Правый вектор Майдана: провокаторы и герои

Кто там шагает левой? Правой, правой, правой..

Почти за два месяца до того, как на столичной улице Грушевского возле стадиона «Динамо» запылали костры из милицейских автобусов и баррикады из автомобильных шин, на Майдане Независимости в первый день Вильнюсского саммита, 27 ноября 2013 года, произошел один малозаметный случай. Молчаливая акция одного из студенческих профсоюзов завершилась недоразумением и потасовкой. Самодельные плакаты молодых людей, которые выстроились поздно вечером на ступеньках Майдана Независимости, возмутили протестующих и вызвали оживленное обсуждение, переросшее в возмущенный хор голосов. В новостях плакаты позже назвали «слишком умными»: «Организуй профсоюз, а не молись на Европу», «Солидарность с евронародом = борьба с евробоссами», «Гендера бояться, в Европу не ходить», а на одном из плакатов была надпись, выполненная в цветах радуги, — «Слава врагам». Левые по содержанию лозунги оказались чужими на Евромайдане. Некоторые из возмущенных зрителей предлагали даже «перенести» участников акции к памятнику Ленину, который тогда еще возвышался на Бессарабке, не ведая о своем скором конце. Акция закончилась тем, что плакаты оказались на земле. Тех, кто их принес, окружили плотным кольцом молодые ребята, которые назвали это «провокацией». Только тогда акция перестала быть молчаливой, так как ее участники начали скандировать слоган, которого не было на их плакатах: «В Европу — без насилия»...

Сегодня, когда заметной движущей силой протестов в центре Киева стали правые радикалы, а лозунги «Украина превыше всего» и «Смерть врагам» звучат уверенно и часто, потасовка из-за «непонятных» плакатов в первые дни Майдана уже не кажется такой забавной, как раньше. После перехода протестов в фазу силового противостояния с милицией ультраправые за считанные дни из «провокаторов» превратились в национальных героев и последнюю надежду Майдана, к которому теперь все реже добавляют префикс евро-.

От провокаторов до героев

Принятие в Раде 16 января так называемых диктаторских законов, которые заставили напрячься даже украинцев, далеких от любых протестов, стало для Евромайдана тестом на зрелость. События 19 января, день последнего воскресного вече в центре Киева (после этого собрания там уже называют политинформацией) показали, что оптимистичные оценки социологов, считавших Майдан неопровержимым свидетельством преобразования украинского общества из аморфной массы в организованные общины (громады), оказались во многом авансом. Вместо объединения и еще большей консолидации общественных образований перед лицом серьезной угрозы в виде очередного правового беспредела (на этот раз осуществленного руками не силовиков, но депутатов) Майдан раскололся. Плотные ряды поредели (после вече и особенно ночью с 19 на 20 января на Майдане Независимости было, как никогда, малолюдно) и на трибунах Майдана остался не столько общественный сектор, сколько правый.

Оправившись после Крещения, Майдан снова стал многолюдным. Однако среди многих других общественных объединений и низовых инициатив, рожденных на Майдане, именно «Правый сектор» смог стать полноценным участником политического процесса в Украине после 19 января. И что греха таить, более полноценным, чем оппозиция, поскольку требования «Правого сектора» услышали не только журналисты, но и власть, севшая за стол переговоров и отменившая «диктаторские законы» только после начала силового противостояния на Грушевского.

Политические успехи праворадикалов и народная поддержка, которой они могут похвастаться, в отличие от оппозиции, закономерны и понятны тем, кто с ними по одну сторону баррикады, но непостижимы для многих, кто следит за ходом событий в Украине в качестве стороннего наблюдателя. Тот, кого бьют (а украинцы в такой позиции уже не первое столетие), всегда видит опору и поддержку в сильном, способном дать сдачи.

Ребятам в масках и шарфах, надвинутых на глаза, вооруженных битами и самодельными палками, мирные протестующие простили все «провокации» последних двух месяцев. Простили, увидев в них защитников, оставшихся между ними и стеной «Беркута» на Грушевского, а не сбежавших после первой атаки. Бравада и столкновения «Правого сектора» с милиционерами впервые принесли Майдану какие-то ощутимые дивиденды: стычки закончились не только избиением журналистов и демонстрантов, «вооруженных» разве что фотоаппаратами и плакатами.

Но достаточными ли будут эти политические дивиденды, чтобы свои обиды на горячих парней забыли украинские оппозиционеры, которых прямо посылали или обливали из огнетушителя при попытке успокоить страсти на баррикадах? Пожалуй, нет.

«Правый сектор» и оппозиция: служебный роман

С самого начала массовых протестов на Майдане правые и оппозиция считали друг друга необходимым злом, с которым приходилось мириться. Ребята из «Правого сектора» были ударной силой толпы, когда освобождали от милиционеров Майдан Независимости, «зачищенный» от студентов для монтирования елки, или занимали КГГА, Дом профсоюзов или областные администрации. Но после этого дело переставало быть общим и оппозиция вслух или шепотом просила праворадикалов вести себя тихо и не привлекать к себе лишнего внимания. Сторонники и активисты «Правого сектора» неоднократно жаловались на двойные стандарты в отношении к ним оппозиции («пока любое учреждение не захвачено, те, кто его штурмует, — провокаторы, а когда захватят, то герои»). Таких историй о том, как оппозиция использовала их, а затем отреклась и просила спрятать их символику, у правых не счесть.

