преднамеренное сочетание противоречивых понятий. Контроль за совершением преступления — это некий вид негласных следственных розыскных действий (НСРД), имеющий целью предотвращение преступления и выявление виновных лиц. Контроль имеет различные формы, в том числе есть среди них и так называемый следственный эксперимент. Именно его и выбрали «контролеры».

Краеугольный вопрос в нашем случае — понять, что же происходило в Княжичах: контроль за совершением преступления как негласные следственные розыскные действия для предупреждения преступления или контроль за совершением преступления ради содействия его профессиональному исполнению. Одно раскрывает преступление, другое — развивает.

Согласно украинскому законодательству, специальный следственный эксперимент заключается в создании соответствующих условий в обстановке, максимально приближенной к реальной, с целью проверки истинных намерений определенного лица, в действиях которого усматриваются признаки тяжкого или особо тяжкого преступления, наблюдения за его поведением и принятием им решений о совершении преступления (Инструкция об организации проведения негласных следственных (розыскных) действий и использовании их результатов в уголовном производстве).

Например, создается обстановка ожидания должностным лицом взятки и проверяется, действительно ли заинтересованное лицо готово ее дать. Или оставляются на видном месте ценные вещи для проверки — не захочет ли определенное лицо завладеть ими. То есть должен быть создан ряд искусственных условий, которые выглядели бы как обстановка, благоприятная для совершения преступления. Таким образом, это искусственное создание благоприятных условий для беспрепятственного совершения преступления и наблюдения за намерениями лиц как потенциальных преступников. Отмечу, что при этом обстановка преступления должна быть реальной только для потенциальных преступников, то есть ее не должно быть де-факто.

Учитывая, что двум фигурантам, которые находились в разработке Нацполиции как грабители, там же — в Нацполиции — и выдали оружие накануне спецоперации, можно утверждать, что условия для совершения преступления действительно создавались благоприятные. Помимо снаряжения оружием двух человек из банды грабителей перед трагическими событиями в Княжичах никаких искусственных условий создано не было. Да и это были не искусственные условия, а настоящее оружие и настоящие люди, которые разрабатывались в связи с ограблением в Киеве, произошедшим накануне. Это не преувеличение! Среди людей, входивших в круг фигурантов совершения преступления, были действующие работники Нацполиции, которым там же, в Нацполиции, выдали оружие накануне трагических событий и оформили командировку в АТО.

В чем же тогда заключалась суть законного процессуального контроля за совершением преступления во время спецоперации в Княжичах? Или имел место фактический контроль за совершением преступления с целью содействия ему? В таком случае, конечно, все должно было происходить именно так, как и произошло:

• полиция г. Киева скрыла спецоперацию в селе Княжичи от правоохранительных ведомств Киевской области;

• параллельно в столичной полиции вооружили двух грабителей, которых сами же и разрабатывали;

• остальных грабителей не задержали на месте преступления по горячим следам в селе, а отпустили в Киев;

• расстреляли Государственную службу охраны, которая прибыла на сработавшую сигнализацию.

Если поверить в версию специального следственного эксперимента Нацполиции Киева, то на неподведомственной им территории Киевской области, без предупреждения коллег из областной полиции и прокуратуры, в жилом секторе села Княжичи они играли с созданием благоприятных условий для реализации ст. 187 УК — совершение разбоя. То есть вооруженного нападения с целью завладения имуществом, связанного с опасностью для жизни людей. Именно так они объясняют подготовку к спецоперации, оправдывая трагические события трагической случайностью. В таком случае, исходя из постановления о таком НСРД, они признают сознательное создание этой опасности, тщательную подготовку к ней и создание условий для совершения преступления.

Следовательно, при таких обстоятельствах подписанием и исполнением постановления о контроле за совершением преступления в виде следственного эксперимента правоохранители сознательно шли на преступление, документально подтвердив это.

Кстати, по всем канонам уголовно-процессуального законодательства о контроле за совершением преступления в Княжичах было издано постановление киевского районного прокурора. Однако никого не смутило, что в постановлении не было ни слова о согласованных действиях с силовыми ведомствами, имеющими непосредственное отношение к территории контроля за совершением преступления. Какие там согласованные действия! Речь не шла даже о том, чтобы предупредить полицию Киевской области и местное Управление полиции охраны, на территориальную юрисдикцию которых проникали «контролеры» из столичной полиции по согласованию коллег — «контролеров» из районной прокуратуры.

Также логично, что следственный эксперимент предполагает наличие в спецоперационной группе НСРД хотя бы одного следователя. Никого не волновало, что постановление о специальном следственном эксперименте выполняли все кто угодно, кроме следователей.

Заведомо и сознательно не сообщили, скрыли. Почему? Если контроль законный — это нелогично, ведь нужна помощь, хотя бы для устранения потенциальных препятствий. Логично только в том случае, если контроль преступный. Зачем посвящать в это посторонних, тем более правоохранителей, еще и государственную охранную полицию, которая занимается неприкосновенностью домов.

Зачем было оформлять обычное наблюдение за грабителями под негласные следственные розыскные действия в виде контроля за совершением преступления в форме следственного эксперимента? Может, чтобы добавить солидности мнимой операции? Ведь грабителей не планировали задерживать по горячим следам. Это стало острой необходимостью уже после форс-мажорного взаимного расстрела.

И все же, кто именно был в Княжичах — «контролеры» или «гастролеры»? Или внутри Нацполиции между ними нет особой разницы?