Психологическая упругость — залог выживания во время войны

Долгожданная встреча: солдат вернулся из зоны АТО. И привез войну — передовая теперь у вас дома. Ночные кошмары, бессонница, агрессия и галлюцинации... Вы не понимаете, что с ним происходит. Пытаетесь окружить лаской и отогреть любовью, но он — в броне, никого не хочет видеть. Если время обычно лечит, то с войной все по-другому — это болезнь, которая после окончания боевых действий не проходит, а иногда напоминает о себе через годы. И помочь в этой ситуации могут только профессионалы-психологи, работающие с проблемой ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство или «афганский», «вьетнамский» синдром). Вы, наверное, удивитесь, но таких специалистов у нас немало: они принимают бесплатно в специализированных центрах по всей Украине, консультируют по телефону. Вот только телефоны чаще молчат. Ведь в нашем обществе культура психологической помощи практически не развита. В Украине еще не выстроен алгоритм работы с этой проблемой (впрочем, как и со многими другими). Украинские психологи в быстром темпе изучают опыт других стран, проходят тренинги по испробованным и успешным методикам лечения ПТСР. В этой связи очень ценным представляется опыт Израиля. Эта страна за многие годы научилась отвоевывать мир у войны, жить в нелегких реалиях. И побеждать.

Специалисты Центра кризисной интервенции (Львов), разрабатывающие и оперативно воплощающие в жизнь программу «Безопасный город», цель которой — максимально подготовить население к непривычным для нас условиям: жить в состоянии необъявленной войны, пригласили поделиться с украинцами своим опытом Мики Дорона — главного психиатра Армии обороны Израиля. Он является разработчиком и реализатором программы реабилитации для солдат и военнослужащих. Об успехах израильских специалистов в этой сфере говорят цифры: в европейских странах посттравматическим синдромом страдают в среднем от 8,5% до 12% населения, в Израиле — 8,25%. Если говорить о ветеранах войны, то, по словам М. Дорона, этот показатель ниже 4%. Эта страна сумела повысить психологический ресурс своего народа во избежание травматизации военнослужащих, их семей и общества в целом. М. Дорон отмечает, что во время войны нужно работать не только с самими пострадавшими, но и с их семьями, обществом, со страной в целом, нацией.

Что такое ПТСР

Никто из нас не застрахован от тяжелых травматических ситуаций (например, насилия, грабежей, изнасилования, природных катаклизмов, войн, катастроф), сопровождающихся прямой угрозой жизни. Реакция на любое травмирующее событие является естественной для всех млекопитающих — мы бежим, боремся или каменеем. В давние времена это помогало нам выжить: убежать от угрозы, или замереть, чтобы нас не заметили. Как правило, человек не может это контролировать. Как только случается какое-то стрессовое событие, наш ум действует автоматически. Это похоже на то, будто вы пытаетесь прыгнуть с высокой скалы и чувствуете, что не можете сделать шага вперед. Симптомы посттравматического стресса известны человечеству давно, например, Гомер в «Илиаде» описывает страдания воинов после боя, чувство вины за смерть товарищей и бессонницу.

Уровень стресса у человека никогда не бывает на нуле (возможно, только тогда, когда вы спите). Конечно, когда происходит какое-то событие, этот уровень поднимается. Важным является то, что со временем стресс идет на спад. Главный вопрос: сколько времени нужно, чтобы вернуться в достаточно спокойное состояние? Острое стрессовое расстройство — это наша реакция на физический и ментальный стресс. Могут начаться головокружение, тревога, непонимание того, что происходит, уменьшение концентрации, ухудшение памяти, дезориентация. Как правило, со временем эти симптомы проходят.

Проблема возникает, когда уровень стресса не снижается. Человек продолжает страдать — от памяти о травмирующеем событии, кошмарных сновидений. Происходит дистанцирование и отчуждение от друзей и родственников, наблюдается склонность к агрессии. Возможны антисоциальное поведение или противоправные действия; злоупотребление алкоголем и наркотиками, особенно для устранения остроты болезненных переживаний и воспоминаний; депрессия, суицидальные мысли или попытки; вегетативные нарушения и неспецифические соматические жалобы (например, головная боль). Человек, страдающий от ПТСР, будет стараться избегать всего, что напоминает травмирующую ситуацию.

Острый посттравматический стресс длится до трех месяцев. После этого переходит в хроническое состояние. По словам М. Дорона, если диагностировать острый ПТСР сразу, в течение первой недели, можно ожидать падения симптоматики через месяц. Посттравматический синдром может преследовать человека в течение всей жизни. Существует также отложенный ПТСР: военные держат себя в руках на поле боя, но однажды они ломаются...

ПТСР не является отдельной проблемой пациента. Если в семье один из родителей страдает этим синдромом, очень часто в таких семьях наблюдаются издевательства над ребенком — эмоциональные, вербальные и физические. Это связано с тем, что у человека с ПТСР, кроме присутствия агрессии, еще и занижена самооценка. У таких детей происходит определенный уровень деградации — они возвращаются назад в своем развитии, будут отставать от сверстников.

