Согласие на секс: вся правда о новом законе

11 января 2019 года окончательно вступает в силу закон №2227-VIII «О внесении изменений в Уголовный и Уголовный процессуальный кодексы Украины с целью реализации положений Конвенции Совета Европы о предотвращении насилия в отношении женщин и домашнего насилия и борьбе с этими явлениями».

Когда 6 декабря 2017 года закон был принят Верховной Радой, все почему-то заинтересовались лишь одной деталью: это что ж, теперь и от родной супруги надо брать расписочку перед тем, как это самое?.. А потом подписывать акт выполненных работ? Впрочем, вру. Еще один вопрос чрезвычайно занимал народ: пенетрация — «проникновение в тело без согласия». Однако оставим эту тему на десерт.

На самом деле закон охватывает куда более широкий круг проблем. Но для того чтобы документ заработал, нужно как следует встряхнуть многие общественные институты, потому что некоторые правильные вещи, задекларированные в нем, существуют, увы, пока только на бумаге. И, конечно же, там есть спорные места, причем не только юридически, но и мировоззренчески. Но начнем с предыстории.

Этот ужасный «гендер»

В 2008 году Комитет министров Совета Европы, проанализировав статистику случаев домашнего насилия и преступлений в отношении женщин, пришел к необходимости создания некоего эталонного документа, определяющего понятия сексуального и семейного насилия и методы борьбы с ними.

В мае 2001 года Совет Европы принял в Турции Стамбульскую конвенцию — о предотвращении и борьбе с насилием. На сегодняшний день ее подписали почти все страны — члены Совета Европы. В ноябре 2011 года к конвенции присоединилась и Украина.

Но подписать — все равно что обещать жениться. Для того чтобы страна приняла на себя изложенные в Конвенции обязательства, документ нужно ратифицировать. Кстати, президент Порошенко, выступая в декабре прошлого года на II Украинском женском конгрессе, призвал Верховную Раду сделать это не откладывая. Всего же Конвенцию ратифицировали 33 государства.

На самом деле Стамбульская конвенция для некоторых наших парламентариев, выражающих, между прочим, настроения довольно значительной части общества, — что заноза. Как сказано в пояснениях Совета Европы, это первый международный договор, в котором есть определение гендера.

Гендер — всего-навсего социальный пол, обуславливающий социально принятые модели поведения, свойственные мужчинам и женщинам. Но для отдельных людей это слово превратилось в какое-то чудище, подрывающее основы общества. И надо сказать, депутатов ВР, видимо, слабо представляющих, что это такое вообще, оно напугало настолько, что они убрали ужасный гендер из окончательной редакции закона.

Семейные скандалы и тещи-насильники

А теперь о самом законе. Не станем подробно останавливаться на всех нововведениях, поговорим лишь о наиболее интересных моментах.

К ст. 67 УК (об отягчающих обстоятельствах) добавлен пункт 6-1: «Совершение преступления в отношении супруга или бывшего супруга или другого лица, с которым виновный находится (находился) в семейных или близких отношениях». Это разве о сексе?

На самом деле на «семейные разборки» (все равно между кем — супругами, родителями и детьми) традиционно принято смотреть сквозь пальцы и считать это скорее смягчающим обстоятельством, даже если «разборка» привела к трагедии. А теперь семейный скандал становится отягчающим вину обстоятельством, то есть новый закон в корне меняет подход к проблеме.

Между ст. 126 (побои и истязания) и 127 (пытки) появляется совершенно новая ст. 126-1 — «Домашнее насилие». Под ним понимается систематическое причинение физического, психологического (!) или экономического (!!) насилия над супругом, бывшим супругом или другим лицом, в которых виновный находится или находился в семейных или близких отношениях. И насилие это приводит к физическим или психологическим страданиям, расстройствам здоровья, утрате трудоспособности, эмоциональной зависимости (!) или ухудшению качества жизни потерпевшего.

И здесь секса — с гулькин нос. Потому что если жена отбирает у мужа зарплату — это уже можно расценивать как домашнее насилие. Если теща систематически делает зятю дырку в голове, а у него от этого случается сердечный приступ и он берет больничный, то это тоже домашнее насилие. Карающееся, между прочим, общественными работами или арестом на срок до шести месяцев, или ограничением свободы на срок до пяти лет либо вовсе лишением свободы на срок до двух лет.

Под колпаком… у кого?

А теперь — еще об одной статье, добавленной в УК: ст. 91-1 «Ограничительные меры, применяемые к лицам, совершившим домашнее насилие».

