Криминология и психиатрия: от древних греков до наших дней

В Дигестах Юстиниана термина «криминология» не было. Хотя и древние греки, и римляне пытались понять, почему в схожей ситуации один человек совершает правонарушение, а другой ведет себя вполне законопослушно. Тогда философы и юристы были склонны искать причину правонарушения в воле языческих богов.

Первая попытка злоупотребления психиатрией в политических целях

Известная история — уверенность жителей греческого городка Абдера в том, что их земляк Демокрит психически болен. Он так странно себя вел, разлагал своими речами молодежь, отвлекая ее от ремесла и торговли… Пригласили знаменитого врачевателя Гиппократа. Побеседовав с Демокритом, он сообщил: «Демокрит здоров!». Это была первая зафиксированная историей попытка злоупотребления психиатрией в политических целях. К счастью, в Древней Греции не было КГБ.

Средние века. Инквизиция. Одержимость дьяволом как тяжкое преступление. Тысячи людей, в основном женщины, под пытками признали себя виновными и погибли на кострах. Хотя были всего лишь психически больными. Бред, тяжелые депрессивные состояния… Но тогда перед костром они должны были в светском суде подтвердить свою греховную связь с Дьяволом. Они подтверждали, уже без пыток. Дальше был костер.

Еще один пример криминологической мысли. Французский врач Галль (1758–1828) создал теорию чтения черепа. Френологию. По так называемым шишкам, выступам на черепе он определял склонность человека к правонарушениям. Галлю долго верили, что ж, такая тогда была наука.

Позднее свою криминологическую теорию создал итальянский врач Чезаре Ломброзо, живший в 1835–1909 годах. Он определял особенности почерка у преступников, его экспертному заключению верили. И очень часто судили невиновных. А еще он создал учение о врожденной склонности определенных людей к совершению преступлений.

XX век: генетические нарушения и этническая предрасположенность к совершению преступлений

Начало XX века, Киев. Знаменитый тогда профессор университета Св. Владимира психиатр Иван Сикорский был известен не только своим постыдным участием в процессе подольского еврея Бейлиса, но и теорией этнической предрасположенности к совершению преступлений. Можно сказать о нем так — предшественник Гитлера. А психиатр по тем временам был прекрасный.

Вторая половина XX века. Вспышка интереса к генетическому нарушению под названием трисомия. Французские исследователи всерьез изучали связь наличия у человека трисомии с насильственным преступным поведением. Спустя несколько лет интерес к трисомии у криминологов исчез: эта генетическая патология была обнаружена у множества вполне законопослушных людей. Зачастую — у выдающихся людей.

Тот же XX век, СССР. Советская криминология утверждала: преступность — буржуазный пережиток. По мере укрепления советского социалистического строя она исчезнет. Это было догмой, обязательной для цитирования в юридических научных публикациях. Так жила страна, так жила юридическая наука в ней. Правда, был один юридический диссидент, профессор Ной в Саратовском университете, посмевший иметь свое особенное криминологическое мнение. Ух, как его клевали…

И еще одна страничка советской криминологии. В хрущевско-брежневском СССР политических заключенных, разумеется, не было. Нам, узникам специальных лагерей, запрещали называть себя политическими. Мы были уголовниками, как и воры, убийцы, насильники. Только почему-то находились в особенных лагерях, где руководили нашим исправлением офицеры КГБ. Чтение самиздата и публичные сомнения были проявлением криминального поведения. Но ни в одной статье, ни в одной книге по теме криминологии о нас не вспоминали.

Странный аспект советской криминологии

Но был и такой, весьма странный аспект советской криминологической науки и практики. Как я сказал ранее, руководители Советского Союза категорически не хотели признать наличие в местах лишения свободы политических узников. В то же время советские правоохранительные органы насыщали политические зоны банальным уголовным элементом, который автоматически становился политическим.

Происходило это следующим образом. Где-то в обычном уголовном лагере какой-то банальный урка совершал проступок. Например, из тумбочки другого зэка воровал предмет или еду. Пойманный с поличным, он должен был быть наказанным. Разными способами — от избиения до насильственного мужеложства.

Не желая быть наказанным, такой урка срочно писал на листке бумаги или картонки антисоветскую фразу, например, «Брежнев сука». Его тут же сажали в карцер, затем переводили в изолятор областного управления КГБ и вполне серьезно расследовали дело по статье «антисоветская агитация и пропаганда». И судили. Получив относительно небольшой дополнительный срок и став агентом, этот человек этапировался к нам, где мы зачастую имели с этими подонками проблемы. А количество политзаключенных в СССР таким образом увеличивалось.