Россия «выползает» из Донбасса — профессор МГИМО

О настроениях в российских элитах, и почему у России не получилась «история с Донбассом» — профессор Московского государственного института международных отношений (МГИМО), историк, политолог Валерий Соловей:

Элиты в России полагают, что «историю с Донбассом» пора заканчивать, ведь она уже принесла очень большие неприятности и способна принести еще больше. Это не означает, что не рассматривается вариант дальнейшей эскалации ситуации на Донбассе и в Украине в целом. Однако такой вариант считается крайне нежелательным по двум причинам: первая — опасение новых санкций; вторая — опасение очень больших потерь. Бешеная эскалация, запредельное взвинчивание ставок — считаю, что этот вариант уже невозможен. Эскалация приведет к очень большим потерям, в том числе в живой силе. Об этом знают в первую очередь те, кто отвечает за военный аспект эскалации. Военные — всегда реалисты.

Дети тех, кто сейчас под санкциями, пока спокойно живут на Западе. Эти люди больше всего боятся,

что санкции могут распространиться не только на них. Начнется выяснение обстоятельств тех или иных сделок, приобретения тех или иных активов. Здесь могут всплыть абсолютно криминальные истории, которые ведут за собой не только крайне неприятную гласность (выясняется, что вы не борец за честь и величие России, вы — уголовник! Помните старый советский фильм «Берегись автомобиля»? «Тебя посодют, а ты не воруй!»).

Проблема в том, что элиты не очень понимают, как «выползти». Нужно выйти из ситуации так, чтобы не просто сохранить лицо, а чтобы первое лицо России выглядело победителем. Поэтому сегодня судорожно ищутся всевозможные варианты. Не исключается буквально ничего. Планируют ли американцы сделать из Путина Милошевича? Это опасение Россией также ясно осознается. Кстати, я советую вам обратить внимание (это происходило около месяца назад), когда ДНР обращалась к официальному Киеву со своими предложениями по изменению украинской Конституции. Обратите внимание, там был очень интересный пункт: он касается совместного российско-украинского управления Крымом.

Далее. Если российские элиты пойдут на компромисс, примут ли его США, Европа и Украина? Сегодня идет взаимное прощупывание. Решения такого сорта в России принимает только один человек. Пока он его не принял. Считаю, что окно возможностей открыто приблизительно до конца августа. В окрестностях Кремля ясно дают себе отчет в том, что улучшить отношения с США можно только с нынешней администрацией. Любая администрация, которая придет на смену администрации Б. Обамы (не важно — республиканская или демократическая), как образно сказал один человек, «эти пасторы окажутся покруче фашистов в отношении России».

Вначале политическая элита России охотно воспользовалась услугами русских националистов, ведь на Донбассе нужны были добровольцы. Сейчас верхушка задумывается о проблеме их утилизации. В связи с возможным компромиссом по Донбассу встает вопрос: что будут делать люди, которые находятся сейчас там и которым придется вернуться в Россию? Они изначально рассматривались как угроза. С точки зрения правящей элиты, национализм — это колоссальная угроза. Почему? Здесь причин много, одна из главных — инерционные советские комплексы. Помню разговор с Михаилом Горбачевым, на исходе СССР он больше всего боялся русского национализма.

Был расчет, что эти люди отправятся воевать, положат свои жизни за Новороссию. Подавляющее большинство националистов поддержало аннексию Крыма и проект «Новороссия». По-другому и быть не могло, иначе они бы не были националистами. Но поддержав все это, они оказались заложниками политики, которая от них совершенно не зависит. Националисты, скорее всего, предполагали, что дело может обернуться таким образом. Это из разряда ситуаций, не оставляющих альтернативы. Но когда вступаешь в историю, которая разворачивалась на Донбассе, многое становится непредвиденным. А ведь шанс был. Все могло обернуться именно так, как того хотели националисты: Россия втягивается в войну и многое после этого начинает меняться в самой России. Эта стратегия провалилась. Игра в Новороссию уже отыграна. Проигравшей стороной оказались националисты, поскольку они с этим себя отождествили. Кремль ведь как-то выползет. Националисты окажутся виноватыми во всем.

Как мне кажется, решение об аннексии Крыма не вписывалось в логику развития РФ. Решение о присоединении Крыма принял единолично человек, который принимает все главные решения в России. Есть запись 2003 года, где Путин говорит: «Что вы, хотите пересматривать границы? Это что же, Крым возвращать?» Наверное, он просто передумал. Ситуация сложилась тогда уникальная. В Украине отсутствовала легитимная власть. Однако Путин не может не понимать, что если бы Крым остался независимым государством, как Южная Осетия, например, то никаких серьезных санкций не было бы. Это правило мировой игры: государства могут дробиться, проблемы начинаются, когда происходит аннексия.

Почему Путин все же принял решение воевать с Украиной? Есть три главных фактора: геополитический, политико-идеологический, третий относится к личностному психологическому профилю.

Что касается геополитики. После того как в Украине победила революция, возникла угроза, что страна не только вступит в Евросоюз, но и станет членом НАТО. Конечно, у России есть соседи, которые являются членами НАТО (например, Эстония, Латвия). Но Украина — это не просто красная черта, как сформулировал один американский аналитик, это «двойная красная». Это то, что для России было недопустимо ни при каких обстоятельствах — превращение огромной страны в зону натовского влияния.

