Быть честными с собой: почему некоторые женщины жалеют о рождении ребенка

(Начало читайте здесь)

Название книги Сары Фишер (Sarah Fischer) можно перевести с немецкого примерно как «Ложь счастливой матери: почему я бы предпочла быть отцом». Сара — мать Эммы, сейчас малышке три года. Книга посвящена ей. Как и у Виктории, у Сары была успешная карьера: она — известный автор фотографий и текстов о Монголии. В отличие от Элдер, Фишер было далеко за 30, когда она забеременела, и она все еще остается в браке со своим мужем Александром, с которым познакомилась за год до зачатия.

«Мой муж очень хотел жениться, завести ребенка и жить спокойной семейной жизнью. Я же об этом совсем не мечтала, но в итоге согласилась попробовать, потому что любила его. А еще потому, что мне было 38 и я была уверена, что не смогу забеременеть в этом возрасте», — рассказала Сара. Саму ее усыновили, и она провела много лет, пытаясь найти своих биологических родителей. «Когда мне было 37, один психотерапевт сказал: только когда у тебя появится собственный ребенок, поиски и тоска прекратятся сами собой. Так что это тоже было причиной. И я считала, что готова к этому, ведь мы с Александром очень много обсуждали, какие изменения принесет в нашу жизнь родительство. Друзья предупреждали меня, что, как бы там ни было, все матери заканчивают одинаково — в своей традиционной роли. Я думала, что мне удастся этого избежать. Как наивно».

«Когда я впервые пожалела, что решила завести ребенка? Когда начались схватки», — делится Фишер. Она внезапно почувствовала жуткую тревогу: что если у них с мужем не получится следовать плану? «Мы еще до рождения договорились, что каждый продолжит работать и мы оба будем смотреть за ребенком 50/50, не поддаваясь традиционным моделям, где муж работает и обеспечивает семью, а жена сидит дома», — рассказала Сара.

«Никогда раньше я ни в чем не терпела поражений, — продолжает Фишер. — Я побывала в 180 странах. Я чуть не умерла от обезвоживания в джунглях Мадагаскара. Я была на судне в Индийском океане, на которое напали пираты. Я едва не погибла от отравления в Туркменистане. Так что с материнством уж точно должна была справиться. Но то, что было в следующие несколько лет, я не могла представить себе в самых страшных кошмарах. Мне казалось, что я героиня криминального романа, где женщину душит материнство».

По словам Фишер, ей приходилось заставлять себя вести бесконечные разговоры о детях с другими мамами. Она наблюдала, как подруги отказываются от своих прежних интересов и карьеры ради того, чтобы «печь хлеб, писать в мамские блоги и варить джем». Когда Эмме было четыре месяца, Саре предложили работу со свободным графиком, связанную с частыми поездками за границу. Реакция друзей была обескураживающей: «Разве какая-то работа может быть важнее ребенка? У тебя что, нет мужа? Мать страдает, когда находится вдали от малыша, к тому же это критически важное время в его развитии!» («Как же тогда отцы справляются с тем, что пропускают эти решающие этапы?» — причитает Фишер.) «Ну что ж, сама виновата, — сказал Саре муж. — Это было твое решение».

В своей книге Сара пишет: «Реальность материнства — это недержание, скука, набор веса, отвисшие груди, депрессия, конец романтики, недостаток сна, отупение, упадок в карьере, потеря сексуального желания, бедность, истощение и никакой самореализации».

Отцы же, по ее словам, играют странную двойную роль. Мужчина или становится родителем, которого хвалят за то, что сменил хотя бы один подгузник; или же он никогда не станет достаточно хорошим родителем, поскольку при всех возможностях современного мира отец не может конкурировать с ролью матери, положившей себя на алтарь материнства. Поставьте себя на его место, советует Фишер: «Вы влюбляетесь в независимую женщину с успешной карьерой, которая превращается в куховарящую-убирающую-пекущую мамашу; или внезапно все ее разговоры сводятся к детям; или она впадает в депрессию, игнорирует вас». «Когда рождается мать, человек, которого она для этого использовала, остается в стороне», — добавляет она.

«Я бы никогда не поверила, что такое может произойти, — признается Сара. — С чего бы должна была измениться моя личность? Но женщин, которые родили ребенка, принуждают полностью отдаваться роли матери, тогда как мужчины продолжают оставаться банкирами, столярами, врачами. Все остается так же, только с милым бонусом».

