Демонстративное политическое преследование — как обвинение работает на защиту

Автор: Виталий ТИТЫЧ

На самом деле насильственные преступления, совершенные во время Революции достоинства в отношении участников протестных акций, не так уж сложны для расследования. Только вот сложившаяся в нашей стране общественно-политическая ситуация привела к тому, что четвертый год подряд мы все еще говорим об этом. И когда все же удается выйти на заказчиков, особенно на среднее звено, едва ли не единственным инструментом их защиты является наличие признаков политического преследования. Практически все такие производства защита начинает с политических преследований, о ком бы ни шла речь — то ли об исполнителе, убившем человека, то ли об организаторе. К сожалению, это небезосновательно. Более того, создается впечатление, что на защиту в таком случае работает обвинение — не столько в контексте лиц, представляющих это обвинение, сколько в контексте руководства Генеральной прокуратуры.

На посту генерального прокурора у нас оказался человек, который... не то чтобы далек от уголовного производства, он, так сказать, приблизился к нему очень близко. Будучи политической фигурой, Луценко привнес весьма неприятную вещь — этот политический элемент, который в настоящее время доминирует именно с его подачи. С самых первых дней, когда он еще встречался с нами, адвокатами потерпевших, во время тех событий, буквально глаза в глаза говорил о том, чего не следует говорить вслух, ведь эти вещи будут использованы стороной защиты как признаки политического преследования. Но уже второй год подряд, из дела в дело, он создает шоу — уничтожая, дискредитируя как расследование, независимо от уровня его проведения, так и будущее обвинение и заранее тот приговор, который будет вынесен судом. Ведь Луценко говорит и делает как по писаному — так, как указывает Европейский суд по правам человека... устанавливая политическую мотивацию.

Наиболее отвратительно в этом случае то, что сам Юрий Луценко является одним из трех человек, в отношении которых Европейский суд по правам человека по заявлению адвокатов установил признаки политического преследования и, соответственно, — нарушение ст. 18 Конвенции о защите прав человека и основных свобод («Пределы использования ограничений в отношении прав. Ограничения, допускаемые в настоящей Конвенции в отношении указанных прав и свобод, не должны применяться для иных целей, нежели те, для которых они были предусмотрены»).

Это уникальная ситуация. Ведь Европейский суд ни разу — из того, что я анализировал, а это свыше 200 дел, в которых заявитель утверждал о наличии признаков политического преследования, — не установил этих признаков. Потому что существует очень высокий стандарт доказывания нарушения ст. 18, более того, в процессе работы ЕСПЧ возложил бремя доказывания на сторону заявителя. На сегодняшний день есть только три дела, в которых суд установил признаки политического преследования: дело Юрия Луценко, «Чеботарь против Молдовы» и «Гусинский против России».

Есть определенный перечень признаков для того же Европейского суда, который своей практикой установил стандарт доказывания ст. 18 Конвенции, признаки политического преследования.

Что касается дела самого Луценко. Напомню, что ЕСПЧ констатировал признаки политического преследования в отношении Луценко, хотя перед этим отказал в аналогичных заявлениях Ходорковскому и компании ЮКОС. Вместе с тем следует отметить, что на самом деле Луценко не было «оправдан Европейским судом», как у нас часто ошибочно утверждают, в частности общественные активисты. ЕСПЧ увидел, что в процедуре задержания Луценко были признаки нарушения ст. 5 («Право на свободу и личную неприкосновенность») и ст. 18 Конвенции. Поэтому в данном случае вопрос только в нарушении права человека на пребывание на свободе, которое связано с иными целями, чем записаны в уголовном производстве.

На самом деле, как бы мы ни любили Европейский суд, он является политическим органом, далеким от тех идеалов, по которым создавался.

ЕСПЧ увидел, что в обосновании содержания под стражей прокуратуры было написано, что, находясь на свободе, Луценко дает интервью и готовит мнение общественности, противопоставляет его мнению прокуратуры и обвинения. В этом можно убедиться, просмотрев текст дела.

Это настолько тупо, что даже сложно комментировать. По моему мнению, иначе, чем подставой, это не назовешь. Это дно, нижайшее дно, которого можно было достичь. 2013 год, очень важное дело. Политического оппонента можно было бы найти в прокуратуре, например, того же Донского, который правильно бы все сформулировал, — и Луценко сел бы надолго, сейчас у нас не было бы проблем с таким генеральным прокурором. В данном случае я как уголовный адвокат вижу «улики поведения» — отличное косвенное доказательство, которым устанавливаются такие субъективные признаки, как цель, умысел человека. Здесь при всех признаках реального уголовного преступления закладывать аргументацию о том, что человек, находясь на свободе, будет иметь возможность общаться со СМИ, это все равно, что взять и плюнуть в сторону ЕСПЧ или кое-что сделать против ветра. И такая же реакция была у Европейского суда, который установил наличие нарушения ст. 18.

Почему я так подробно остановился на этом вопросе? Я очень «люблю» Луценко ввиду того, что он делает против интересов моих клиентов, а именно пострадавших во время событий на Майдане. Но дело не в этом. По моему субъективному мнению, Генеральная прокуратура устами генпрокурора, его заместителей, в частности, Анжелы Стрижевской, делает все возможное для того, чтобы Европейский суд по правам человека вынес такие же решения в отношении лиц, совершивших преступления против участников Революции достоинства. В частности, в отношении лица, выступающего организатором этого преступления — гражданина Януковича.

Эти вещи Луценко делает регулярно и прямо, как написано в тех же решениях Европейского суда по правам человека, — идет по ним, как по шпаргалкам. «Я сказал, что Янукович до такого-то числа будет сидеть», «Я создал суд»... Я то, я се. То есть все те вещи, которые прямо указывают на признаки политической мотивации. Утверждать, что это связано с отсутствием юридического образования, невозможно. Поэтому я вижу существование определенных договоренностей о том, как вывести эти дела именно в политическую плоскость.

Из выступления на мероприятии «Резонансные уголовные производства» Legal High School.