18 секретов адвокатов по уголовным делам

Адвокат по уголовным делам — одна из самых неблагодарных профессий среди юристов. Мелкое правонарушение или жестокое убийство — в чем бы ни обвиняли клиента, адвокат обязан сделать все для его защиты. И хотя их работа заключается в том, чтобы обеспечить любому человеку реализацию права на справедливый суд, адвокаты по уголовным делам часто становятся объектами критики из-за того, что представляют интересы преступников.

Однако многим адвокатам нравится именно такая работа, ведь они не только следят за балансом весов правосудия, но и получают удовлетворение от сложных дел с высокими ставками. «Это игра под названием ‘Все или ничего’, — говорит Джеффри Лихтман, адвокат из Нью-Йорка, который представлял интересы мафиози Джона А. Готти и мексиканского наркобарона Хоакина Гусмана (Эль Чапо). — Или победа, или поражение. Есть и азарт, и напряжение, и ответственность в том, чтобы быть единственной опорой обвиняемого».

Об особенностях своей работы изданию Mental Floss рассказали три известных адвоката по уголовным делам — упомянутый выше Джеффри Лихтман, а также Крис Тритико, который защищал организатора взрыва в Оклахома-Сити Тимоти Маквея в 1997 году, и Брайан Гейтс, практикующий в Северной Каролине.

1. Адвокаты не позволяют своим чувствам вмешиваться в процесс

Некоторые обвиняемые совершили ужасные преступления, но, как и у любого другого человека, у них есть конституционные права. Поэтому защитник не может поддаваться своим чувствам в ходе работы.

«Ни разу не было такого, чтобы я одобрял преступление, совершенное моим подзащитным, — рассказывает Тритико. — И я не оправдываю теракт в Оклахома-Сити, в результате которого погибло 168 человек. Но Маквея нужно было защищать, и его права должны были быть защищены. Такие люди, как я, должны быть готовы встать и сказать: «Я постою за вас». Вы делаете это для Маквея, и вы делаете это для всех».

2. Главное — связь с клиентом, независимо от преступления

Бывает трудно установить контакт с обвиняемым, чей проступок может привести к высшей мере наказания. Но адвокаты говорят, что обычно находят способ относиться к своим клиентам по-человечески, и это приносит пользу делу.

Лихтман подружился с Готти, обсуждая семью, а Тритико нашел Маквея дружелюбным. «Я хотел понравиться Тиму и хотел, чтобы он понравился мне, — поделился адвокат. — И еще я хотел, чтобы он доверял моим решениям. Так бывает не каждый раз, но в подавляющем большинстве случаев они мне нравятся».

3. Узнать как можно больше о присяжных

Изучение потенциального присяжного — это искусство. И защита, и обвинение стремятся склонить их на свою сторону, но обстоятельства, как правило, складываются против защиты. «Присяжные готовятся к осуждению, поскольку никто обычно не поддерживает преступления», — объясняет Лихтман.

Опрашивая потенциальных участников суда присяжных, Лихтман говорит очень быстро: «Я рассчитываю на то, что потенциально проблемные присяжные заседатели либо сознательно, либо неосознанно продемонстрируют свои личные предубеждения, чтобы их можно было выгнать по какой-то причине. Присяжных, которые, по моему мнению, могут сохранять непредвзятость или настроены против полиции, я вообще ни о чем не спрашиваю, поскольку опасаюсь, что эти качества может заметить и прокурор».

Выступая в суде, Лихтман старается выбрать одного из 12 присяжных, с которым получится установить связь: «Я изучаю их историю и ищу что-то в их жизни, что можно было бы связать с текущим делом».

4. Язык тела присяжных заседателей

Лихтман утверждает, что может многое узнать благодаря пониманию языка тела присяжных: «Можно определить, в каком направлении движется процесс. Присяжные, которые улыбаются или смеются с ваших шуток, — на вашей стороне. Те, кто отворачивается, — наоборот. Люди, которые следуют вашему ходу мыслей, воодушевляются от ваших аргументов».

Оценивая реакцию присяжных, Лихтман вносит коррективы в свое выступление по ходу дела: «Если я допрашиваю свидетеля или обращаюсь к суду присяжных и при этом вижу, что кто-то от меня отворачивается, я запоминаю этого человека и то, что вызвало такую реакцию. Впоследствии я пытаюсь исправить это мнение. Если же кто-то смеется, я знаю, что даже если он не оправдывает моего клиента, то остается открытым к дальнейшим аргументам, и уделяю много внимания тому, чтобы склонить его на свою сторону».

5. Стоять близко к клиенту

Когда адвокат и его клиент стоят очень близко, это зачастую интерпретируется как знак солидарности защитника. Однако может быть и другая причина.