«Проблема не в моей дочери, — говорит Фишер. — Это самый спокойный ребенок в мире с прекрасным характером. Вот что я хочу донести до других матерей: вы имеете право думать о том, что жалеете, что стали мамой, и при этом можете любить своего ребенка».

Другим мамам в детсаду не слишком понравилась книга Фишер. «Они перестали со мной разговаривать и даже смотреть в мою сторону. Они не здоровались со мной, когда я привозила Эмму на детские дни рождения. Примерно треть родителей из района, где я живу, возненавидели меня. Это был очень тяжелый период. Люди в интернете начали угрожать мне, как будто я заявила, что все до единой матери лгут. Я не могла ни спать, ни есть и думала о том, чтобы уехать из страны. Если бы не множество писем — около 80 в день, — которые я получала со словами благодарности… На дворе 2017 год, почему мы не можем иметь собственное мнение?» — негодует Сара.

Книга Фишер подтолкнула израильского социолога Орну Донат (Orna Donath) к исследованию, которое газета Haaretz описала как «лицо не-родительского движения». «Сожаления о материнстве: социально-политический анализ включает интервью с 23-мя израильскими женщинами, которые на условиях анонимности делятся своими сожалениями о том, что завели детей, а также рассказывают о колоссальном социальном давлении, которое они испытывали независимо от того, были ли они отрезаны от материнства».

«Я не одна!» — подумала тогда Фишер. И не только Фишер. «Мы, блогеры, сразу же подхватили эту тему», — рассказывает Джессика Роуз (Jessika Rose), мать двоих детей из Берлина. В немецкоязычном интернете быстро набирал популярности хэштег #regrettingmotherhood (жалею о материнстве), и исследование Орны Донат стало бестселлером. Началась и ответная реакция. Известный колумнист Харальд Мартенштайн (Harald Martenstein) написал, что «жалеющие матери», которые противопоставили собственным детям свои негативные эмоции, совершили насилие над ними.

«Это была очень масштабная дискуссия, — вспоминает Роуз. — Нарушение табу. Люди спрашивали: как вы можете в таком признаваться? Как вы можете быть настолько неблагодарными по отношению к выбору, который сами же сделали, в то время как есть люди, которые не могут иметь детей?»

Роуз вышла замуж, когда им с мужем обоим было по 20 с небольшим, и сейчас они все еще вместе. «Я была одержимой идеей завести ребенка, а мой муж был, как и большинство мужчин: давай не сейчас, давай сначала сами подрастем. Но я его уговорила — он сдался, поскольку видел, как сильно я хотела ребенка и страдала. А потом я долго не могла зачать и в 23 решилась на ЭКО. В результате спустя два года попыток я забеременела и родила девочку», — поделилась Джессика.

«Что было дальше? — продолжила она свой рассказ. — У меня были очень романтические представления о своем материнстве: как я буду с радостью ходить на детскую площадку, я буду всегда любящей и понимающей… Я ненавижу эти площадки. Это ужасно скучно — стоять там и наблюдать за ребенком на качелях и за мамашами, которые кружат над своими детьми, как вертолеты, следя, чтобы те не упали».

Джессика — менеджер по работе с клиентами, она очень любит свою работу. Роуз признает, что слишком поздно поняла о себе одну важную вещь. «Я чрезвычайно независимый человек и нахожу родительство крайне утомительным, — отмечает она. — Я чудовищно нетерпима. Я хочу жить в собственном ритме. Я поздно прихожу домой, а дети все еще не спят и очень активны, или же хотят обниматься. Постоянный шум, дерущиеся дети — я никогда об этом не думала. И никто вам об этом не скажет». Роуз считает, что мамы старшего поколения подавляли весь свой негативный опыт материнства, «просто чтобы выжить».

Как воспринял это ее муж? Именно она настояла на том, чтобы завести детей, которые сейчас доводят ее до белого каления. «Я безмерно ему благодарна. Мы много об этом говорили, и он понимает, что я чувствую. Он вникает в роль матери. Моя работа чрезвычайно важна для меня, а для него приоритет — дети. Он предпочитает больше находиться дома и меньше зарабатывать».