Как выживать в условиях войны

Делать все для того, чтобы повысить психологическую упругость. Ведь в появлении расстройств важна не столько сила воздействия травмирующего фактора на психику человека, сколько его способность преодолеть эту травму и вернуться к прежнему образу жизни. Это и есть психологическая упругость. Вспомните, когда пружину сжимают, а потом отпускают, она возвращается в прежнее состояние.

Существует психологическая упругость человека и всего общества. М. Дорон рассказал, что его модель психологической упругости состоит из трех составляющих: физическая ось, ментальная и ось социальной системы. Все они взаимосвязаны и переплетаются. Мы по-разному реагируем на травму: кто-то плачет, другие занимаются каким-то монотонным трудом, третьи — молятся. Каждый использует свой метод. Физическая ось — человек стремится к физической активности. Ментальная ось — наша способность работать с изменениями, ощущение универсальных законов порядка. Человек обращается к религии, медитации, приметам, пытается понять символический смысл того, что произошло. Например, у религиозных людей есть чувство общего универсального порядка в мире: если что-то происходит, они считают, что Господь хотел, чтобы это произошло (так Бог меня проверяет). Ось системы социума — семья, работа, активность в сообществе. Нам очень важно верить в то, что общество обладает способностью выжить. Вот почему в Израиле после террористической атаки городская администрация зачищает место преступления как можно скорее — как правило, в течение нескольких часов. Например, утром произошел теракт, взрыв, в обед это место выглядит так, как будто ничего не произошло. Это заставляет людей верить, что они сильная нация и они выстоят.

Фото: Свадьба в бомбоубежище

В Израиле разработана и успешно реализуется программа для женщин — будущих мам, которая обучает, как правильно воспитывать детей с раннего возраста, чтобы помочь им стать, образно говоря, готовыми к правильному выбору. У израильских мужчин и женщин не возникает вопроса о том, идти воевать или нет. Женщины не падают в ноги мужьям и сыновьям с криком: не пущу на войну! Они просто знают, что так должно быть.

Психологическая упругость общины (города или области) состоит из многих элементов: это доверие к власти, доверие друг к другу, знание и понимание своих возможностей и ресурсов безопасности.

Одним из важнейших факторов является готовность и еще раз готовность — на личностном уровне, на уровне семьи, офиса, школы, страны, национальном уровне. Все, особенно дети, должны знать, что делать, если что-то произойдет. Куда идти? Кому звонить? Что брать с собой? Что может произойти позже? Раздаются брошюры, магниты с информацией. Например, в детских садах южной части Израиля (граничит с Сектором Газа, поэтому очень часто страдает от ракетных ударов) детей обучают алгоритму действий с помощью... песенок. Когда включаются сирены, малыши начинают действовать, напевая песню: «Я иду в бомбоубежище!» То есть ребенок знает, что надо делать, у него нет растерянности.

Фото: Одно из бомбоубежищ Израиля

Важно также формирование местных команд поддержки, каналов коммуникации. Представьте здание, где есть 25 квартир. В трех из них живут одинокие пожилые люди. Если что-то случается, в доме есть человек (чаще всего эту миссию выполняют молодые люди), который звонит им и приходит проверить, все ли в порядке. Если вы спросите у стариков, что они делают, когда звучит сирена, скорее всего, получите ответ: я иду готовить чай для того, кто прибежит ко мне проверить, как у меня дела. Это помогает сохранять спокойствие и первым, и вторым. Тот, кто знает, что делать, у кого есть чувство ответственности во время кризисной ситуации, будет иметь меньший риск получить ПТСР.

В Израиле проводятся постоянные обучения для тех, кто оказывает первую медицинскую помощь. Существуют специальные учебные воркшопы для школ, персонала, который работает на скорых, для военных медиков. В заведениях, где готовят офицеров, их обязательно обучают, что такое травма и что нужно делать в ситуации, когда кто-то из солдат страдает от острой стрессовой реакции.

Так же, как с ранением, нужно пытаться помочь солдату, страдающему от острой стрессовой реакции, как можно быстрее. Американцы в свое время получили такой опыт: во время первой иракской войны солдат с психическими расстройствами лечили подальше от боев в госпиталях, где было много хорошеньких медсестер. Кто же захочет после этого возвращаться на войну?! Идея заключается в том, чтобы лечить как можно ближе к полю боя. Тогда можно ожидать, что солдат вернется и будет нести свою службу. На уровне бригады есть два офицера по ментальному здоровью, в каждой дивизии — психиатр. Часть терапии — мотивировать солдата возвращаться в свой батальон, понимать себя как функциональную единицу.