Тритико рассказал, как в начале своей карьеры он защищал клиента, обвиняемого в грабеже с отягчающими обстоятельствами. Несмотря на совет адвоката заключить сделку о признании вины, этот человек рискнул в суде — и проиграл. Ему дали 40 лет. «Я смотрел на присяжных во время чтения приговора и почувствовал какое-то движение рядом. Он потерял сознание. После того случая я всегда держу своего клиента за руку, чтобы убедиться, что это больше не повторится», — объяснил Тритико.

А иногда помощь может понадобиться и самому адвокату. Тритико признал, что услышать смертный приговор своему подзащитному, как это было в случае с Маквеем, — «возможно, самая отрезвляющая вещь, которую вы когда-либо слышали в своей жизни».

6. Злейшим врагом клиента бывает… он сам

Никогда не разговаривайте с полицией без своего адвоката — это лучший совет, который можно дать любому подозреваемому. Однако следуют ему далеко не все. «Не могу вспомнить ни одного случая, чтобы человек не последовал этому совету и впоследствии не был обвинен», — говорит Гейтс.

Но это не единственный пример. Обвиняемые, которые скучают в тюрьме в ожидании суда, могут вырыть себе еще более глубокую яму. Например, они пишут письма, копии которых получает окружной прокурор. И даже если в них не будет прямого признания вины, некоторые вещи способны нанести вред дальнейшему ходу процесса. То же касается и телефонных звонков.

А некоторые клиенты, которые недовольны своим адвокатом, даже пишут жалобы прокурору или судье. Незначительная на первый взгляд деталь в таком письме способна свести на нет все старания защиты.

7. Адвокаты получают письма ненависти

Защита таких одиозных личностей, как Джон А. Готти, сын известного мафиози Джона Готти, часто приводит к порицанию со стороны ассоциации адвокатов и общества. Лихтман получал множество писем с выражением ненависти — сначала бумажных, а потом и электронных. На него плевали, когда он шел в суд, в его адрес звучали ругательства.

«Я никогда не извинялся за то, что делаю, — говорит Лихтман. — Тот факт, что я защищаю подозреваемого в убийстве, не означает, что я поддерживаю убийство».

8. Невиновные подсудимые могут усложнить работу

Многие думают, что невиновного защищать проще. Но, по словам Гейтса, осознание того, что клиента обвиняют в том, чего он не совершал, еще больше усиливает нагрузку на адвоката. «Это большой стресс, потому что вы на самом деле отождествляете себя с подзащитным», — говорит адвокат.

И хотя ни один защитник не хочет, чтобы его клиента осудили, бывает очень мучительно осознавать, что наказан может быть невиновный. «В Северной Каролине был один случай, когда наш коллега 15 лет пытался защитить клиента, которого, по его убеждению, обвинили незаконно. В итоге ему удалось это доказать», — рассказал Гейтс. Но это большая редкость. Чаще всего защитники невиновных сталкиваются с тем, что им никто не верит.

9. Иногда клиента нужно приодеть

Если обвиняемый привык ходить в рваных джинсах и футболках с логотипом рок-группы, адвокат, скорее всего, посоветует ему потратить некоторое время на шопинг. То же касается прически — она должна быть опрятной.

«Дело не в том, чтобы пытаться создать ложное впечатление о себе, — объясняет Тритико. — Но я всегда советую надевать брюки и рубашку. Нужно продемонстрировать уважение к системе».

10. Адвокаты любят азарт, но дела движутся не так быстро, как кажется

Спросите любого адвоката по уголовным делам, почему он выбрал эту специализацию, и наиболее распространенным ответом будет такой: ничто не заставляет кровь так быстро течь по жилам, как дело с высокими ставками.

«Дела движутся быстрее, да и они просто интереснее гражданских дел, — считает Гейтс. — Нет ничего хуже, чем долгие разговоры о статье 2 Единого коммерческого кодекса. Гораздо интереснее говорить об ограблении банка».

Тем не менее, никакое уголовное дело не рассматривается так быстро, как это бывает в фильмах или книгах. «На самом деле судебные заседания не слишком интересно смотреть, а некоторые их части вообще невероятно скучны. Телеканалы не транслируют полное заседание в течение всего дня. Это все равно что смотреть, как сохнет краска», — добавляет адвокат.

Многие судебные заседания длятся три-пять дней, но некоторые тянутся недели и даже месяцы. В 2013 году присяжные заседатели провели семь недель в федеральном суде над бостонским гангстером Джеймсом Балджером (Уайти) и еще пять дней обсуждали приговор (его признали виновным по 31 пункту, включая вымогательство и причастность к убийству).

11. Защитники не встают так часто, как показывают в фильмах

В кино часто показывают, как адвокат ходит по залу заседаний, активно жестикулирует и стучит по столу перед судом присяжных. Правила, регламентирующие необходимость стоять, отличаются в разных штатах, однако Гейтс говорит, что по крайней мере в Северной Каролине он не так уж много времени проводит на ногах.

«Мы должны допрашивать свидетелей с места за столом адвоката, — рассказал он. — Мы не имеем права ходить по комнате или стучать по перилам. Большинство судей не позволят вам вытанцовывать перед присяжными».