Люди разбирают мостовую на ул. Грушевского в ночь с 19 на 20 января,передавая камни на передовую. Фото из соцсетей

Одна из последних и наиболее показательных для взаимоотношений украинской оппозиции и правых — это история о заявлении Олега Тягнибока со сцены Майдана после событий на Грушевского. Как рассказывают правые, немало «свободовцев» перешли на их сторону, когда Тягнибок пообещал финансовое вознаграждение за информацию о людях, изготовлявших на Грушевского коктейли Молотова. Впрочем, неодобрение радикальных методов «Правого сектора» не помешало лидерам украинской оппозиции отправиться на переговоры в Администрацию президента, на которые их пригласили лишь на третий день ада на Грушевского, а потом даже самим рваться в наступление.

Но непростые отношения оппозиции с ультраправыми силами на Майдане после того, как последние взяли инициативу в свои руки, утратили свою непринужденность, перейдя в плоскость конкуренции. Пока оппозиция проводит бесконечные переговоры во властных кабинетах, «Правый сектор» рассказывает журналистам, что оппозиция вынуждена выполнять их требования, и озвучивает планы оформиться в политическую партию.

По мнению украинского историка Юрия Шаповала, радикализация политической жизни в нашей стране закономерна. Ее причину он видит «только в том, что до этих выступлений на Евромайдане у нас в политическом спектре не было настоящих правых». «А то, что было, напоминало чьи-то политические проекты. Значит, должно было произойти то, что произошло, должен был реализоваться универсальный императив политической жизни. Правые силы заявили о себе отчетливо, как они заявляют о себе в других странах (например, можно вспомнить Австрию или Голландию)», — считает Юрий Шаповал, возглавляющий Центр исторической политологии Института политических и этнонациональных исследований Национальной академии наук Украины (НАНУ).

Справка. Парад ультраправых партий в парламентах стран ЕС, который прошел в течение последних лет, — «Партия свободы» в Австрии и Нидерландах, «Золотая заря» в Греции, «Партия за лучшую Венгрию» («Йоббик») в Венгрии, «Истинные финны» в Финляндии, «Партия прогресса» в Норвегии, Швейцарская народная партия, «Лига Севера» в Италии, «Атака» в Болгарии, Датская народная партия, «Порядок и справедливость» в Литве, Сербская радикальная партия. И даже во Франции, которая привила Европе моду на либерализм и левые революции, и где революционный лозунг «Свобода, равенство, братство» стал официальным девизом республики, правые завоевывают все больше симпатий (правая националистическая партия «Национальный фронт» Марин Ле Пен представлена не только в Национальном собрании, но и в Европарламенте). По прогнозам социологов, после выборов в Европарламент в мае 2014 года у Альянса европейских национальных движений, объединяющего националистические и праворадикальные партии из стран ЕС (украинская «Свобода» входит в Альянс на правах наблюдателя) есть неплохие шансы сформировать депутатскую группу из 25 своих представителей (сейчас «правых» депутатов в ЕП лишь восемь).

Кризис мультикультурализма в Европе, о котором европейские лидеры уже не стесняются говорить открыто, вызван не только тем, что из-за исламского экстремизма людей на улице пугают девушки в хиджабах, но и тем, что рост безработицы в ЕС порождает все больше антипатии и недоверия к мигрантам. Впрочем, правая идеология приобретает наибольшую поддержку лишь в тех обществах, где значительная часть людей чувствуют себя бедными и униженными.

«Правый сектор» и власть: кто начинает первый?

От участия правых радикалов в украинских протестах получает свою пользу не только оппозиция, но и… власть. Во-первых, молодые ребята спортивного телосложения с закрытыми лицами (в начале еще шарфами, а не балаклавами), с подозрительной символикой и лозунгами, вызывающими стойкую ассоциацию с немецкими нацистами времен Второй мировой войны (более известными в Украине как фашистские захватчики), прекрасно подходят для демонстрации протестов в Киеве как сборища ультрас и «нациков» с черно-красными флагами. Во-вторых, «агрессивные молодые люди» (цитата из официального заявления министра внутренних дел Украины Виталия Захарченко от 5 декабря 2013 года) с самого начала оправдывали применение силы против протестующих в глазах самой власти и силовых структур. Ведь «агрессивные молодые люди» всегда начинают первыми, провоцируют милицию, которая затем уже не могла разобрать, кто где, но «признает свою вину и просит прощения» (из того же заявления Захарченко о событиях на Майдане с 29 на 30 ноября). А если было превышение власти, то прокуратура разберется. И прокуратура разбирается, чтобы через два месяца расследования «недоразумения» на Майдане авторитетно заявить: «Законность действий сотрудников правоохранительных органов будет проверена в ходе расследования»...