Одной из проблем в Израиле является то, что ветеран не приходит за психологической помощью сразу. Человек может понять, что с ним что-то не так, даже через семь-восемь лет. Поэтому нужен четкий инструктаж семей, матерей и девушек ребят, вернувшихся из АТО. Они должны знать, что такое посттравматический синдром и другие стрессовые расстройства, связанные с военными действиями; как себя могут вести военные, возвращающиеся с войны.

«Мы используем соцсети, чтобы дать понять женщинам, что такое ПТСР, и убедить их заставить мужчин получить терапию, — отмечает М. Дорон. — Нередки случаи, когда военный, страдающий ПТСР, возвращается домой и думает, что это случилось только с ним, у других — все в порядке. Его жена тоже страдает, она принимает на себя эту проекцию. Для сохранения психического здоровья солдат очень важно, что в Израиле каждые две-четыре недели они возвращаются в свои дома, к тому же так можно выявить первые проблемы. Чтобы поймать ПТСР на раннем этапе, мы звоним солдатам, узнаем, есть ли у них определенные симптомы».

Существуют факторы уязвимости, которые увеличивают вероятность развития ПТСР. Если вы слишком молоды или пожилого возраста, ваша психологическая упругость будет на низком уровне. Так, дети реагируют на своих родителей очень мощно. Когда мы видим ребенка, страдающего ПТСР, в 80% случаев в этих семьях один из родителей также страдает этим синдромом. Детям нужно, чтобы их семьи были в порядке.

Другой фактор риска — низкий социальный статус: отсутствие друзей или семьи, безработица. Семья и друзья придают ощущение дополнительной силы военным.

Очень важна вера в то, что страна любит своих защитников. Когда американские солдаты вернулись домой после Вьетнама, прошли демонстрации, где их называли убийцами детей. Это привело к резкому повышению ПТСР среди военных.

Есть различные модели и подходы к лечению посттравматического синдрома, которые включают психологическую и медикаментозную терапию. М. Дорон рассказал, что в свое время в Израиле врачи начали говорить об использовании марихуаны, чтобы помочь людям, страдающим ПТСР: «Это очень большая ошибка. Не существует ни одного подтверждения, что этот наркотик помогает от ПТСР. Я хочу посмотреть, как вы потом заберете марихуану у человека, больного этим недугом».

Сейчас в Израиле для лечения ПТСР хорошо себя зарекомендовала мультимодальная система SEE FAR CBT (разработана профессором, президентом израильского «Центра по предотвращению стресса у населения» Мули Лаадом и Мики Дороном).

«Мы объясняем пациентам с ПТСР, что такое посттравматическое стрессовое расстройство, — рассказывает психиатр. — После работы с чувством безопасности, когда мы приходим к состоянию покоя, мы переходим на уровень воображения. Ведь ПТСР — это болезнь воображения. Мы используем картины, образы, человек их выбирает сам. В воображении мы делаем экспозицию, прорабатываем травму из картинки. В 82% случаев мы достигаем успеха, и это доказывает, что техника работает. Работая с детьми (8–12 лет), мы достигли 87% успеха. Мы работаем по этой методике уже 10 лет. Психологическая упругость детей, прошедших лечение данным методом, значительно лучше, чем в группе, где применяли другую терапию.

В своей методике мы используем много психообучения, так как считаем, что человек должен знать, от чего он страдает. Некоторые пациенты могут такого нафантазировать, нередки вопросы: может, я сумасшедший? Если каждый из них будет знать, что именно с ним происходит и как ПТСР может выражаться, он будет чувствовать себя значительно лучше. Например, если врач говорит, что после операции у меня будет болеть в этом месте два-три дня, а после этого все будет хорошо, это улучшает мое самочувствие. Ваш ум может помочь вам больше, чем медикаменты. Мы используем эту силу».

У человека есть внутренние ресурсы, чтобы справляться со стрессом. Есть такое понятие, как посттравматический психологический рост. Условно говоря: что нас не убивает, то делает сильнее. На фоне боевых действий на востоке страны во Львове воплощают новейшие программы и подходы к безопасности в городе. При городском совете работает группа специалистов Центра кризисной интервенции. Татьяна Карпюк (глава центра), пять лет проработавшая на Ближнем Востоке, в частности, в самой горячей точке — Ираке, говорит: «Из всех стран, где мне пришлось работать, Украина оказалась едва ли не самой готовой справляться с таким стрессом. Деятельность волонтерских организаций на интуитивном уровне была очень правильной. Поэтому психологическое состояние людей тревожное, неуверенное, но нормальное в этой ситуации. Сейчас очень важно особое внимание уделить солдатам и их семьям. Кроме того, сейчас в обществе есть большой запрос на доверие и поддержку. И тут уже задача власти обеспечить это».

У нас, украинцев, есть большое психологическое преимущество перед врагом — мы воюем на своей территории. Мы с цветами, слезами радости и открытыми объятиями встречаем наших защитников. Мы выстоим в этой войне. Что нас не убивает, то делает нас сильнее.