12. Адвокаты развиваются благодаря проигрышным делам

Иногда прокуроры настолько решительно настроены посадить обвиняемого — особенно это касается громких дел, — что у защитника практически не остается шансов на выигрыш. Но для Лихтмана это вызов. И хотя его подзащитному наркобарону Гусману еще предстоит предстать перед судом, Лихтман успешно защитил Готти от списка обвинений в рэкете в 2005 году.

«Когда я взялся за дело Эль Чапо, мне позвонили уважаемые мною адвокаты и сказали: ты с ума сошел, тебе это не нужно! Но зачем тогда я этим занимаюсь, если не возьму это дело? Как можно не хотеть брать на себя сложные дела? Чем больше вы работаете, тем больше понимаете факты и тем выше шансы в суде», — говорит Лихтман.

13. Система залога несправедлива

Даже если никто не имеет права назвать человека виновным, пока не вынесен приговор суда, это не означает, что он может свободно ходить по улицам. По мнению Гейтса, система освобождения заключенных под залог несправедлива и предназначена для заключения сделок о признании вины, выгодных обвинению.

«Они будут рефлексивно требовать 250 тыс. долл. залога от безработного. Нет никаких шансов, что человек его заплатит. Поручитель возьмет не менее 20 тыс. долл.», — негодует адвокат.

К примеру, в Бронксе среднее время ожидания суда присяжных составляет 827 дней. Чем дольше подозреваемый вынужден находиться в камере, тем проще прокуратуре заключить сделку и избежать суда присяжных.

14. Плохая репутация общественных защитников

В обществе совершенно напрасно существует стереотип о некомпетентности государственных защитников, которых назначают нуждающимся подозреваемым. Тритико считает, что виной тому телевидение, которое зачастую показывает бесплатного адвоката как перегруженного работой и не имеющего достаточной квалификации.

«Во всех офисах государственных защитников, где я был, они делают хорошую, качественную работу. Очень редко бывает такое, чтобы я встретил там кого-то, кто трудится не так усердно, как я», — подчеркивает Тритико.

15. Повальное увлечение криминальными телепередачами

По ТВ каждую неделю показывают новые серии криминальных документальных сериалов. Юристы, которые общаются с присяжными заседателями, должны учитывать тот факт, что теперь каждый, кто смотрит такие передачи, становится «экспертом».

«Криминальные передачи по телевизору превратили каждого непрофессионала в эксперта, — констатирует Лихтман. — Из-за этого присяжные теперь менее склонны верить экспертам-свидетелям, полицейским, а также прокурорам и адвокатам, поскольку они знают лучше».

Однако адвокат не считает, что с этим феноменом нужно бороться: «Лично я не против этого нового мышления, поскольку играю в естественный скептицизм присяжных в своей теории защиты. Я привожу факты, в которые, кажется, невозможно поверить, даже если они правдивы, и призываю присяжных использовать их здравый смысл, полученный из жизненного опыта. И просмотра телевизора».

16. Общественное мнение меняет стратегию

Готовясь к выступлению, хороший адвокат всегда будет принимать во внимание сообщения в прессе, ведь заголовки и информация в газетах влияют на мнение потенциальных присяжных заседателей.

«Общественное мнение оказывает огромное влияние на то, как я веду дело, — рассказывает Лихтман. — Ведь присяжные — это небольшая часть того общественного мнения, которая идет на судебное заседание, и в течение моего короткого выступления я должен убедить или разубедить их. Поэтому важно знать заранее, с чем я имею дело».

Игнорировать этот момент, считает Лихтман, будет грубым упущением: «Адвокат, который не проявил должной осмотрительности до того, как начнется судебный процесс, не узнал, каково общественное мнение о его клиенте или проступке, предположительно совершенном его клиентом, — просто ленивый дурак».

17. Адвокат не обязан обнародовать признание своей вины клиентом

Если обвиняемый решит признаться своему защитнику как доверенному лицу в том, что он совершил, адвокат не обязан передавать эту информацию правоохранительным органам. «Если клиент раскрывает мне свою вину, я обязан сделать только одно, — говорит Лихтман. — Не позволить ему лгать под присягой».

В любом случае, подозреваемые не так уж часто выступают в суде от своего имени. «Адвокат не обязан делать что-либо, кроме как противостоять обвинению. Поиск истины в судебном процессе не обязательно включает защитника», — отмечает Лихтман.

18. Иногда клиенты просят совета перед тем, как совершить преступление

Юридически и морально юристам запрещено консультировать кого-либо о наилучшем способе совершения преступления, но это не мешает людям задавать такие вопросы.

«Я получаю множество подобных обращений даже сегодня, — признается Лихтман. — Я просто объясняю, что будет законно, — и не больше. Все советы абсолютно легальны и открыты. Я отношусь к каждому разговору так, как будто его кто-то слушает».