Плакат на штабе «Общественного сектора» на Майдане. Фото «Ракурс»

В поисках виновных МВД изначально акцентировало на «националистическом элементе». Но если в первые дни Майдана главными провокаторами в сообщениях МВД были «Братство» Дмитрия Корчинского, которого даже объявили в международный розыск, «Свобода» и неназванные ультраправые организации, то в убийстве киевского милиционера пресс-служба МВД подозревала ни много, ни мало — Украинскую повстанческую армию (УПА).

За два месяца противостояния с властью из студенческой тусовки на ступеньках монумента Независимости Украины Майдан превратился в укрепленный форпост, где баррикады уже не из снега, а из горящих шин, протестующие оделись в каски, отряды самообороны объединились в Национальную гвардию. Через два месяца после ночной зачистки Майдана милиции уже нет необходимости доказывать наличие «агрессивных молодых людей» на Майдане, теперь их там более, чем достаточно.

Правые радикалы и Россия: туз в рукаве

Активизация ультраправых националистических организаций в украинских протестах, несомненно, выгодна и тем, кто пока что участвует в политическом процессе в Украине на правах суфлера. Западный мир воспринял марши ультраправых в центре Киева настороженно и прохладно. Россия же, наоборот, с пылом и улюлюканьем, прекрасно зная, как сделать так, чтобы триумф правых на Майдане обернулся поражением для Украины в целом (по принципу, «тот, кто нам кто мешает, тот нам и поможет»).

Новым штрихом в дискредитации протестов в Украине стала еврейская тема. В начале января в Киеве неизвестные молодые ребята напали на двух ортодоксальных евреев возле синагоги на Подоле. После этого в информационном пространстве Украины и России зазвучала тема «еврейских погромов», и нашлось много желающих связать Майдан с антисемитизмом. 20 января Ассоциация еврейских организаций и общин (Ваад) Украины назвала информационную кампанию вокруг нападений у синагоги неадекватной, а представители Евроазиатского еврейского конгресса заявили, что считают это провокацией власти.

О попытке использовать активизацию ультраправых движений на Майдане для дискредитации протестов в Украине говорится и в петиции, которую подписали на днях украинские и зарубежные социологи, политологи и историки, которые назвались экспертами по национализму. «В многочисленных сообщениях (СМИ) утверждается, что проевропейское движение перешло в руки радикальных этноцентрических групп экстремистов. Некоторые презентации создают обманчивое впечатление, что ультранационалистические деятели и идеи лежат в основе украинских акций протеста. Графические изображения, сочные цитаты, широкие сравнения и туманные исторические справки пользуются сейчас большим спросом. Они сочетаются с непропорциональным сосредоточением на особо заметном, но политически незначительном сегменте в запутанной мозаике, которая формируется из сотен тысяч протестующих с их разной мотивацией, происхождением и целями», — отмечается в петиции.

В петиции украинские ученые даже высказывают подозрение, что «чрезмерное внимание к ультраправым элементам в протестном движении Украины в некоторых «полужурналистских» отчетах, особенно в подконтрольных Кремлю СМИ не имеет ничего общего с антифашизмом. Как это ни парадоксально, производство и распространение таких отчетов само по себе может быть продуктом ультранационализма в его имперской форме — в этом случае, российского. Дискредитируя одну из самых мощных массовых акций гражданского неповиновения в истории Европы, такие отчеты помогают обеспечить повод для политического участия Москвы, или, может быть, даже для российской военной интервенции в Украине, как это было в Грузии 2008 года».

«Русский марш» в День народного единства в Москве. Фото «Коммерсантъ»

Украинский политолог Алексей Гарань, который также поставил свою подпись под петицией, в комментарии «Ракурсу» напомнил, чем отличаются российские и украинские ультраправые националистические движения. «Русские правые движения чрезвычайно шовинистические и, по сути, являются составной частью официального дискурса, инструментом господства над другими.В России правые радикалы действительно ксенофобски настроены, постоянно слышно об их драках с иностранными мигрантами», — считает профессор политологии и директор Школы политической аналитики Национального университета «Киево-Могилянская академия». Украинский политолог напомнил слова Ленина, который призывал различать национализм господствующих наций и угнетенных: «И если российский шовинизм для Ленина до 1917 года, пока большевики еще не пришли к власти, однозначно был негативным явлением, то национализм угнетенных наций Ленин считал союзником в борьбе за социальную справедливость. В Украине мы имеем дело с национализмом второго типа, когда его целью является восстановление национального государства».

События последних недель показывают, что «Правый сектор» перестал быть только козырной картой в руках других, превратившись в самостоятельный субъект общественно-политической жизни в Украине. Сыграет ли он важную роль в будущем, зависит от того, кто выиграет эту партию. Потому что, как известно, победитель всегда прав, независимо от политической идеологии.

Марина БЛУДШАЯ