Коротко — если осужденный остался на свободе или даже был освобожден от уголовной ответственности или наказания, суд может применить к нему ограничительные меры. Например, запретить на некоторое время появляться в доме, ограничить общение с ребенком (если насилие совершалось в присутствии ребенка).

Суд может даже запретить приближаться на определенное расстояние не только к дому, но и к месту работы потерпевшего, а также запретить звонки, электронную переписку — даже через третьих лиц. Ну и направить осужденного на прохождение пробационной программы.

Интересно, кто будет все это контролировать? По идее, орган пробации по месту жительства (если речь идет о военнослужащем — командир части). Пробация — это система надзора и социально-исправительных мер, которые по решению суда применяются к осужденным. Что касается обвиняемых, то органы пробации могут дать суду характеристику обвиняемого.

Но все дело в том, что полноценно работающих органов пробации у нас пока нет. То есть закон о пробации был принят еще в 2015 году, а в 2018-м даже создано государственное предприятие «Центр пробации». Но сейчас там идут организационные работы, и следить за передвижениями и телефонными звонками домашних тиранов пока явно некому. Тем более согласно закону о пробации предусматривается, что заниматься этим будут некие «волонтеры». Где будут набирать этих волонтеров, каков будет их статус — отдельный вопрос.

Полакомиться клубничкой

Но идем дальше. Подрихтовав формулировки, касающиеся принуждения к аборту и стерилизации, законодатели вводят в Уголовный кодекс еще одну статью — 151-2, «Принуждение к браку». Принуждение к вступлению в брак или к продолжению насильственно заключенного брака, или к сожительству, особенно совершенные повторно или в сговоре с группой лиц или к лицу, не достигшему брачного возраста, или в отношении двух или больше лиц, могут повлечь за собой до пяти лет лишения свободы.

И наконец, на сладкое — пенетрация! Ну и другие действия сексуального характера, произведенные без согласия, — новшества, которыми пугают желтые и даже приличные издания и над которыми ерничают сетевые остряки.

Действительно, в законе переписана и расширена ст. 152 — «Изнасилование», под которым теперь понимаются действия сексуального характера, связанные с проникновением в тело другого человека любым предметом без добровольного согласия потерпевшего. В ч. 2 среди отягчающих обстоятельств упоминается «лицо, с которым виновный пребывал в семейных или близких отношениях».

И в примечании сказано, что «согласие считается добровольным, если оно является результатом свободного волеизъявления лица, с учетом сопутствующих обстоятельств».

Об «опыте Европейского суда», или случай на дискотеке

Пока любители пошутить про «расписки на секс» упражняются в остроумии, «настоящие» издания дружно сообщают, что закон был написан «с учетом практики Европейского суда по правам человека», ссылаясь в лучшем случае на одно дело 2003 года. В решении по нему действительно дан хороший анализ законодательства стран ЕС, касающегося половых преступлений.

Сама история, которая легла в основу дела, произошла в 1995 году в маленьком болгарском городке. Летним вечером 14-летняя школьница с подружкой отправилась на дискотеку, где встретила 20-летнего парня, старшего брата своего одноклассника (то есть хорошего знакомого) с двумя друзьями. Тот позвал ее прокатиться в соседнее село на танцы, пообещав вернуть домой еще до полуночи. На обратном пути машина остановилась на природе, двое парней отправились искупаться, а третий — тот самый старший брат одноклассника — сделал с девочкой все, что полагается. К слову, на тот момент она была невинной.

Отсюда начинается сущая путаница в показаниях. Девочка говорила, что она плакала и ее тошнило, парни — что она была в полном порядке и даже требовала поехать в ресторан, а потом якобы заявила, что домой не хочет, и ее повезли домой к другому парню, сидевшему в машине. И дома школьницей на этот раз попользовался другой приятель…

Дальше события развивались, как в идиотском сельском водевиле: брат одноклассника явился с извинениями и предложением руки и сердца — ну, не сразу, а когда невеста получит паспорт. Мама девочки дала согласие и даже отпускала дочь на прогулку с женихом. Хорошо, что у нее хватило ума на следующий день отвести дочь к судмедэксперту, и тот засвидетельствовал свежую утрату девственности и пару синяков на теле.

Потом начались разборки между родителями невесты и жениха: вторые утверждали, что мать девочки требовала с них денег за бесчестье, а жених припер невесту к стенке и заставил сознаться, что в ту ночь она переспала и с его другом.

В общем, взрослые торговались-торговались, да и не пришли ни к какому соглашению. И тогда (через 10 дней после происшествия!) все-таки подали заявление в местную полицию. А через полтора года прокуратура закрыла дело: мол, доказать, что было совершено насилие, невозможно. И тогда девушка обратилась в Страсбургский суд.