* * *

Эндрю Маршалл (Andrew G Marshall) — известный британский психотерапевт, специализирующийся на отношениях, автор множества книг. Он говорит, что ни разу к нему не приходил клиент, который сразу открыто заявлял, что жалеет о своем родительстве. «Это один из самых больших запретов. Абсолютный ужас — вот то, о чем мне рассказывают родители, — говорит врач. — Интернет создал это детопоклонничество, согласно которому все, что выходит за рамки одержимого материнства, — плохое материнство. Но это совершенно нормально — быть индивидуальностью, задаваться вопросом: в чем смысл моей жизни? — и не считать, что это обязательно должны быть только ваши дети».

Маршаллу не нравится культ материнства, который, по его словам, стал таким популярным в течение последних десяти лет. «Сначала был Бог, который должен был спасти нас от самих себя, потом любовь, а теперь дети. Это производное эпохи разводов. До этого люди думали, что полюбить кого-то и есть самое большое счастье. А теперь, когда разочаровались в идее вечной любви, нашли замену: наш ребенок будет любить нас всегда, подарит нам ощущение счастья, защищенности и успешности». Но когда после рождения ребенка возвышенные ожидания не сбываются, это может вызвать чувство невыносимого сожаления.

Корин Мейер соглашается: в современном мире принято считать, что дети делают жизнь родителей полноценной. Она говорит, что это ее работа как писателя — бороться со всевозможными «это очевидно», как, например: «Очевидно, что мой ребенок — самое важное, что есть в жизни».

«Я никогда не говорила, что мне не нравится материнство в принципе, — подчеркивает Корин. — Речь о том, что иногда я жалею, что родила. Но и этого достаточно, чтобы вызвать всемирную полемику. Это то, о чем женщина, по всей видимости, говорить не имеет права». Она также отмечает некоторое несоответствие в том, что современные женщины наслаждаются большей свободой, и в то же время растет давление на них с призывами быть «хорошими» мамами.

Читали ли книгу Мейер ее дети? (Они оба уже взрослые.) «Дочь — да, а сын — нет, — говорит писательница. — Я считаю, ребенку полезно знать, что его мать ему не принадлежит, что у нее своя жизнь и свои желания, что ее мир не заканчивается на нем. Это дает ребенку свободу выстраивать свою собственную личность».

Дочь Виктории Моргейн признала, что мамино заявление оказалось уж очень публичным: «Многие назвали ее лгуньей и ужасной матерью, и это меня, конечно, огорчило, ведь я-то знаю, какая она на самом деле. Но сейчас я, пожалуй, просто смотрю на них и смеюсь, ведь моя мама классная. И она всегда такой была».

Виктория показала дочери свой пост для Quora задолго до того, как опубликовать его. Кроме того, они и раньше обсуждали эту тему, и дочь ее поняла: она знает, как сильно мама любит ее. Могла бы Моргейн посоветовать другим женщинам признаться в подобных чувствах своим детям? «Мне кажется, что сказать им — это лучший вариант. Не потому, что вы не любите их. Дети треплют вам нервы, и они на самом деле думают только о себе. Я никогда не чувствовала себя нежеланной. Вообще», — утверждает Моргейн.

Сама она не хочет иметь детей. «Мне кажется, я бы была ужасной мамой, — признается Моргейн. — Я очень эгоцентрична, думаю только о себе». В числе ее приоритетов — поступление в хороший университет и открытие собственного бизнеса. «Большинство моих друзей не хотят детей», — добавляет она. Моргейн говорит о своих чувствах вполне убедительно — так же, как в ее возрасте делала это ее мать.

Как человек может знать заранее, будет ли он хорошим родителем, будет ли любить свою новую роль, ненавидеть ее или два в одном? Все матери, о которых идет речь в этой статье, планировали свою беременность, и каждая из них полна сожаления — чувства, которого никто не мог предвидеть.

На вопрос о том, что бы вы делали и где были сейчас, если бы не завели ребенка, Виктория Элдер ответила: «Если бы я не забеременела, я бы вернулась в колледж гораздо раньше, чем сделала это. И поскольку я была бы одна и у меня не было бы всех этих финансовых обязательств, я могла бы окончить вуз и получить магистра. Я могла бы стать куратором галереи или художественного музея. Я не знала, что выйду замуж, но я встретила своего нынешнего мужа раньше, чем первого. Возможно, тогда я бы увидела его в университете и сказала «привет», и мы бы поженились. И у нас не было бы детей, так что мы могли бы позволить себе путешествовать. У нас были бы куры и козы на заднем дворе и вдобавок ко всему этому зверинцу — коты и собаки в доме».

Но, по правде говоря, все это не так уж далеко от нынешней жизни Виктории.

Перевод: Людмила КРЫЛОВА