Политико-идеологический фактор. События на Майдане вызывали не просто пристальный интерес в Кремле, но, видимо, и страх. Поскольку формировалась ситуация, при которой Украина могла превратиться в плацдарм крайне негативного для России политико-идеологического влияния. Возможно, эти страхи были преувеличены, как и геополитические причины. Но существует известная аксиома, суть которой в следующем: если люди воспринимают ситуацию как действительность, то она действительна по своим последствиям. Другими словами, если в силу каких-то причин у нас возникают страхи (массовые или страх за нашу личную жизнь), то мы ведем себя в соответствии с этими вымышленными убеждениями. Если судить по социологии, 80–90% граждан России крайне не хотели бы повторения событий, аналогичным киевским, у себя. Это массовый страх. Нельзя его объяснять только действием российской пропагандистской машины. Советским пропагандистским языком это называется «боязнь экспорта революции». Любая страна отвечает на это контрреволюцией. Вспомните риторику наших официальных лиц. Оценка легитимности. Почему об этом постоянно говорили? Потому что когда говорят о подавлении революции, всегда делают акцент на том, что эти события нелегитимны.

Третий фактор, который я считаю очень важным. Есть два предыдущих фактора, и тут уже нужно лично принять решение: как реагировать? Можно устраивать, условно говоря, оборонительные редуты: информационно-пропагандистские, стратегические, а можно сделать то, что сделала РФ. Что движет Путиным? Он хочет оставить след в истории. Можно ли оставить след в истории, проведя зимние Олимпийские игры? Сомнительно. А можно войти в историю как человек, объединивший русские земли. Он сделал то, чего хотели русские 60 лет. Тут нечего скрывать. Они хотели, чтобы Крым вернулся в состав РФ. Давайте смотреть правде в глаза: практически никто в РФ не считал Крым украинским. Это массовые убеждения. Когда Путин принимал это решение, он руководствовался в том числе и этим обстоятельством. Это решение упирается в индивидуальный психологический профиль первого лица государства. Я могу выстраивать гипотезы сколько угодно, но решение принимал только президент России. Есть еще некие моменты, не ставшие пока предметом гласности. Когда они станут таковыми, думаю, многое прояснится.

Что способствовало принятию такого решения? Фактически распад украинской государственности. По крайней мере, тогда это было слабое государство. Кто мог остановить Россию? Запад. Перед тем как предпринять этот решительный шаг, Россия исходила из оценки западной элиты как самой слабой, некомпетентной за весь послевоенный период. То есть Россия исходила из того, что западная элита не сможет оказать влияние на Россию.

Мы находимся в состоянии войны с Украиной. Пока Россия до сих пор делает вид, что нет никакой войны, российских военных нет на Донбассе... и нервно ищет пути выхода из этого кризиса.

Есть байка, что на саммите в Дрездене г-жа Меркель часа четыре беседовала с г-ном Путиным и пыталась добиться от него чего-нибудь внятного, а он излагал позицию России: наших войск в Украине нет. Именно после этого разговора Меркель вышла с твердым убеждением, что нужны санкции, нужно давить дальше. А потом случилась трагедия с «Боингом». Это еще более усилило ее убеждения. Сама по себе позиция России «я не я и лошадь не моя» не производит никакого впечатления на западных партнеров. Да, пока они не вводят самые жесткие санкции, не переходят к военному сдерживанию. Почему? Россия, начиная все это, знала: в США им противостоит самая слабая администрация за всю послевоенную историю. Но именно поэтому время сегодня работает не на Россию.

Думаю, когда начнутся конкретные шаги «выползания» из Донбасса, большинство общества поддержит это. У нас нет ресурсов, возможностей, ресурсы в России ограничены сегодня как никогда.

К тому же, среди интеллектуалов распространено опасение, что, оказавшись в изоляции с Западом, Россия повернется к Китаю, потеряет свою европейскую культуру. Думаю, этого не произойдет. Потому что российской элите стало понятно, что на Китай рассчитывать нельзя. Элита убедилась в том, что Китай мыслит только в категории национальных интересов. Их просто интересуют ресурсы. Китайцы очень рациональные и сухие люди. Видят всех насквозь. Видят закулисные игры, механику и откровенно над этим издеваются. Это такое унижение!

Что делать, чтобы пробудить российское общество? Надо постараться. Сегодняшние настроения, крен в «деды воевали», неосоветизм — это абсолютно наносное, связанное с пропагандой. На самом деле российское общество очень рационально. Да, оно хочет чем-то гордиться. К сожалению, предмет гордости, кроме «мы — русские», обществу не предлагают. А ведь у любого народа есть потребность в предметах гордости — не исторических, актуальных.

У любой пропаганды есть ограничения. Даже у российской. Одно из ограничений касательно Украины состоит в том, что сегодня никто в России (за небольшим исключением идеологически ангажированных) не понимает, для чего все это нужно. Изначально политика в отношении Украины исходила из того, что, мол, мы сейчас бросим клич и через военкомат поднимем 40–50 тыс. бойцов — бывших вэдэвэшников, спецназ... Поднимем отставников в провинции. Они пойдут в добровольческие корпуса. Не получилось. Знаете почему? Они объясняли это так: когда была война в Чечне, нам все было понятно; в Афганистане — ясно, в Украине — нет. Общество категорически не хочет войны, а тем паче любых военных действий в отношении Украины, не дай Бог еще и в Беларуси.

Россия сегодня нуждается в стабильности и возвращении к норме. То, что сейчас происходит в России, это ад. С Украиной договориться можно. И эти возможности есть. Лет через пять-семь их уже может не быть. Сейчас в Украине во власти находятся классово близкие нашей элите люди. Они одной группы крови, одного типа мышления. Когда к власти в Украине придет настоящая националистическая элита, с ней вряд ли можно будет договориться. Братской «любви» между Украиной и Россией быть не может, сейчас это, по крайней мере, звучит цинично. Придется искать деловые отношения.

Из выступления профессора В. Соловья на ток-шоу «Спутника и Погрома»