В деле помимо анализа европейского законодательства интересен также вывод двух болгарских экспертов, врача-психиатра и психолога: «Известны две формы реакции потерпевших от изнасилования на нападавшего — отчаянный физический отпор и так называемый застывший испуг. Причем последняя реакция наиболее распространена. В свою очередь судебная палата пришла к выводу, что если раньше национальное право и практика некоторых государств требовали доказательств применения физической силы, то в последние десятилетия в Европе и мире наблюдается тенденция отказа от такого узкого понимания, что такое «изнасилование».

Две стороны медали

Защита женщин (а также и мужчин, да-да), подвергшихся сексуальному насилию, — дело нужное и правильное. Однако некоторые юристы считают, что изменения в УК и УПК не вызовут всплеска дел о домашнем и особенно о сексуальном насилии. С одной стороны, как доказать факт насилия? Ведь такие вещи, как правило, происходят без свидетелей. Предполагается ли некая «презумпция добровольности», если один из партнеров все-таки заявляет о принуждении?

С другой стороны, даже при старых нормах уголовного права находились предприимчивые особы, которые после вполне добровольного общения пытались манипулировать партнером. Как быть, если, например, такая особа подбила партнера… скажем, поиграть в ролевые игры, а сама втихую включила камеру и записала сцену — в качестве доказательства насилия и принуждения?

Надежда Ивашкова, управляющий партнер Адвокатского объединения «Ивашкова, Купченко и партнеры»:

— Ст. 62 Конституции Украины о презумпции невиновности, гарантирующую, что лицо считается невиновным в совершении преступления и не может быть подвергнуто уголовному наказанию до тех пор, пока его вина не будет доказана в установленном законом порядке и установлена обвинительным приговором суда, к счастью, никто не отменял.

Презумпция невиновности распространяется на обвинения в любых преступлениях, в том числе и сексуального характера. С этой точки зрения, да, мы можем говорить о презумпции добровольности секса и необходимости доказывать обратное стороной обвинения в преступлениях сексуального характера.

Доказательственная сила гипотетического «сфабрикованного видео ролевых игр» также не особо зависит от изменений в Уголовный кодекс, внесенных законом №2227-VIII. По старой, уходящей в прошлое редакции ст. 152 УК Украины, насилие, угроза насилием или использование беспомощного состояния потерпевшей также являлись признаками объективной стороны изнасилования.

Новая редакция статьи об изнасиловании — это, в том числе, о ситуациях, которые насильники и их жертвы традиционно оценивают по-разному. О принуждении к исполнению «супружеского долга», например. О ситуации, когда «она сама пошла», как эта болгарская девочка, и в критической ситуации от страха не смогла оказать действенного сопротивления. О «беспомощном состоянии» жертвы и степени этой беспомощности, которая всегда сложно доказывалась на практике.

Новая формулировка ст. 152 УК о добровольном согласии направлена на преодоление гендерных стереотипов о правомерности поведения мужчины в тех случаях, когда оно таким не является, и несколько облегчает работу обвинения при отсутствии явных телесных повреждений у потерпевшей, но не снимает с обвинения бремени доказывания.

Что касается упорядочивания формулировки объективной стороны изнасилования, независимо от способа и предмета проникновения, то такая необходимость давно назрела, и разделение в УК изнасилований на собственно «изнасилование» и «удовлетворение половой страсти неприродным способом», а также проблемы квалификации при изнасиловании лица различными предметами уже давно выглядели анахронизмом.

Более важной новеллой в ст. 152 УК, на мой взгляд, является квалификация в качестве изнасилования с отягчающими обстоятельствами секса с несовершеннолетним, не достигшим 14 лет, независимо от наличия «добровольного согласия», а также ужесточение ответственности за «домашнее изнасилование», в том числе супругом или бывшим супругом (бойфрендом), и факт близких отношений между жертвой и насильником теперь является отягчающим обстоятельством для последнего.

Что касается юридического сопровождения процесса, хочу отметить, что лицам, пострадавшим от семейного насилия, гарантировано право на бесплатную правовую помощь, а заявления о выдаче ограничительных предписаний в отношении домашнего насильника освобождены от уплаты судебного сбора.

Скептическое отношение многих юристов к новым законам в этой области и акцент исключительно на возможных злоупотреблениях правом вызван, по моему мнению, низким уровнем доверия граждан к государству и всему, что это государство делает, без проведения реального анализа изменений.